Смущаясь и краснея, я призналась даже в своём обмане: в том, что подбрасывала Валите и Большому Тугану фальшивые письма. Хоть это и сработало, но я немного стыдилась своего поступка. Ведь и Валита, и Большой Туган оказались неплохими ребятами, а я с ними так некрасиво обошлась.

Армина внимательно слушала, никогда не перебивала, только изредка напоминала, чтобы я взяла салфетку и не вытиралась рукавом. До сих пор я могла так откровенно рассказывать о себе только тётушке Марте. Мне сложно было поверить, что Армине действительно интересны мои рассказы.

Потом я спохватывалась, смотрела на часы и вскакивала, чтобы успеть закончить уборку. Я боялась, что Никос будет недоволен, если где-то останется пыль, и тогда я потеряю эту работу. Армина улыбалась и говорила:

– Да ты не волнуйся, у меня и так чисто!

И мы отправлялись в кухню пить чай.

Каждый раз я ждала этого как праздника. Не знаю, где Никос добывал настоящий чай, ведь у нас в Третьей зоне его не продавали. Если только на тайных рынках – чего только про них не рассказывали! Будто бы иногда там можно увидеть тонкие кружевные платья, которые носили дочери и внучки самого Отца-основателя. Или маленькие флакончики из гранёного стекла, в которые налиты пахучие жидкости – модницы из Первой зоны, правительственной, мажут себе за ушами этими жидкостями, чтобы нравиться мужчинам. Или горячительную воду, которая обжигает рот, но после этого человек начинает громко смеяться. А если выпьет ещё, упадёт без чувств. Но самое пугающее – это, конечно, облавы.

Заранее никто не знает, где соберётся следующий тайный рынок. Чаще всего это бывает на заднем дворе какого-нибудь неказистого жилого дома, но двор должен иметь несколько выходов. У каждого выхода стоят сигнальщики со свистками. По всему двору расставляют перевёрнутые ящики, и продавцы раскладывают на них товар. А покупатели ходят между рядами ящиков, прицениваются, торгуются.

Торговаться – это старинное слово, впервые я встретила его в учебнике истории, а потом попросила дарительницу знаний объяснить, что оно означает. Позже, когда я услышала в фабричной раздевалке разговоры взрослых работниц, я сразу поняла, что они имели в виду.

Если кто-то из сигнальщиков видит охранителей, он свистит, продавцы прячут на себе свой товар, если он не запрещённый, или просто оставляют на ящиках, и вся толпа бежит к свободным выходам. Многим удаётся выбраться в соседние дворы и скрыться, но некоторых успевают поймать – тех, кому не повезло: самого сигнальщика, который свистел, и тех, кто оказался рядом с этим выходом. Задержанных отвозят в комнаты смирения, держат там несколько дней, а потом или отпускают, или отправляют на общественно-полезные работы.

О том, откуда у Армины настоящий чай, я не спрашивала, стеснялась. Но кухня в её квартире казалась мне сказочной пещерой, полной сокровищ. Чудеса начались с первого же дня. Раньше я никогда не готовила еду, а тут мне пришлось кормить обедом такую богатую и образованную даму. Я очень нервничала.

Армина подсказывала, что делать. Продукты были обычные: хлеб, брикеты, концентраты. Правда, другого качества. Такого вкусного хлеба я никогда не пробовала раньше. В первый день Армина рассказала, как варят кашу: вскипятить воду в большой кастрюле, высыпать туда концентрат, мешать несколько минут – вот и вся премудрость. В другой раз она попросила меня сварить суп из брикетов. К этому времени я уже убедилась, что паёк Никоса отличается от нашего, приютского. Но не была уверена, получал ли Никос всё это у себя на заводе или покупал на тайном рынке. Мне было интересно разобраться, но говорить об этом с Арминой я не решалась.

На следующий день я спросила Торлана, из чего готовят еду у них дома, – ведь его отец тоже начальник. Торлан удивился моему вопросу.

– Зачем тебе это? У нас мать готовит, я как-то не присматривался.

Я не могла признаться, что устроилась на работу. Дарительница Лианора мне потом объяснила, почему нужно держать это в тайне. Хоть закон и не запрещает нанимать помощников и сиделок, но власти не одобряют такое своеволие.

Во-первых, люди старше восьмидесяти бесполезны для государства, их рекомендуется отправлять в дом присмотра, где они получат необходимую заботу и не будут никому мешать. А Никос не хотел расставаться с Арминой, хотя ему уже несколько раз присылали официальные письма с требованием доставить её в такой дом.

Во-вторых, Никос тратил свои жетоны не на оплату товаров и услуг, предписанных государством, а на уход за бесполезной старухой. В-третьих, молодые сиделки тоже тратили своё время на эту неодобряемую государством деятельность. В-четвёртых, директор школы позволил своей ученице – вместо того чтобы выполнять свои прямые обязанности – потворствовать своеволию Никоса. В-пятых, сама Дарительница Лианора будет наказана за то, что помогла мне найти работу.

После этого разговора до меня дошло, в какую рискованную авантюру я невольно втянула людей, которые хотели мне помочь. Конечно, я никому не собиралась выдавать наш секрет.

Поэтому сказала Торлану, что в детстве, когда я ещё жила с родителями, они водили меня в гости к папиному начальнику, и я видела у них яркие разноцветные брикеты. А сейчас я будто бы вспомнила, как они выглядели, когда рисовала разноцветные схемы на уроке древней географии. Торлан поверил, задумался и сказал:

– Да, точно! Они все разноцветные.

Значит, такие брикеты – это не добыча с тайного рынка, а просто часть улучшенного пайка. В последнее время я с трудом понимала, что у нас законно, а что нет. В детстве казалось, что всё однозначно: есть текст закона, и в нём всё сказано. А оказалось, что какие-то действия могут быть «рекомендуемыми», «одобряемыми», «неодобряемыми».

В приюте я видела только серо-коричневые витаминные брикеты, а у Армины каких только не было: зеленоватые, рыжие, жёлтые, даже красноватые. Я и не знала, что такое возможно.

Пока в кастрюле закипала вода, Армина велела мне выбрать любые четыре брикета. Я взяла все разные, бросила в кастрюлю. Что тут началось! Они сразу распались на части, закружились в кипятке. Небольшие цветные хлопья, похожие на листья, как на рисунках в учебнике. А запах! Я такого никогда не встречала. Хотя, пожалуй, я поняла, что он напоминает. Когда весной у нас на дорогах пробивается травка, я всегда её рассматриваю и нюхаю, пока её не затопчут. Меня мама к этому приучила. Эти первые зелёные ростки пахнут точно так же: растениями, незнакомым миром, весной.

Конечно, и посуда у Армины была не такая, как в приюте. Похожую я видела у тётушки Марты, только попроще. В каморке, где Марта дежурит по ночам, у неё есть две чашки и две тарелки. Из чашек мы с Мартой пьём кипяток, а на тарелках лежат галеты. А когда я ходила к Марте в гости, у неё дома я видела и другую посуду. И кастрюли почти такие же, как у Армины, и даже стаканы для воды. В приюте у нас были только жестяные кружки и миски, больше ничего.

С обедами я всё усвоила за первую неделю: как варить, сколько концентрата, сколько брикетов. Но главное – как подавать! Какие тарелки для каши, какие для супа, куда класть ложки. Это я быстро запомнила. Но с чаем всё оказалось намного сложнее! В первый день Армина попросила меня подкатить её кресло поближе к плите и командовала, что делать. Мне стало смешно – я вспомнила рассказы про полководцев из учебника по древней истории. Армина заметила, что я хихикнула, и спросила, в чём дело. Я смутилась, но ответила честно. Армина ничуть не рассердилась, тоже улыбнулась:

– А что, неплохая роль! Сижу, командую, ничего не делаю сама.

Для приготовления чая она достала из шкафа две смешные посудины с носиками, чайники. Один, металлический, мы поставили на плиту и вскипятили воду. Другой, фарфоровый, надо было ополоснуть кипятком, а потом насыпать туда ароматные чёрные крошки из банки. И через несколько минут разлить по чашкам. Чашки тоже были специальные, чайные. Тонкие, с нарисованными цветами, на блюдечках. У Марты я таких не видела.