Щёлкнул замок, и врач толкнул дверь.

В седьмом отделении было темно и тихо, как на кладбище ночью. Лунный свет резал глухое холодное пространство коридора через оконную витрину. И здесь, по обе стороны, я увидел не просто двери, а настоящие тюремные засовы, тяжёлые на вид, и дверные полотна, обитые металлом. В каждой из дверей находилось маленькое зарешеченное круглое окошко с толстым стеклом.

Мы двинулись вдоль коридора.

Я шёл и всматривался в круглые чёрные иллюминаторы, похожие на дыры в преисподнюю, в другой – страшный и жестокий – мир. Мы преодолели половину коридора, когда тишину вспорол истеричный женский выкрик. Звук раздробился в плотном воздухе, ухнул в потолке, и снова стало тихо.

– Это Бетти Мотылёк, из двадцать девятой, – равнодушно пояснил Шеридан. – Говорит, что ночью к ней приходит демон и шепчет на ухо страшные истории.

– Почему Мотылёк? – не известно зачем, спросил я.

– Потому что когда подставляешь лампу к стеклу, Бетти начинает биться об него головой. – Он усмехнулся. – Это забавно… да. Томми порой так развлекается, держит лампу и смотрит, как Бетти Мотылёк разбивает себе лоб.

– Где тридцать вторая палата? – спросил я, еле управляя собственным языком.

Шеридан указал на вторую от окна дверь по правую сторону и нехотя двинулся по коридору, на ходу прихватив с собой одну из керосиновых ламп. У двери он снова вынул из кармана связку ключей, но открывать не торопился – уставился на меня.

– Ты уверен, что хочешь это увидеть?

Я посмотрел ему в глаза, потом перевёл взгляд на круглое тёмное окошко.

– Открывай. Ключи отдай мне. Первым зайдёшь ты.

– Не пойду я туда, насмотрелся уже, – выдавил Шеридан. – Тут подожду, чтобы вас никто не беспокоил.

Я взял его за запястье и опять приставил к его голове револьвер, только на этот раз к виску.

– Сначала зайдёшь ты, а там посмотрим.

– Да нет там никакой засады…

– Открывай, я сказал.

Услышав возле уха щелчки взведённого курка, Шеридан закивал и принялся открывать замок, причём, не один. Замочных скважин на двери было три.

И пока врач отпирал замки, я снова посмотрел в окошко. Мне показалось, там мелькнуло что-то белое или блеснуло что-то, но ни формы, ни объёма мои глаза уловить на успели, точнее, успели, но угнетённый мозг не сумел распознать.

Шеридан взялся за длинную металлическую ручку, нажал с глухим потрескиванием и приоткрыл дверь. Обернулся на меня, глазами умоляя оставить его в коридоре.

Я подтолкнул его в темноту палаты. Он вытянул вперёд руку с лампой и сделал пару шагов.

– Мисс? Мисс Грандж? – Голос Шеридана дрогнул. – Мисс? Вы меня слышите? К вам посетитель. Он очень настаивал.

Не услышав ответа, он обернулся на меня. Я шагнул к нему за спину, держа наготове револьвер, вот только стрелять было не в кого. В палате находилась только пациентка… только она одна.

Ребекка.

***

Она стояла в углу.

Рядом с кроватью, повернувшись к каменной стене лицом, опустив костлявые руки вдоль тела, ссутулившись и склонив голову.

Её мертвецки бледная кожа, освещённая тусклым светом лампы, будто сияла в затхлой темноте палаты. Серая застиранная сорочка висела на ней, как балахон, одна из лямок соскользнула с одного плеча, острого, тощего настолько, что хотелось плакать.

Ребекка не шевелилась, напоминала безмолвную статую с грязными патлами волос, когда-то блестящих и пышных.

Я убрал револьвер в кобуру и закрыл за собой дверь на ключ. Потом сунул связку во внутренний карман пиджака, забрал из рук Шеридана лампу и указал на ближайший угол.

Велел притихшему врачу:

– Встань туда, лицом к стене, и без глупостей.

Шеридан мгновенно повиновался. Он всё ещё надеялся выжить.

Сначала я проследил за ним и лишь потом перевёл взгляд на Ребекку. Сделал к ней шаг, второй, третий…

– Я ждала тебя, – сказала сестра, не оборачиваясь и не шевелясь. – Я так долго ждала тебя, Рэй.

От её голоса мороз пронёсся по поджилкам. Она узнала меня...

Я остановился. Да, это был голос Ребекки, каким я его помнил, но в нём всё равно было что-то не так.

– Бекки, – прошептал я, не найдя сил произнести её имя громче. – Бекки, я уведу тебя отсюда.

Она не пошевелилась, продолжая стоять истуканом. Я не стал больше ждать, когда она повернётся. Поставил лампу на пол и подошёл к сестре сам. Положил руку на её синюшное плечо.

От прикосновения меня пробрало до костей: пальцами я ощутил ледяную затвердевшую кожу, как у трупа.

– Бекки, мы должны идти.

– Здесь бродят демоны, ты знаешь? – сказала она, так и не обернувшись на меня. – Ты знаешь, Рэй, что они говорят? Они говорят, ты мне больше не друг, говорят, ты сменил веру, говорят, ты даже сменил самого себя. Но мне всё равно. Они лжецы… демоны – лжецы. Они говорили, что ты не придёшь. А ты пришёл. Я ждала тебя… ждала тебя… ждала тебя… ждала тебя… ждала… ждала… ждала…

Меня снова окатило морозом, на этот раз сильнее – накрыло лавиной холода.

– Бекки, пойдём. Я всё исправлю.

После этих слов она засмеялась. Её грязные костлявые плечи затряслись.

Она успокоилась так же резко, как начала смеяться.

– Ты знаешь, как проходит лоботомия, Рэй? В глазницу вставляется острая пика, её доводят до лобных долей мозга и повреждают его, чтобы пациент стал тихим…

– Бекки, чёрт, хватит! – Я не выдержал.

Схватил её за предплечье, повернул к себе лицом.

И от увиденного у меня перехватило дыхание: оно застопорилось, раздулось в ком, встало поперёк горла. От охватившего меня ужаса я мгновенно отпустил руку Ребекки и шагнул назад.

На меня смотрела нечеловеческая маска, серая, неподвижная, в синяках и трупных пятнах. В глазах Ребекки царила матовая темнота, ни белков, ни зрачков – ничего. И никаких эмоций, тотальное равнодушие.

Ребекка медленно моргнула.

В чёрных глазах мелькнули яркие точки-зрачки и тут же потухли.

– А ты изменился, Рэй.

Я не мог выдавить из себя ни звука, смотрел на Ребекку не в состоянии говорить, не мог даже двинуться. Она подошла и медленно сняла с меня шляпу, бросила её на пол и провела по моей щеке шершавыми пальцами.

– Ты красивый. Хотя… ты всегда был красивым. В любом виде, мой брат. В любом своём теле. Только теперь ты очень хрупкий, это не выбранное тобой тело, тебя переместили, и тебе придётся смириться со слабостью, со всеми человеческими пороками, что таятся в этом теле. И ты миришься, я вижу. А ведь это не в твоей природе, Рэй. Ты всегда был тотальным огнём, взрывной силой, жаром и темнотой преисподней, лезвием самого острого кинжала, будь им и сейчас… Ты получил моё послание?

Я открыл рот, сглотнул и еле выдавил:

– Какое послание?

– Ну как же. Моё послание. Я посылала его дважды сегодня утром. Показала тебе то, как доктор Шеридан бьёт меня, а я кричу… Разве ты не видел?

Услышав своё имя, Шеридан поперхнулся.

Ребекка резко повернула голову в его сторону и взмахнула рукой. Мужчина принялся колотиться лбом о стену, у которой стоял. Глухие удары повторялись и повторялись, пока, ударившись раз на десятый, врач не упал на пол.

Ребекка выставила руку в его сторону и сжала ладонь в кулак.

Тело Шеридана медленно поднялось в воздух, к потолку.

– Давно мечтала сделать с ним что-нибудь плохое, – сказала Ребекка, и впервые на её лице появилась эмоция: она улыбнулась.

Потом вытянула вторую руку и резко развела их в разные стороны. И то, что произошло со стонущим Шериданом… чёрт… я никогда такого не видел, я даже не уверен, что хоть раз думал, что такое возможно сделать с живым существом, пусть даже с самым последним ублюдком на свете…

Ребекка разорвала тело врача на куски.

Прямо в воздухе. Шеридан взорвался салютом из мяса и костей над нашими головами. Стены, пол и потолок палаты окатило кровью. Заодно меня и Ребекку. С ног до головы. Палата наполнилась мерзким запахом прелой сырости.