В октябре 1836 года Сэм Хьюстон одержал убедительную победу на президентских выборах в Техасе. Стивен Остин, который также участвовал в выборах, уже казался голосом из прошлого; вскоре он умер. Хуан Сегуин обнаружил, что его предали англосаксы, с которыми он когда-то сражался. Преследуемый, он с семьей бежал в Мексику; когда пришла следующая война, он сражался на стороне Мексики против Соединенных Штатов. Санта-Анна, опозоренный своим поведением в Техасе, отпал от власти в Мексике, вернул её себе, отстояв ценой одной ноги французское вторжение в страну в 1838–39 годах, а в 1844 году снова потерял власть, уступив её либералу Хосе Эррере.

В Соединенных Штатах давний личный друг Сэма Хьюстона Эндрю Джексон придерживался официального нейтралитета, фактически не препятствуя техасцам в получении людей, боеприпасов и денег для их дела. Он также направил американские войска к Сабине и даже через неё — в качестве косвенного предупреждения Мексике, что повторное завоевание Техаса может привести к конфликту с Соединенными Штатами.[1588] Мексиканцы ошибочно полагали, что Джексон разжигал восстание; на самом деле он беспокоился, что независимость Техаса может осложнить его усилия по аннексии региона. Однако они правильно поняли его намерение получить Техас для Соединенных Штатов. Ещё в 1829 году Джексон поручил своему бестактному и некомпетентному дипломатическому представителю в Мехико Энтони Батлеру попытаться приобрести Техас, подкупив при необходимости мексиканских чиновников. Только в апреле 1832 года Соединенные Штаты и Мексика обменялись ратификациями договора, подтверждающего, что граница, определенная между Соединенными Штатами и Испанией в 1819 году, продолжает действовать.[1589] После битвы при Сан-Хасинто Джексон встретился с побежденным Санта-Анной, который тогда стремился заискивать перед американцами, и сделал ему предложение купить права Мексики на Техас за 3,5 миллиона долларов, но этот законченный оппортунист больше не выступал от имени мексиканского правительства.[1590]

Отношение Джексона к Техасу вписывалось в его внешнюю политику в целом, которая в значительной степени была проекцией его личного опыта. Будучи плантатором и земельным спекулянтом, он был заинтересован в расширении посевных площадей хлопка и обеспечении зарубежных рынков для основных сельскохозяйственных товаров. Устранение индейцев, внешнеторговые соглашения и аннексия Техаса — все это отражало его интересы. Солдат, прославившийся обороной Нового Орлеана, он по-прежнему заботился о стратегической безопасности Юго-Запада и теперь хотел, чтобы граница была отодвинута далеко за Сабину (хотя, когда президент Монро спросил его мнение, он отдал предпочтение границам трансконтинентального договора Адамса).[1591]

Джексон сохранял фасад нейтралитета в отношениях между Техасом и Мексикой из уважения к своему вице-президенту. Ван Бюрен знал, что северяне рассматривают Техас как форпост рабства, который они не хотели приобретать, и понимал, что этот вопрос может осложнить его избрание осенью 1836 года. Как только выборы благополучно прошли, Джексон начал активно добиваться урегулирования долгов, которые Мексика задолжала американским гражданам. Не все претензии были обоснованными, но они давали возможность оказать давление на испытывающее финансовые трудности мексиканское правительство, чтобы оно приняло часть американских денег в обмен на сдачу Техаса. В последний день своего правления, 3 марта 1837 года, Старый Гикори официально признал независимость правительства Сэма Хьюстона.

Обсуждение вопроса об аннексии Техаса продолжалось в администрации Ван Бюрена, пока не было прервано в 1838 году, когда Джон Куинси Адамс узнал о них. Адамс привлек внимание общественности к этой проблеме, после чего осторожный Фокс отступил перед бурей протестов северян.[1592] Ван Бюрен справился с Техасом так же, как и с кризисом на северной границе Канады. Онтарио тоже привлек переселенцев из США, которые тоже доставляли неприятности своему иностранному правительству и много говорили о передаче провинции родной стране. Но Ван Бюрен предпочитал примирение конфронтации и мир войне. Он научился искусству региональной политики в своём родном штате, где расистски настроенные рабочие и прорабовладельческие торговцы хлопком из Нью-Йорка должны были уравновешиваться антирабовладельческими настроениями на севере штата. Аннексия Техаса была одной из уступок, которую Юг не получил от покладистого в остальном преемника Джексона.

Техас оставался независимой республикой в течение десяти лет. Иммиграция из Соединенных Штатов резко возросла в период тяжелых времен, начавшихся в 1837 году, когда жители юго-запада стремились избавиться от долгов и начать жизнь заново в новой стране, где рабство было узаконено. К 1845 году население Техаса достигло 125 000 человек, увеличившись за десятилетие на 75 000. Более 27 000 из этих жителей были в рабстве, большинство из них были привезены из США, но некоторые — с Кубы или из Африки. Хотя закон запрещал вывоз американских рабов в другие страны, никто не следил за соблюдением этого запрета на границе Техаса и Луизианы ни до, ни после обретения Техасом независимости. Рабское население в Республике Одинокой Звезды росло даже быстрее, чем свободное. Даже если рабство и не спровоцировало Техасскую революцию, успех революции, несомненно, укрепил этот институт в Техасе.[1593]

В это время правительство Техаса проводило двойственную внешнюю политику. С одной стороны, аннексия Соединенными Штатами представляла собой очевидную цель. Она обеспечивала военную безопасность от повторного завоевания Мексикой, а также улучшала экономические перспективы. Десятилетие техасской независимости пришлось на годы депрессии после 1837 года, и, как и Мексиканская республика, от которой она отделилась, Республика Одинокой Звезды страдала от хронической нехватки капитала, как государственного, так и частного. Держатели облигаций обнищавшего нового образования надеялись, что Соединенные Штаты удастся убедить аннексировать не только Техас, но и техасский государственный долг. Земельные спекулянты, всегда влиятельные в техасской политике, радовались тому, что независимость ускорила темпы иммиграции, и полагали (правильно), что аннексия ещё больше увеличит их. Однако, с другой стороны, мечта о сильном независимом Техасе тоже была привлекательной, особенно если бы Республика Одинокой Звезды могла расшириться до Тихого океана и стать державой двух океанов. При таком сценарии Британия могла бы оказать экономическую и военную помощь взамен помощи со стороны Соединенных Штатов. Акценты во внешнеполитических целях Техаса смещались то в одну, то в другую сторону. Хотя эти два сценария представляли собой альтернативные варианты будущего, на практике они оказались вполне совместимыми, поскольку перспектива независимого Техаса в союзе с Британией тревожила американские власти, побуждая их преодолевать сопротивление северян аннексии. Даже сейчас далеко не ясно, когда техасские государственные деятели, такие как Сэм Хьюстон, добивались британской помощи для достижения долгосрочной техасской независимости, а когда они делали это, чтобы привлечь внимание политиков в Вашингтоне.

Британцы действительно были заинтересованы в Техасе, хотя и не так сильно, как надеялись техасцы или опасались американцы. Британские коммерческие интересы приветствовали перспективу торговли с Техасом как альтернативным источником импорта хлопка. С геополитической точки зрения независимый Техас, делящий североамериканский континент, мог бы сделать агрессивные и беспокойные Соединенные Штаты менее опасными для малонаселенных владений британской Северной Америки. Но больше всего британскую политику определяли интересы держателей британских облигаций. Поскольку британские граждане инвестировали в Техас и в гораздо большей степени в Мексику, их правительство надеялось способствовать стабильности и платежеспособности как Мексики, так и Техаса, поощряя эти две страны к заключению мира на основе техасской независимости. Наконец, мощное британское движение против рабства стремилось отучить техасцев от практики рабства или, по крайней мере, от международной работорговли в качестве платы за британскую помощь.[1594] Такая перспектива значительно усиливала тревогу, которую испытывали президент Тайлер и некоторые другие политики Юга.