Был и другой аспект исхода, на который историки обращают внимание реже, но не менее важный. Программа планового экономического развития, разработанная Национальной республиканской партией, способствовала бы развитию диверсифицированной экономики вместо зависимости от экспорта основных сельскохозяйственных продуктов, выращенных рабами. Сильное центральное правительство могло бы в долгосрочной перспективе помочь мирному решению проблемы рабства, возможно, в связи с какой-либо программой колонизации, одновременно отучая часть Юга, особенно в приграничных штатах, от плантационного сельского хозяйства в пользу смешанного фермерства, промышленности и торговли.[675] Какие бы перспективы ни таила в себе программа Адамса, они были сорваны, в значительной степени из-за защитников рабства, которые признали в нём видение будущего Америки, несовместимое с их собственным. Тем не менее, концепция Адамса-Клея о финансируемом правительством национальном экономическом развитии, хотя и подверглась временному сомнению, продолжала жить. Вторая американская партийная система, возникшая после выборов 1828 года, была ориентирована на решение конкретных вопросов. Для неё были характерны ожесточенные споры как по вопросам экономической политики, так и по вопросам обеспечения превосходства белой расы.

Многие разделяли мнение Джона Куинси Адамса об Америке как о стране, где Бог воплотит в жизнь свои планы относительно человечества. Но чертежи для реализации этой провиденциальной судьбы могли быть гораздо смелее и самонадеяннее, чем «Американская система» Генри Клея. Некоторые американцы на самом деле надеялись сотрудничать в ускорении Второго пришествия Христа, которое положит конец истории. Почти все американцы считали свою страну примером и предвестником народного правления для всего остального мира, и даже нецерковные люди находили милленаристские ожидания подходящей метафорой для этой судьбы. Чтобы оценить серьезность, с которой американцы начала XIX века воспринимали миллениум, нужно войти в мир, который многим читателям покажется чуждым и полным заумных легенд. Однако миллионы американцев XXI века все ещё живут в этом мире.

И традиционный иудаизм, и христианство много говорят о конце истории. Главы 20 и 21 новозаветного Откровения говорят о тысячелетнем царстве Христа на земле, после которого все мертвые воскреснут, сатана будет побежден, свершится окончательный суд, а мир сменится новым творением. Благословенная тысячелетняя эпоха была названа миллениумом, и христиане отождествляют её с мессианским веком мира и справедливости, предсказанным еврейскими пророками. Богословы по-разному интерпретировали это пророчество, и два из них — как это ни удивительно — способствовали формированию событий в молодой американской республике. Один взгляд на миллениум рассматривает его как кульминацию и цель человеческого прогресса, когда усилия людей способствуют реализации Божьего провиденциального замысла. Это называется постмилленаризмом, поскольку Второе пришествие Христа произойдет в конце миллениума. Согласно другой точке зрения, для начала миллениума необходимо сверхъестественное вмешательство Бога. Второе пришествие Христа должно произойти до наступления миллениума, поэтому такое толкование называется премилленаризмом. Если постмилленаристы рассматривают миллениум как часть истории, то премилленаристы — нет. В то время как премилленаристы (надеющиеся на божественное вмешательство для избавления) часто чувствуют себя отчужденными от окружающего их общества и культуры, американские постмилленаристы, как правило, отмечают их.

Оба вида милленаристских ожиданий процветали в Америке со времен первых европейских поселений. Колониальные пуритане представляли свои отношения с Богом по образцу завета древнего Израиля, а свои отношения с народами мира — как «город на холме, глаза всех людей на нас».[676] Некоторые из них также верили, что живут вблизи конца истории и что их усилия по восстановлению чистоты новозаветного христианства ускоряют наступление миллениума. Например, пуританский дневник Сэмюэля Сьюэлла убеждал себя в том, что Новый Иерусалим, столица тысячелетнего царства Христа, будет находиться в Новом Свете. Пуританский эрудит Коттон Мазер пытался предсказать год Второго пришествия; он поочередно выбирал 1697, 1716 и 1736 годы. Величайший из американских пуританских интеллектуалов Джонатан Эдвардс, наблюдая в 1742 году пробуждение религии, которому он и другие сторонники возрождения способствовали, интерпретировал его как свидетельство того, что век миллениума приближается и вполне может начаться в Америке.[677] Череда войн восемнадцатого века против католической Франции и, более того, сама Революция, проповедуемая как крестовый поход со многих кафедр патриотов, взрастили американский протестантский милленаристский национализм. О священнике Сэмюэле Хопкинсе, который перенес эдвардианское благочестие на революционное дело и отмену рабства, современник писал: «Миллениум был для него не просто верой; он имел свежесть видимых вещей. Он был в нём как дома».[678]

Второе Великое пробуждение религии, более широкое и разнообразное, чем первое, вызвало новые вспышки хилиазма, то есть веры в скорое наступление миллениума.[679] Постмилленаризм особенно процветал, поскольку материальные улучшения, политическая демократизация и моральные реформы давали обнадеживающие признаки того, что история движется в правильном направлении, как и распространение христианства в четырех уголках земного шара. Американцы казались «избранным народом» не только потому, что у них были заветные отношения с Богом Израиля, но и потому, что им было суждено подготовить путь для возвращения Его Мессии и Сына. Уильям Спрэг, видный представитель неопуританской традиции Новой Англии, заявлял: «Мы знаем, ибо Бог сказал нам, что приближается период всеобщего нравственного обновления, и многое в аспекте Провидения, который, кажется, указывает на то, что наша страна будет играть важную роль — можно сказать, главную роль — в наступлении этого периода».[680] Постмилленниальная роль, которую Спрэг предвидел для Америки, подчеркивалась бесчисленными евангелистами. «Заявленная политика небес заключается в том, чтобы поднять мир из его деградирующего состояния», — заявил реформатор-возрожденец Лайман Бичер. Бичер имел в виду политическое и материальное, а также моральное и духовное возвышение; он видел в Соединенных Штатах пример, который должен поднять остальные народы. Постмилленниальные ожидания распространились далеко за пределы Новой Англии, где жили наследники пуритан; голландские реформаты и пресвитериане в средних штатах и на Юге тоже в подавляющем большинстве поддерживали их.[681] Терпимый и гуманный евангелист Александр Кэмпбелл привел своё разрозненное христианское движение к вере в постмилленниальный прогресс через свой журнал, «Millennial Harbinger». Однако Чарльз Финни превзошел всех остальных в настоятельности своей риторики. Однажды, в порыве энтузиазма, Финней заявил своей общине, что если евангелисты полностью отдадут себя делу миссии и реформ, они смогут вступить в миллениум в течение трех лет.[682]

Джон Куинси Адамс ссылался на постмилленаристские устремления в поддержку своей политической программы. «Постепенное улучшение состояния человека — это, очевидно, цель управляющего Провидения», — заявил он. Адамс считал, что он работает над установлением мессианского века, предсказанного вторым Исайей («самым возвышенным из пророков»). В своём Первом послании к Конгрессу он назвал систему внутренних улучшений «священным долгом», возложенным на него Богом, чтобы поднять Америку в шкале цивилизации. Он рекомендовал США перейти на метрическую систему мер и весов на том основании, что она реализует «трепетную надежду христианина» на единство человечества, сковывание сатаны цепями и обещанную тысячу лет мира. Политическая политика его соперников, жаловался Адамс, «привела нас обратно к дикому состоянию» и отдалила от миллениума.[683]