Огромная рабочая сила, не учтенная в экономической статистике, состояла из женщин и детей, работавших дома или на ферме на свои собственные семьи. В Европе домохозяйства среднего класса обычно включали одну или несколько прислуг, но посетители Соединенных Штатов времен антисемитизма часто отмечали нехватку домашней прислуги, которую можно было бы нанять. Перепись населения 1840 года зафиксировала лишь около 5 процентов всей рабочей силы США, занятой в домашнем хозяйстве, по сравнению с британскими 13 процентами домашней прислуги в 1851 году, самом раннем году, за который имеется достоверная информация.[1329] В обеих странах домашняя прислуга была в подавляющем большинстве женским занятием. В 1822 году один из жителей Филадельфии говорил от имени среднего класса Америки: «В этих Соединенных Штатах ничто не мешало бы сделать жизнь совершенно счастливой (с человеческой точки зрения), если бы у нас были хорошие слуги». На Юге ситуация напоминала европейскую: в 1840 году 16% порабощенной рабочей силы занимались домашним хозяйством. Там даже белые семьи, не владеющие рабами, могли нанимать рабынь у своих хозяев для выполнения более тяжелой домашней работы. Но на Севере женщинам из среднего класса приходилось выполнять больше работы по дому, готовить и ухаживать за детьми.[1330]

Ещё больше, чем нехватка домашней прислуги, наблюдателей удивляло их отношение. Как верно объяснила Кэтрин Мария Седжвик в своём дидактическом романе «Дом» (1835), уроженки американских ферм предпочитали, чтобы их называли «прислугой», а не «служанками». Женщины, готовые работать в чужом доме, могли требовать достойного обращения и оплаты. Часто они питались в семье, иногда предпочитали сохранять большую независимость, живя отдельно. Когда в 1841 году Кэтрин Бичер опубликовала свой «Трактат о домашней экономике», она посоветовала работодателям, нанимающим домашний персонал, относиться к ним как к согражданам и ответственным агентам. Она объясняла, что домашние работники просто должны получать рыночную стоимость за свои услуги. «Почему бы домашним работникам не действовать в соответствии с правилами, признанными правильными в отношении всех других профессий и занятий?».[1331]

Индустриализация, конкурирующая за труд женщин из рабочего класса, обострила проблему нехватки домашней прислуги. Все чаще коренные белые женщины находили альтернативную работу, оставляя домашнюю прислугу иммигрантам и афроамериканкам. Только большая волна иммиграции из Европы, начавшаяся в середине 1840-х годов, решила проблему, которую американцы среднего класса называли «проблемой прислуги».

Новые экономические условия способствовали появлению новой определяющей характеристики для правильного домохозяйства. Вместо того чтобы быть домохозяйством со слугами, оно стало таким, где жене не нужно было зарабатывать деньги. Домохозяйство продолжало выживать за счет сочетания оплачиваемого и неоплачиваемого труда, причём муж теперь больше концентрировался на рыночной деятельности, а жена, в идеале, на деятельности вне рынка, названной новым словом «работа по дому».[1332] Хотя женщины рабочего класса и фермеры чаще всего все ещё участвовали в рыночном производстве (например, выполняя сдельную работу или готовя на продажу масло, яйца и кур), в городском среднем классе от замужней женщины ожидали, что она будет матерью и домохозяйкой на полную ставку. В середине века в Америке 11 процентов свободных женщин старше шестнадцати лет работали за зарплату, в то время как среди замужних женщин таких было менее 5 процентов.[1333] Мужчины же чаще ежедневно уходили на работу в другое место, на фабрику или в офис, а не работали дома, как это делали ремесленники, фермеры и владельцы магазинов. Домохозяйство новой модели стало единицей потребления, а не производства.

Семьи рабочего класса отнюдь не избежали влияния подобных представлений о гендерных ролях. Подмастерья-механики, настаивая на «семейной зарплате» для себя и на том, что их жены должны сидеть дома, одновременно заявляли о своих притязаниях на респектабельность и противостояли конкуренции со стороны женщин, получавших более низкую зарплату. Таким образом, муж, получающий заработную плату, претендовал на достоинство главы семьи — статус, которого наемные работники обычно были лишены в колониальной и джефферсоновской Америке, но который теперь совместим с его статусом избирателя. Со своей стороны, роль домохозяйки стала признаваться ответственным и универсальным занятием как в среднем, так и в рабочем классе, предметом инструкций, таких как «Американская экономная домохозяйка» Лидии Марии Чайлд (1836). Викторианская идеология разделения гендерных «сфер», частной для женщин и общественной для мужчин, хотя и не была полностью реализована на практике, отражала последствия индустриализации и её разделения рабочего места и дома.[1334]

Хотя тяжелые времена после 1837 года вызвали призывы к экономическим действиям со стороны федерального правительства, на уровне штатов депрессия скорее препятствовала, чем способствовала вмешательству государства в экономику. Многие смешанные государственно-частные корпорации в транспортной и банковской отраслях приносили убытки своим государственным инвесторам и даже обанкротились. Экономика поплатилась за отсутствие какой-либо национальной инфраструктурной схемы, такой как «Американская система» Генри Клея или «План Альберта Галлатина» 1808 года. Соревнуясь, а не координируя свои действия, отвечая на надежды своих избирателей, законодательные органы штатов сделали несколько неудачных ставок. Один раз обжегся, два раза застеснялся: Отражая общественное мнение, правительства штатов теперь не хотели снова играть с акциями, и в 1840-х годах некоторые штаты переписали свои конституции, чтобы запретить их. Федеральное правительство не поддержало эту идею. Мейсвильское вето Джексона, а не его расходы на внутренние улучшения рек и гаваней, застряло в памяти общества и определило политику его партии в последующие годы. Важно отметить, что Мейсвильская дорожная компания была смешанной корпорацией, в которой федеральное правительство приобрело бы акции, если бы Джексон подписал законопроект. Впредь смешанные корпорации создавались редко. На данный момент ответственность за привлечение капитала для развития инфраструктуры оставалась в основном за частными предприятиями или муниципальными органами власти, зафрахтованными штатами.[1335]

Упадок смешанных корпораций в Соединенных Штатах сопровождался постепенным изменением природы частных корпораций, что облегчало их использование для мобилизации капитала. Корпорации могли быть гражданскими (например, муниципалитеты с правами на самоуправление, предоставленными им штатом), филантропическими (например, университеты) или коммерческими. Определяемая как «юридическое лицо», корпорация могла владеть собственностью, заключать договоры, занимать деньги и подавать иски в суд. Принцип ограниченной ответственности акционеров корпорации, в отличие от неограниченной ответственности членов товарищества, уже был установлен. К нашему удивлению, деловые корпорации лишь постепенно приняли единый принцип, согласно которому право голоса акционеров зависело от того, сколько денег они вложили. Иногда корпорации времен антебеллума относились к своим акционерам как к гражданам содружества, каждый из которых имел один голос. Разумеется, это правило усиливало влияние мелких инвесторов.[1336]