К 1815 году земли вокруг Великих озер утратили свой характер «срединного пространства», где коренные народы могли играть против соперничающих белых держав в своих интересах. Некогда могущественные ирокезы, конфедерация шести наций, больше не могли проводить независимую внешнюю политику. Когда в 1812 году началась война, ирокезы к северу от границы поддержали своего традиционного союзника — британцев. Те, кто находился южнее, пытались соблюдать нейтралитет, но были вынуждены сражаться за Соединенные Штаты против своих сородичей. Граница между Канадой и США обрела стабильность и реальный смысл. Гентский договор положил конец шестидесятилетним военным действиям в районе Великих озер, начиная с экспедиции Брэддока в 1754 году.[55] Однако современники не были уверены, что войны закончились. Они опасались, что в регионе может возобновиться нестабильность, и принимали меры предосторожности. В 1830-х годах вооруженные восстания среди англоязычных и франкоязычных канадцев в сочетании с трениями между Соединенными Штатами и Великобританией поставят американских политиков перед лицом этой вполне реальной возможности.

Отношение белых к коренным американцам было разным. Некоторые считали их враждебными дикарями, которых необходимо выселить или даже истребить. Более сочувствующие наблюдатели считали, что коренные жители могут и должны обратиться в христианство и принять западную цивилизацию. Будут ли они после этого продолжать существовать как отдельные общины или ассимилируются, оставалось неясным; администрация Вашингтона предполагала первое, но Томас Джефферсон надеялся на второе.[56] Разногласия по поводу «индейской политики» оказались важным вопросом, разделяющим политические партии, которые возникнут в грядущую эпоху. Несмотря на все взаимные культурные заимствования между коренными и евроамериканцами, ни культурный синтез, ни мультикультурная гармония не получили признания ни у белой общественности, ни у правительства. Индейцы часто вступали в браки с белыми, а также с чернокожими, как порабощенными, так и свободными, во всех «средних районах», а люди смешанного происхождения (иногда их называли метисами, французский термин), такие как Александр Макгилливрей, часто вели переговоры между своими родителями. Однако со временем такие браки становились все менее приемлемыми в белом обществе.[57]

В XIX веке две территориально сопредельные империи быстро распространились на огромные континентальные расстояния: Соединенные Штаты и Россия. Царская империя была абсолютной монархией с установленной церковью, но в одном отношении она была удивительно более терпимой, чем республиканская Америка. Русские проявили большую готовность принять и жить с культурным разнообразием подвластных им народов.[58]

Вулкан Тамбора на индонезийском острове Сумбава извергся в результате серии гигантских взрывов, начавшихся 7 апреля 1815 года и продолжавшихся пять дней. Это было самое крупное извержение вулкана за всю историю человечества, намного превзошедшее извержение вулкана Кракатау в 1883 году или вулкана Сент-Хеленс в 1980 году. Вулкан и порожденное им цунами унесли жизни около десяти тысяч человек; ещё больше людей погибли от косвенных последствий. Газы, выброшенные Тамборой, включали серу, которая образовала капли серной кислоты высоко в атмосфере. В течение нескольких месяцев эти капли медленно опоясывали Северное полушарие, поглощая и отражая солнечное излучение, снижая температуру поверхности Земли. Активность солнечных пятен усугубила метеорологическую ситуацию. К середине 1816 года на погоду и океанские течения в Северной Атлантике влияли странные возмущения. В июне, июле и августе в Новой Англии выпал снег; в остальном осадков было мало. Южная Каролина пострадала от морозов в середине мая. Повсеместные неурожаи привели к нехватке продовольствия во многих регионах Северной Америки и Европы. Никто из тех, кто пережил это, не забудет «год без лета».[59]

Для людей, чья жизнь зависит от солнца, от продолжительности светового дня и сезонов года, погода имела огромное значение. Даже в лучшие времена жизнь в Северной Америке была тяжелой: климат здесь был суровее, чем в Западной Европе и Западной Африке, температура была экстремальной, а бури — жестокими. Во время так называемого «малого ледникового периода» с 1550 по 1850 год вегетационный период сократился на месяц, что уменьшило размер урожая. Сезон плохой погоды означал не только финансовые потери, но и голод, холод и сокращение коммуникаций. После тяжелых событий 1816 года многие фермерские семьи янки, особенно в северной части Новой Англии, не смогли прокормиться на месте и переехали на запад. Некоторые предполагали, что странное лето того года предвещает приближение Судного дня и миллениума.[60]

Сельское хозяйство давало средства к существованию подавляющему большинству американцев, независимо от расы. Даже люди, занятые другими профессиями, обычно владели фермерскими землями. У священнослужителя была своя пашня, у овдовевшей домовладелицы — свой сад. Деревенский кузнец дополнял свой доход участком земли. География, как и климат, накладывала ограничения на средства к существованию людей. Многое зависело от доступа к судоходной воде. С ним можно было продавать урожай на национальном или международном рынке, а без него трудности транспортировки крупногабаритных товаров по суше могли ограничиться местным рынком. Пытаясь найти товар, способный выдержать расходы на перевозку повозками, многие фермеры из глубинки решили перегонять зерно в спиртные напитки. В результате дешевый виски заполонил страну, усугубив проблему злоупотребления алкоголем, на которую обратил внимание доктор Бенджамин Раш из Филадельфии.[61]

Жизнь в Америке в 1815 году была грязной, вонючей, трудоемкой и некомфортной. Люди проводили большую часть своего бодрствования за работой, не имея практически никакой возможности для развития индивидуальных талантов и интересов, не связанных с сельским хозяйством. Сапожная обувь была дорогой и неудобной, и деревенские люди среднего достатка большую часть времени ходили босиком. Белые люди обоих полов носили плотные ткани, закрывающие тело даже в летнюю влажную жару, поскольку считали (и правильно), что солнечный свет вреден для их кожи. Люди обычно имели мало смен одежды и воняли потом. Только самые привередливые мылись не чаще раза в неделю. Поскольку воду приходилось носить из родника или колодца и нагревать в чайнике, люди принимали ванну с губкой, используя для этого умывальник. Некоторые мылись раз в год, весной, но ещё в 1832 году один сельский врач из Новой Англии жаловался, что четверо из пяти его пациентов не мылись из года в год. При мытье люди обычно только ополаскивались, экономя жесткое домашнее мыло для чистки одежды. Трактиры не предоставляли путешественникам мыло.[62] Наличие уличного туалета означало уровень приличия выше, чем у тех, кто просто облегчался в лесу или в поле. Свет в помещении был скуден и дорог; семьи сами делали свечи, вонючие и коптящие, из животного жира. Единственный камин обеспечивал приготовление пищи и обогрев общей семьи. Зимой все спали в комнате с камином, по несколько человек на каждой кровати. Уединение для супружеских пар было роскошью.[63]

В последние годы подобный уровень жизни можно найти только в странах третьего мира. Валовой внутренний продукт на душу населения в Соединенных Штатах в 1820 году был примерно таким же, как в Эквадоре или Иордании в 2002 году.[64] Но хотя для нас это поучительное сравнение, современники, конечно, его не проводили. Они сравнивали свою судьбу с судьбой европейских крестьян того времени и чувствовали себя неплохо. Большинство белых американцев жили на семейных фермах и обрабатывали землю, которая принадлежала им или находилась в их собственности. Собственная ферма была мечтой крестьянства Старого Света; она казалась ключом к достоинству и экономической безопасности. Лишь меньшинство американских фермеров должны были платить арендную плату домовладельцу; никто не должен был платить десятину епископу или аббату; налоги были низкими. Многие, правда, задолжали ипотечные платежи банкиру, который выдал им деньги на покупку фермы; недовольство, которое могло бы быть направлено на дворянство или церковные учреждения, вместо этого часто обращалось на банки, незаменимые и в то же время непопулярные.