После сражения американцы также отступили. Если бы у Тейлора было больше регулярных войск, он мог бы попытаться преследовать их, но вместо этого он счел благоразумным отвести свою армию обратно в Монтеррей, чтобы переждать остаток войны. Его добровольцы прошли боевое крещение и хорошо себя зарекомендовали.

Уинфилд Скотт, один из величайших солдат, когда-либо созданных армией Соединенных Штатов, носил генеральские звезды более пятидесяти лет, участвуя в трех крупных войнах (1812 год, Мексика и Гражданская война) и в нескольких пограничных столкновениях и кампаниях, включая «Устранение индейцев» и кризис канадского восстания 1837–38 годов. Взятый в плен, обмененный и впоследствии раненый в войне 1812 года, Скотт прославился как своими личными подвигами, так и командирскими решениями. Красивый, шестидесятичетырехдюймовый вирджинец стал бригадным генералом в возрасте двадцати семи лет и снискал славу в битве при Чиппеве в 1814 году, единственном успехе американцев на канадско-американском Ниагарском фронте. К концу войны 1812 года только Эндрю Джексон превзошел Скотта в славе национального героя. Оба мужчины обладали большим эго, и неудивительно, что уже через несколько лет между ними возникла сильная личная неприязнь. Для общественности Джексон был образцом пограничника, который брал в руки оружие, когда того требовал случай; Скотт, напротив, олицетворял собой квинтэссенцию профессионального солдата, что нашло отражение в его нелестном прозвище «Old Fuss ’n’ Feathers» (Старая суета и перья) (намек на плюмаж на генеральской шляпе). Как и многие другие, разделявшие его политические взгляды виги, генерал Скотт был модернизатором и строителем институтов. Его национализм выражался не в воинственном империализме, а в преданности центральному правительству и верховенству закона. Когда в 1861 году наступил окончательный кризис, Скотт выбрал не свой родной штат, а свою страну.

Военная кампания от Залива до города Мехико стала вершиной профессиональной карьеры Уинфилда Скотта; в 1846 году ему исполнилось шестьдесят лет, и он долго ждал этой возможности. Высадка в Веракрусе стала самой масштабной амфибийной операцией, которую вооруженные силы Соединенных Штатов проводили до Дня Д в 1944 году. Помимо того, что Веракрус защищала грозная череда фортов, планировщики должны были учитывать тот факт, что порт не имел собственной гавани и что половину года здесь дули суровые северные ветры, а вторую половину — эндемическая желтая лихорадка. Трудности выявили лучшие качества Скотта: его понимание важности логистики, обучения и работы персонала, его скрупулезное внимание к деталям. Один проницательный биограф предположил, что он стал предтечей военного «технократа». Скотт пользовался услугами Томаса Джесупа, опытного генерал-квартирмейстера армии; между ними были разногласия, но оба были добросовестными профессионалами. Поскольку президент Полк настаивал на одновременном ведении войны и снижении налогов, Скотту и Джесупу пришлось сократить количество запросов и в срочном порядке обеспечивать войска и припасы для операции.[1856]

Для вторжения в Мексику со стороны Залива требовалось собрать огромную флотилию кораблей. Необходимое сотрудничество между армией и флотом имело как политическое, так и межведомственное измерение. Начиная с Джексона, Демократическая партия была дружественна флоту как защитнику заморской коммерции и международной свободной торговли, в то время как армия мирного времени искала поддержки у вигов. (Примечательно, что именно демократическая администрация Полка основала Военно-морскую академию США). К счастью, у Скотта сложились хорошие отношения с военно-морской эскадрой Залива под командованием коммодора Дэвида Коннера и, после отставки Коннера, коммодора Мэтью Перри. Флот уже блокировал порты Мексики и был рад дополнительной роли. В ноябре 1846 года коммодор Коннэр без боя занял порт Тампико в Заливе благодаря информации, предоставленной Энн Чейз, которая воспользовалась своим британским гражданством, чтобы жить в городе в качестве американской шпионки. Работая с офицером военно-морского флота, Скотт помог разработать плоскодонное десантное судно для переброски войск вторжения на мексиканский пляж. Понимание Скоттом потенциального вклада военно-морского флота в комбинированные операции принесёт свои плоды позже в его «Плане Анаконда» для блокады Южной Конфедерации. По иронии судьбы, Скотт не так преуспел в обеспечении сотрудничества между офицерами в самой армии, поскольку два его постоянных подчинённых, Уильям Уорт и Дэвид Твиггс, были злейшими соперниками, а Гидеон Пиллоу, командовавший добровольцами, был теннессийским приближенным Полка, разделявшим его вкус к интригам и постоянно работавшим над тем, чтобы подорвать Скотта в глазах президента. Однако генерал подобрал себе личный штаб с выдающимися способностями, включая полковников Джозефа Тоттена и Итана Аллена Хичкока, а также любимца самого Скотта, капитана Роберта Э. Ли.[1857]

9 марта 1847 года, спустя всего две недели после того, как Тейлор спас свою армию при Буэна-Виста, армада Скотта из более чем ста кораблей доставила десять тысяч американских солдат на пляж в трех милях к югу от Веракруса и за пределы досягаемости его батарей. Санта-Анна не успел перебросить свои главные силы из Сан-Луис-Потоси, чтобы оспорить высадку, а Хуан Моралес, командовавший гарнизоном Веракруса, состоявшим всего из пяти тысяч плохо обученных ополченцев, предпочел этого не делать. Мексиканский генерал положился на каменную оборону города. Ряд фортов делал Веракрус практически неприступным с моря, а стена высотой в пятнадцать футов защищала его сухопутную часть. Скотт действовал по жесткому графику: он должен был завершить укрепление Веракруса и продвинуться вглубь страны до наступления сезона желтой лихорадки месяцем позже. У него было три варианта: штурмовать и взять город штурмом, осадить его и морить оккупантов голодом или принудить к капитуляции путем бомбардировок. Он выбрал третий вариант. Скотт давно помнил о силе артиллерии; будучи главнокомандующим в мирное время, он взращивал мобильную артиллерию, которая оказалась столь эффективной на полях сражений в Мексике. 22 марта, когда Моралес отклонил призыв Скотта сдаться, американские минометы начали обстрел стен Веракруса и города, сея хаос как на военных объектах, так и на мирных жителях. Но больше всего Скотт хотел пробить брешь в оборонительной стене города. Не получив от правительства требуемых тяжелых боеприпасов, Скотт обратился к своим друзьям на флоте. Они не хотели рисковать своими деревянными кораблями в перестрелке с грозными морскими укреплениями Веракруса, но флот одолжил Скотту пушки и экипажи, чтобы переправить их на берег, где они могли бы пробить стену на суше, самое слабое место в обороне города. Бомбардировка продолжалась день и ночь. Шестьдесят семь сотен снарядов попали в город, вызвав пожары и нанеся более тысячи раненых, две трети из которых были гражданскими, в том числе около 180 человек погибли. «У меня сердце кровью обливается за жителей, — комментировал капитан Ли, помогавший руководить пушечным огнём, — страшно подумать о женщинах и детях».[1858] К 26 марта, когда стена была проломлена, больница и почта оказались среди пострадавших зданий, население почувствовало себя брошенным своим правительством, а многочисленные нейтральные гражданские лица в портовом городе были напуганы, флаг перемирия возвестил о начале переговоров о капитуляции. Через три дня мексиканские войска отправились на досрочное освобождение (то есть им разрешили отправиться домой после подписания обещания больше не воевать, если их не обменяют на американских пленных).

Стремясь перебросить большую часть своей армии вглубь страны до того, как распространится желтая лихорадка, Скотт решил управлять Веракрусом с костяком войск. Это потребовало примирения с местным населением. В отличие от Тейлора, Скотт настаивал на строгом контроле над своими оккупационными войсками и не допускал бесчинств по отношению к мирному населению. Он платил за необходимые солдатам припасы, а не просто брал их в аренду, как ему велела администрация Полка в целях экономии. Он вновь открыл порт для мировой торговли, чтобы возобновилась нормальная деловая активность, но при этом американские чиновники взимали обычные тарифные пошлины. А у каждой католической церкви он поставил охрану, чтобы защитить её и её прихожан. Все это произошло не слишком быстро: 9 апреля было зарегистрировано два случая смерти от желтой лихорадки.[1859]