Когда Адамс впервые заявил о намерении назначить Клея государственным секретарем, Кэлхун отчаянно пытался его разубедить.[601] Кэлхун считал, что он должен стать преемником Адамса, и чувствовал себя преданным. Адамс не считал, что взял на себя такие обязательства перед Кэлхуном, и в любом случае Кэлхун не отдал Адамсу Южную Каролину на выборах, так что Адамс не был обязан ему так же, как Клею. Но если Адамс проработает два срока, а его преемником станет Клей, Кэлхун сможет увидеть, как его собственные президентские надежды уходят в далёкое и неопределенное будущее.

Отчуждение двух бывших коллег объяснялось не только личными амбициями. Политический климат в Южной Каролине значительно изменился со времен неудачного восстания Дании Весей в 1822 году. Умеренность и национализм становились непопулярными в белом обществе. Джеймс Гамильтон, который, будучи мэром Чарльстона, расправился с заговорщиками, был избран радикальным конгрессменом, защищающим права штата; судья Уильям Джонсон, который ставил под сомнение уместность мер принятых в результате заговора, чувствовал себя настолько неуютно, что переехал в Филадельфию. Будучи государственным секретарем, Адамс разозлил Южную Каролину, предложив отменить превентивное заключение для посещающих корабль чернокожих моряков. Когда он был избранным президентом, законодательное собрание штата решительно отвергло его предложение.[602] Даже если бы Кэлхун хотел сотрудничать с Адамсом, с политической точки зрения ему было бы неловко это делать. Внезапное падение цен на хлопок с тридцати двух центов за фунт до тринадцати центов в 1825 году усугубило растущее чувство неуверенности жителей Южной Каролины. Вместо того чтобы свалить вину за перепроизводство на богатые почвы штатов Залива, каролинцы жаловались на несправедливость тарифа (поднятого в 1824 году против их желания), который обязывал производителей хлопка покупать на защищенном рынке и продавать на незащищенном. Кэлхун решил, что больше не может поддерживать националистическую программу внутренних улучшений и защитного тарифа перед лицом такого недовольства в родном штате. После Миссурийского компромисса Кэлхун и его лейтенант Джордж Макдаффи отбили вызов радикалов-старореспубликанцев из Южной Каролины, которые отказались принять ограничение рабства. Но к 1825 году радикалы стали играть решающую роль в политике Южной Каролины. В том году законодательное собрание приняло резолюцию, осуждающую внутренние улучшения и защитный тариф как неконституционные. Тогда Кэлхун провел семь месяцев в своём родном штате, впервые за последние восемь лет, и понял, что поставит под угрозу свою политическую базу, если продолжит игнорировать сторонников закона штата. В связи с этим новый вице-президент начал то, что называют «захватывающим дух переосмыслением» его политического «я» — от националиста к партикуляристу.[603]

Будучи помощником Джексона и Адамса в 1824 году, Кэлхун официально занимал нейтральную позицию по отношению к ним. Находясь в должности, он четко обозначил свою независимость от администрации Адамса. К 1826 году он фактически дебатировал с представителем администрации в газетах — разумеется, обе стороны использовали псевдонимы.[604] В июне того же года Кэлхун предложил Джексону свою безоговорочную поддержку на следующих выборах президента. При посредничестве Ван Бюрена они пришли к соглашению, что Кэлхун снова станет помощником Джексона. Кэлхун все ещё мог надеяться стать наследником Джексона, если не Адамса. Обнадеживало то, что Джексон заявил, что президенты должны занимать свой пост только один срок.[605] На данный момент оставалось неясным, в каких направлениях политики будут двигаться Джексон или Кэлхун.

Кроуфордиты тоже в конце концов сплотились под знаменами военного героя, который утверждал, что представляет голос народа, несправедливо отстраненного от участия в сделке между коррумпированными инсайдерами. Ричмондскому хунто потребовалось больше времени, чем регентству в Олбани, чтобы убедить его принять этого аутсайдера.[606] Сам Джексон оставил своё место в Сенате и вернулся в Нэшвилл, где планирование его следующего участия в выборах в Белый дом стало его постоянной работой. В октябре 1825 года — ещё до того, как собрался первый Конгресс Адамса, — законодательное собрание Теннесси выдвинуло Джексона в президенты. Учитывая, что избирательные собрания уже дискредитировали себя как система выбора кандидатов, а съезды национальных партий ещё не были изобретены, это казалось логичным способом выставить кандидатуру Старого Хикори на суд общественности, хотя и на три года раньше срока.

По мере того как Республиканская партия распадалась на два противоборствующих подразделения, пресса искала термины для их описания. Чаще всего она просто называла их «люди Адамса» и «люди Джексона». Все не хотели публично признавать раскол великой партии Джефферсона. Для президента, который стремился управлять страной на основе консенсуса, реальность поляризации, явной или нет, свидетельствовала о том, что дела не ладятся.

Пока оппозиция его администрации собирала силы, Джон Куинси Адамс разрабатывал программу экономического развития Америки. Адамс изложил своё видение в общих и конкретных чертах 6 декабря 1825 года в своём Первом ежегодном послании Конгрессу, которое последующие поколения назовут «Посланием о положении дел в Союзе».[607] Если в своей инаугурационной речи президент был примирительным, то на этот раз он был смелым. Его послание представляло собой логическое воплощение призыва Джона К. Кэлхуна 1816 года: «Давайте покорим пространство».[608] Адамс прославлял преимущества улучшенного транспорта и связи и взял на себя обязательства по привлечению ресурсов федерального правительства для их реализации. Пришло время реализовать проекты, запланированные Генеральным межеванием, принятым при Монро, и для содействия этому процессу следовало расширить инженерный корпус армии. Один из любимых шотландских философов президента, Адам Смит, утверждал, что там, где частное предпринимательство нуждается в помощи, правительство должно обеспечивать экономическую инфраструктуру и государственное образование; это было особенно важно на ранних этапах экономического развития.[609] Адамс был с этим согласен. С учетом того, что национальный долг должен был быть погашен, Адамс с нетерпением ждал того времени, когда «вздымающийся прилив богатства», созданный за счет продажи государственных земель, «можно будет заставить течь в неизменных потоках улучшений от Атлантики до Тихого океана». Особенно целесообразным было направить средства, вырученные от продажи государственных земель, на транспортные проекты, поскольку эти улучшения повысили бы стоимость земли, что принесло бы выгоду как правительству, так и частным землевладельцам. Продажа земли в рамках этой политики в конечном итоге принесёт федеральному правительству достаточно средств для реализации всех его программ, надеялся Адамс, без необходимости брать с населения налоги. В этом кульминационном документе республиканского национализма Адамс предложил федеральную версию программы ДеВитта Клинтона для штата Нью-Йорк, выделив канал Эри в качестве примера того, что может быть сделано вовлеченным правительством.[610]

Видение президента о расширении американской торговли не ограничивалось у кромки воды. Он поддержал идею заключения соглашений о свободной торговле на основе взаимности и условий «наибольшего благоприятствования» с как можно большим числом стран, одновременно наращивая военно-морской флот для защиты американской океанской торговли. Другие предложения, призванные помочь американскому бизнесу, включали стандартный национальный закон о банкротстве и принятие метрической системы, что стало воплощением масштабного доклада о мерах и весах, который Адамс подготовил, будучи госсекретарем. Обе эти меры были прямо разрешены Конституцией, но до сих пор не реализованы. Перспективные предложения Адамса включали в себя создание Министерства внутренних дел (оно будет создано в 1849 году) и федеральной организации для координации деятельности ополчения штатов (в реальности это было реализовано только в 1903 году). Наиболее красноречиво президент рассказывал о своих планах в области исследований, науки и образования, которые включали в себя создание национального университета в Вашингтоне и, по крайней мере, одной астрономической обсерватории (которых, по его словам, в Европе было 130, а во всей Северной Америке — ни одной). Включение этих тем показывает, что его цели были не только материальными, но и интеллектуальными, включая личное, а также общественное совершенствование. Действительно, существует поразительная аналогия между планом Адамса по улучшению страны и его собственной тщательной, строгой программой индивидуального самосовершенствования.[611]