Перечислив полномочия, предоставленные Конституцией федеральному правительству, президент пришёл к выводу, что «воздерживаться от их использования на благо народа» было бы «предательством самого священного доверия». Адамс интерпретировал Конституцию как определяющую обязанности, а также права. Он придерживался скорее позитивной, чем негативной концепции свободы; правильно реализованная свобода была не просто ограничением власти, а расширением возможностей человеческой инициативы. «Свобода — это сила», — заявлял он. Американские граждане обязаны пользоваться своей свободой, максимально использовать свои способности, данные им Богом. Соответствующая обязанность чиновников — способствовать улучшению как общественной, так и частной жизни. «Дух совершенствования царит на земле, — отметил Адамс в своём выступлении. — Пусть иностранные народы с меньшей свободой не превосходят нас в „общественном совершенствовании“», — увещевал президент своих соотечественников. Поступая так, мы «отбросим щедроты Провидения» и обречем то, что должно стать самой могущественной нацией в мире, «на вечную неполноценность».[612]
Когда Адамс представил проект этого послания своему кабинету, все, кроме Ричарда Раша, сочли его слишком амбициозным. Но президент остался при своём мнении. Он считал, что даже если его программа не может быть реализована немедленно, стоит представить её общественности как долгосрочную цель, вызывающую дискуссии и влияющую на мнение. Четкая презентация Адамса резко контрастировала с искусной двусмысленностью его предшественника. Адамсу были не по вкусу скрытые планы Монро, продвигаемые с помощью терпеливых частных консультаций. Задолго до Теодора Рузвельта Джон Куинси Адамс решил использовать Белый дом как «кафедру для буллитов». Как мог американский народ отвергнуть его убедительное видение национальной судьбы и миссии?[613]
На самом деле, после доставки знаменитое послание Адамса не вызвало враждебных возгласов со стороны широкой общественности. Внутренние улучшения не были непопулярны, и президентская программа намеренно включала в себя многое для Юга, в том числе вторую национальную дорогу, которая должна была связать Вашингтон с Новым Орлеаном. Формирование оппозиции администрации было связано скорее с союзом Адамса и Клея и последующим разочарованием Джексона, Кроуфорда и Кэлхуна, чем с внутренними улучшениями. Критика национальной программы Адамса исходила от строгих конструктивистов из Ричмондского джунто, среди которых старик Джефферсон казался особенно непримиримым.[614] Оппозиция высмеивала риторику Адамса не только там, где она была слабой (его бестактное обращение к Конгрессу с призывом «не поддаваться воле избирателей»), но и там, где она была сильной (его удачная метафора астрономических обсерваторий как «небесных маяков», которая привлекала внимание к применимости астрономии к небесной навигации).
Разумеется, члены Конгресса не хотели передавать контроль над «свиными бочками» законодательства плановикам из исполнительной власти. Такая же реакция помешала планам Альберта Галлатина и Джона Маклейна. На этот раз результатом стал не полный отказ от внутренних улучшений, а множество отдельных проектов без общего плана. Ещё в 1817 году Джеймс Мэдисон наложил вето на Билль о бонусах, не позволив конгрессу определять приоритеты в области внутренних улучшений. Адамс оказался более гибким. Он решил, что даже частичная федеральная помощь внутреннему благоустройству лучше, чем её полное отсутствие, и одобрил больше внутренних благоустройств, чем все его предшественники вместе взятые. К 1826 году федеральное правительство стало крупнейшим предпринимателем в американской экономике. Узкое место, связанное с нежеланием президента санкционировать внутренние улучшения без поправки к конституции, наконец-то было ликвидировано.[615]
Канал Чесапик и Огайо, занимающий видное место среди внутренних улучшений, одобренных Конгрессом во время правления Адамса, стал воплощением мечты, о которой Джордж Вашингтон мечтал задолго до этого. Являясь центральным элементом системы национальных работ, предусмотренных Законом о генеральном межевании 1824 года, канал был построен в рамках смешанного частно-государственного предприятия, в котором сотрудничали штаты Мэриленд и Вирджиния, несколько муниципалитетов и федеральное правительство. Четвертого июля 1828 года президент принял участие в торжественной церемонии закладки фундамента. Когда он взял в руки лопату, чтобы выкопать первую землю, инструмент ударился о твёрдый корень и безрезультатно отскочил. Поднявшись на ноги, Адамс сбросил пальто и возобновил атаку с такой энергией, что вскоре ему удалось удержать совок с грязью. Это был один из немногих случаев, когда Адамс чувствовал себя хорошо во время публичного выступления.[616] В конце концов Чесапик и Огайо, как и многие другие каналы, был обойден развитием железных дорог. В 1850 году канал достиг Камберленда, штат Мэриленд, где соединился с Национальной дорогой. После этого строительство прекратилось, и в 1852 году железная дорога «Балтимор и Огайо» соединила канал с рекой Огайо в Вилинге, штат Вирджиния (ныне Западная Вирджиния), для чего он изначально и предназначался. Но до своего окончательного закрытия в 1924 году канал C&O выполнял полезную функцию широкого водного пути из сельской местности в прибрежные районы.
«Дух совершенствования» Адамса касался не только транспорта, но и коммуникаций. Его новаторский и успешный генеральный почтмейстер Джон Маклин достроил почтовую сеть и реинвестировал в неё прибыль почтовой системы. Развившаяся индустрия дилижансов получала федеральные субсидии на перевозку почты, укрепляя связь и транспорт. Но политические амбиции Маклейна осложняли картину. Его союз с Джоном К. Кэлхуном был вполне логичен в годы националистического движения последнего. Однако, когда Кэлхун отдалился от администрации, Маклейну пришлось выбирать. Втайне он остался верен вице-президенту, а не президенту. Когда это стало известно, Клей призвал Адамса уволить Маклейна, но Адамс отказался. Будучи уже обвиненным в «коррупции» при предоставлении должности в кабинете министров в качестве награды за политическую поддержку, Адамс не хотел подставлять себя под ещё одно подобное обвинение, резко отстраняясь от должности. Кроме того, существовала философская проблема. Глава администрации хотел, чтобы федеральное правительство работало как беспартийная меритократия даже на самом высоком уровне. Маклейн являлся примером таланта, который, как надеялся Адамс, будет набирать правительство. Увольнение его по политическим причинам означало бы провал концепции управления на основе консенсуса и концепции должности как общественного доверия.[617]
Грандиозная программа экономического развития президента была далеко не единственным серьёзным вызовом, с которым он столкнулся. Дополнительные проблемы возникли у администрации Адамса в связи с индейскими делами. Во время правления Монро за индейскую политику отвечал военный министр Кэлхун. Он поощрял постепенное переселение южных племен за Миссисипи, одновременно способствуя ассимиляции некоторых из них в белое общество. Эта двойная политика не принесла успеха, что, в частности, привело к конфликту между Кэлхуном и губернатором Джорджем М. Труппом из Джорджии. Ещё в 1802 году Джорджия отказалась от своих притязаний на территорию нынешних Алабамы и Миссисипи в обмен на обещание администрации Джефферсона, что федеральное правительство будет добиваться добровольного удаления индейских племен, оставшихся в её границах. Теперь грузины считали, что они достаточно долго ждали, пока федеральное правительство выполнит обязательство, которое они считали обязательным. Им не терпелось завладеть землями, остававшимися за племенами криков и чероки. Кроуфорд использовал эти чувства в своей президентской кампании. Джорджийцы также жаловались, что Кэлхун, похоже, был слишком готов относиться к коренным американцам как к равным по расовому положению.[618]
