Как и предсказывало письмо Ван Бюрена, эта кампания стала началом нового признания партий в американской политической жизни. И неудивительно, что, учитывая приверженность Ван Бюрена и большинства других джексонианцев защите рабства, кампания также оказалась в высшей степени секционной. Единственный раз в американской истории обе стороны представили избирателям противоположные секционные билеты. Для участия в выборах против двух южан, Джексона и Кэлхуна, президент Адамс выбрал своего секретаря казначейства Ричарда Раша из Пенсильвании, создав тем самым команду, состоящую из одних северян. На Юге популярности Джексона способствовало ощущение, что только на него можно положиться в деле сохранения господства белой расы и расширения белой империи, выселения индейских племен, поддержки и продления рабства.
На Севере борьба была напряженной. Призывы защитить рабство не сработали бы для «Старого Хикори», а программа экономического развития Адамса-Клея пользовалась широкой поддержкой. Кроме того, против Джексона выступали популистские, эгалитарные антимасоны. Без блестящей стратегии Ван Бюрена, его партийной организации и его тарифных мерзостей трудно представить, как мог бы победить «южный билет», даже учитывая легенду Джексона. Ван Бюрен отдавал этому делу все силы, даже пожертвовал своим местом в Сенате, чтобы баллотироваться на пост губернатора Нью-Йорка в 1828 году, чтобы сдержать прилив антимасонства в штате.
Результаты выборов, которые постепенно поступали, привели к победе Джексона со счетом 178 против 83 в коллегии выборщиков. Его 56 процентов голосов избирателей установили рекорд, который не был превзойден до двадцатого века. Его последователи также получили контроль над обеими палатами Конгресса, особенно впечатляющий — 138 против 74 в Палате представителей. Джексон набрал потрясающее большинство голосов на Юге и Западе, за исключением, по иронии судьбы, Луизианы, где проходила его величайшая битва. Там ему припомнили его бесцеремонное поведение, он был непопулярен среди французских креолов, а плантаторы сахарного тростника нуждались в тарифе. Джексонианцы, искренне верившие в партизанскую политику, неудивительно, что вели её более эффективно, чем адамситы, некоторые из которых участвовали в ней лишь неохотно. Везде за пределами Новой Англии и Нью-Джерси Джексону помогла более эффективная организация. В Джорджии, где вопрос об удалении индейцев был главным, Адамс вообще не получил голосов избирателей. Послужной список Кэлхуна по вопросу об удалении индейцев также не удовлетворил джорджийцев, поэтому семь выборщиков от Джорджии отдали свои вице-президентские голоса за радикала из Южной Каролины Уильяма Смита, давнего соперника Кэлхуна.
Как и в 1824 году, Адамс провел свой основной электорат: Новая Англия, антимасонские и евангелические районы штата Нью-Йорк, берега Великих озер. Он также победил в Нью-Джерси, Делавэре и некоторых округах конгресса в Мэриленде. Под его руководством Новая Англия вышла из партикуляризма федералистов и приняла республиканский национализм. Нападки на его теологию не повредили Адамсу среди христиан Всеобщей нации янки (так называли зону расселения в Новой Англии). На Юге Адамс проявил себя в городах и торговых районах, таких как Блюграсс в Кентукки. Но его напарник Раш не смог добиться успеха в Пенсильвании, а Клей не смог получить ни одного голоса выборщиков в долине Огайо. Отвратительный тариф эффективно противодействовал политической привлекательности американской системы в этих районах.
По сравнению с 1824 годом количество голосов избирателей увеличилось в три раза, отчасти из-за того, что штаты изменили метод выбора выборщиков, но в основном из-за повышенного интереса общественности и организованной борьбы за голоса избирателей. Двухсторонняя гонка захватила общественное воображение более ярко, чем пятисторонняя. Явка избирателей, имеющих право голоса, в целом составила 57,5% и была наиболее высокой в штатах, где гонка была близкой, например в Нью-Йорке и Огайо, и где хорошее местное транспортное сообщение позволяло без особых неудобств добраться до избирательного участка.[669] Там, где за должности в штатах шла более острая борьба, чем за президентское кресло, явка была выше в этих гонках. Юридическое предоставление права голоса новым избирателям не стало существенным фактором повышения явки, хотя некоторые штаты находились в процессе отмены оставшихся имущественных и религиозных цензов для голосования. Подавляющее большинство взрослых белых мужчин уже давно пользовались законным правом голоса.[670]
Означала ли победа Джексона приход демократии в Америку? Безусловно, политическая машина Джексона пыталась убедить избирателей видеть это именно так. Но преемственность с более ранним временем очевидна: Лозунги предвыборной кампании Джексона восхваляли старинные аграрные добродетели и обещали восстановить старый республиканизм. Его личная популярность в значительной степени основывалась на военной доблести, что, конечно, является самым старым политическим призывом из всех, и отнюдь не демократическим. Если Джексон и был кандидатом «простого человека», как его часто называли, то это был именно простой белый человек, которого не беспокоило ни рабство, ни злоупотребления масонства. Джексонианцы культивировали антиэлитарный образ. Насколько это соответствовало реальности их поддержки, историкам не так-то просто определить. Большинство избирателей в антарктической Америке, по обе стороны политического водораздела, были фермерами. Немногочисленные промышленные рабочие мужского пола часто голосовали за Американскую систему, а не за Эндрю Джексона, полагая, что тариф защищает их рабочие места. Адамс добился хороших результатов среди людей, живущих вдоль торговых путей. Джексон преуспел в экономически неразвитых регионах, среди неанглоязычных белых этнических групп и среди впервые голосующих (молодых мужчин, иммигрантов или ранее апатичных людей). Но главный редактор газеты Джексона, ярый прорабовладельческий миссуриец Дафф Грин, знал, как использовать революцию в области коммуникаций: Он распространял свой «Телеграф Соединенных Штатов» по почте, пользуясь привилегией конгрессменов Джексона на франкирование. Успешная кампания Джексона была в равной степени связана как с улучшениями в сфере коммуникаций, так и с демократизацией электората.[671]
Голосование продемонстрировало поразительные секционные характеристики. Джексону удалось получить едва заметное большинство в свободных штатах (50,3%), в то время как в рабовладельческих штатах он набрал 72,6%. Юг обеспечил ему большинство голосов выборщиков. Благодаря особенностям Коллегии выборщиков (с пресловутой оговоркой о трех пятых, раздувавшей власть рабовладельческих штатов), 400 000 народных голосов, полученных Джексоном на Севере, принесли ему только 73 голоса выборщиков, в то время как 200 000 южан, проголосовавших за него, дали 105 голосов.[672] Нет никаких оснований утверждать, что штаты, в которых победил Джексон, были более демократичными чем у Адамса; более того, в некоторых ощутимых отношениях правительства штатов на Севере, где Адамс баллотировался лучше, были более демократичными.[673] Безусловно, Джексон и его сторонники успешно поощряли и использовали расширение политического участия. Они заложили основу для новой двухпартийной системы. Но многое из того, что они сделали, можно с равным правом назвать как демагогией, так и демократией. По словам газетчика времен антебеллума, кампания Адамса «обращалась к человеку, каким он должен быть», а кампания Джексона «обращалась к нему, какой он есть».[674]
Выборы 1828 года оказались переломными: они ознаменовали конец одного вида политики и начало другого. В так называемую Эру добрых чувств президентская политика не была обусловлена партийным соперничеством и определялась не столько проблемами, сколько личными амбициями. В 1828 году действующий президент Адамс смело основывал свою кампанию на национальной экономической программе. Претендент, Джексон, опирался на сочетание личной популярности, организованности и символизма. Заявляя о своей антиполитичности, Джексон на практике создал новый и гораздо более мощный политический механизм. Одержав победу, Джексон не стал довольствоваться тем, что грелся в лучах славы военного героя, оправданного электоратом. Он стал президентом-активистом. Его администрация стала свидетелем новых утверждений президентской власти, яростных дебатов по вопросам и возрождения политических партий. После 1828 года классический идеал беспартийного руководства, который Адамс и Монро разделяли с Вашингтоном и бесчисленными политическими философами, был мертв — убит в бою со Старым Хикори так же уверенно, как и генерал Пакенхем.
