– Что вы, - махнул рукой Лабковский. - Я в столовой за обедом слышал. Девчонки из соседнего отдела трепались. У нас насчет бдительности, товарищ… Николай Федорович, не слишком. Я первое время после армии удивлялся, потом привык.

– Где служили?

– Внутренние войска МВД. Так как же быть, Николай Федорович?

– В милицию не ходили? Ну и подождите. - Николай Федорович задумался. - Я приму необходимые меры. Если понадобится ваша помощь, вас уведомят. Все. Да, вот еще что. "Санько"… Это что же, фамилия? Такой человек работает у вас?

– Нет, - покачал голозой Лабковский. - У нас коллектив небольшой, я знаю всех наперечет. Человека с такой фамилией у нас не было и нет.

– Ну хорошо. - Николай Федорович протянул Лабковскому руку. - Как договорились: если что - вас известят.

…Через два часа Кондратьев уже входил в кабинет замнача МУРа Рудакова. Поздоровались, несколько минут с грустными улыбками вспоминали сорок первый, сорок пятый. Потом Николай Федорович сказал:

– Я с заместителем министра договорился и получил разрешение на личное участие в операции. Речь идет о "Санько".

– Думаешь, тот самый? - Рудаков не удержался, вскочил со стула. Николай Федорович посмотрел на него строго, нажал на плечо, усадил обратно:

– Слушай, генерал, тебе сколько?

– Пятьдесят три, - смутился Олег. - Я еще молодой.

– Да я разве спорю? Договоримся так: я возглавлю эту разработку. Миронов где сейчас?

– В Москве, только что закончил сложное дело об убийстве.

– Давай мне Миронова и еще… личная просьба: внук мой, Генка, заканчивает нашу академию. Я с начальником согласовал. Не будешь возражать, если практику он пройдет у меня?

– Семейственность разводишь, - улыбнулся Рудаков.

– У нас - династия, - гордо сказал Николай Федорович. - Все служили в милиции: я, жена-покойница… Сыновья, теперь вот внук.

– О чем разговор. - Олег нажал кнопку селектора: - Полковника Миронова ко мне. - Посмотрел на Кондратьева и добавил: - Успеха, генерал. Миронова введи в курс дела сам. Всех необходимых людей, технику разрешаю брать без всяких ограничений. А вообще-то непривычно.

– Что именно? - удивился Николай Федорович.

– Профессор академии в роли инспектора. На тебя могут обидеться коллеги по академии.

– Пусть обижаются. У нас кое-кто давно забыл, как выглядит дежурная часть отделения милиции.

– Да-а… Техника сейчас не та, что в наше время, - вздохнул Олег. - Нам бы тогда такую, мы бы сто из ста раскрывали!

– А ты не жалей. Нынешним совсем не легче, несмотря на всю эту технику. А вообще, ты прав. Я вот помню, как хотел по кутьковскому делу две гильзы сравнить, а Трепанов говорит: "Нет у нас еще такой техники, Кондратьев…" Эх, Олег, Олег, какие люди были…

Через двадцать минут все собрались в кабинете Миронова. Разговор начал Николай Федорович:

– Пока будем работать втроем. Потом, по мере надобности, подключатся товарищи. Что сейчас самое главное? Досконально проверить Пашутина, Бородаева, поискать "Санько". Думаю, что нужно привлечь к работе Лабковского. С ним я встречусь и поговорю сам. Геннадий Викторович, - Кондратьев посмотрел на внука, с трудом сдержал улыбку, - чтобы вам было все ясно до конца, объясняю: "Санько" - опаснейший бандит, убийца. Мы с полковником, а вернее сказать, я лично упустил его в сорок пятом. Я должен, я обязан, поскольку еще на что-то способен, сделать все, чтобы этот негодяй перестал ходить по земле. Вопросы есть?

– А если это не тот "Санько"? - спросил Геннадий.

– Вот что, капитан… - Николай Федорович задумался. - Вас разве не учили, что интуиция - это не выдумка буржуазных психологов, а реальное, контролируемое состояние мозга в момент осознания определенных, трудноуловимых обстоятельств, фактов? Учили. Так вот: масштабы затеваемой преступниками акции не по плечу дилетантам. Здесь чувствуется мышление волка.

– Согласен, - кивнул Миронов. - Если Лабковский не напутал - в этом деле готовит почву человек из прошлого, профессионал.

– Сроки сжатые, - сказал Геннадий. - Золото уже на складе. Если мы начнем разработку исподволь, не спеша, можем опоздать.

– Верно, - согласился Миронов. - Нужно продумать, как расшевелить осиное гнездо бандитов.

– Будем думать, - сказал Николай Федорович. - А теперь - как договорились, за дело.

Лабковский был окрылен разговором с Николаем Федоровичем. Но самого главного он все же не сказал. Он не сказал, что уже в течение нескольких недель наблюдал за Пашутиным и Бородаевым. Он не сказал, что уже дважды заметил, как те встречались с инспектором по кадрам Ивановым, причем делали это не то чтобы таясь, но достаточно осторожно - далеко от завода, в тихих, малолюдных местах. И самым опасным было то, что Лабковский строил собственные планы изобличения и задержания преступников. Поговорив с Николаем Федоровичем, он решил, что санкция милиции на любые действия по разоблачению шайки получена, и отныне начал действовать, как ему казалось, хитро и тонко. Лабковский пошел к Иванову.

Тот занимал отдельный кабинет, так как в отсутствие начальника всегда исполнял его обязанности. Иванов был полный, добродушный человек лет пятидесяти и в отличие от Лабковского одевался модно и современно.

– Что тебе, Лабковский? - не слишком любезно осведомился он, увидев лаборанта на пороге своего кабинета.

– Начальника нет, так я к вам, - виновато сказал Лабковский. - Преступление я обнаружил.

– Какое еще преступление? - изумился Иванов. - Что ты мелешь? Наш коллектив борется за звание ударного, а ты порешь такую чушь!

– Не чушь, - Лабковский в упор посмотрел на Иванова. - Пашутин и Бородаев хотят украсть золото.

– Постой-постой, - опешил Иванов. - А ты-то откуда знаешь о золоте?

– Все знают…

– Безобразие. Ну, а при чем здесь эти два алкаша? Безобидные инфузории!

– Пашутин уже сидел.

– И все-то ты знаешь, - прищурился Иванов. - Ладно, за сигнал спасибо, разберусь.

– Они и платину украдут, имейте в виду! - бухнул Лабковский.

– Хватит тебе, - сердито сказал Иванов. - Наша платина - технический порошок! Чтобы ее превратить в металл, в слиток, в изделие - нужны специальные условия. Дома этого не сделать, пойми! Ох, и балабол ты, Лабковский. Насмотрелся по телевизору всякой белиберды, вот и несет тебя.

– До свидания… - Лабковский ушел. Спускаясь по лестнице, он с восторгом вспоминал о реакции Иванова на сообщение о золоте и думал о том, что опасное гнездо он явно расшевелил. "Теперь только держать ушки на макушке, а глаза - разутыми, и преступники изобличат сами себя", - так рассуждал Лабковский. О том, что он вступил в схватку с людьми сильными, опытными, понаторевшими в тайной борьбе, он, естественно, не думал. Тем более он не думал о том, что сразу, с самого начала ломает все планы Николая Федоровича.

Стемнело. Ярко-белым светом вспыхнули фонари. "Москвича-фургон, за рулем которого сидел грузный Бородаев, притормозил около выхода из метро. И сразу же на заднее сиденье сели два человека: рабочий завода Пашутин и инспектор отдела кадров Иванов. Бородаев резко взял с места. "Москвич" влился в поток других машин.

– Нервничаешь? - насмешливо спросил Иванов.

– Сидеть не хочу, - буркнул Бородаев. - Каждый день в весе теряю.

– Ах ты, толстячок. А деньги иметь хочешь? - с откровенной насмешкой осведомился Иванов. - Дурачок, пойми простую вещь: без труда не вынешь рыбку из пруда. Я-то ведь рискую куда больше, чем ты. А "Санько"? Он по острию ходит.

– Командует из подполья ваш "Санько"… - зло сказал Бородаев. - Я его в глаза не видал! А ты, Вася?

Пашутин энергично замотал головой.

– Вот! - обрадовался Бородаев. - Вася тоже не видел! А долю он требует не равную! Половину требует!

– Он столько сидел и судился, что на десять человек хватит. - Если его поймают - "ВМН" через пять минут сделают. Нынче, ребятки, не пальба и перо в бок ценятся, а мозги, ясно вам? "Санько" за свой ум получает, и давайте на эту тему больше не куликать! Все! - подытожил Иванов.