— Будет сделано, шеф!.. — Тилле поднялся со стула, принялся укладывать бумаги в портфель.

Вот он защелкнул замок портфеля, выпрямился.

— Простите, шеф, мне кажется, вы все еще в чем-то сомневаетесь?..

— Я подумал, как много сделали вы за эти два месяца. Поразительно много… Как, сказали вы, именовалась та кондитерская?

— «Двенадцать месяцев».

— Где я слышал это название? — пробормотал Гейдрих. — Ну хорошо. Можете идти, штандартенфюрер. Желаю удачи!

Тилле повернулся на каблуках и покинул кабинет.

Кинозал заполнен до отказа. Люди стоят вдоль стен, даже сидят на полу в проходе между креслами. Демонстрируется военная хроника.

Такие сеансы стали весьма популярны в Германии после того, как 9 апреля 1940 года немецкие войска атаковали Данию и Норвегию, на следующий день начали оккупацию Бельгии и Люксембурга, обошли с фланга пресловутую линию Мажино и вторглись во Францию.

Фронтовые операторы кинохроники трудились на совесть, дела шли успешно, и в кинотеатрах обыватели вопили от восторга, глядя на то, как десятки и сотни «штука-бомберн» [221] переворачиваются через крыло и с воем устремляются в пике. Черные капельки бомб все увеличиваются в размере. Взрывы, взрывы! В пыли и грохоте вздымаются к небу языки пламени, взлетают обломки зданий, паровозов, вагонов, исковерканные тела людей.

Действие переносится на землю. Выстрелы пушек, лязг танковых траков, снова пыль и дым пожарищ, убитые и умирающие люди, колонны неприятельских солдат, которые понуро бредут в плен под конвоем здоровенных немецких солдат с автоматами в обнаженных по локоть руках.

Далее следовал показ столиц поверженных государств: Осло, Брюссель, Копенгаген — по широким проспектам этих городов гордо шагают победители, грохочут немецкие танки, сотни и сотни танков…

Вперемежку монтировались кадры, не менее впечатляющие: на вокзалах германских городов стоят железнодорожные составы, из вагонов выгружают бесконечные вереницы ящиков и мешков. И вот все это — в магазинах. Боже, каким счастьем светятся лица немецких хозяек! Крупно засняты женские руки, запихивающие в сумки куски знаменитого голландского сыра и не менее известного масла из Дании, кровяные лионские колбасы и пакеты со страсбургским печеночным паштетом, тушки кур, индеек, гусей и бутылки, бутылки — бургундское, анжуйское, шампанское…

Когда Франция прекратила сопротивление, в экстренных выпусках германской кинохроники появился сам фюрер, прибывший в столицу мира — Париж. В Компьене он наблюдает, как престарелый Петэн подписывает капитуляцию своего государства, и это происходит не где-нибудь — нет! — в специально доставленном сюда историческом вагоне знаменитого маршала Фоша.

Акт подписан. Но фюреру мало этого. Дело следует довести до конца. И германские саперы здесь же, в Компьенском лесу, один за другим взрывают памятники былых побед ненавистной Франции!

Так было в последние недели.

Сегодня имперские немцы и жители Остмарка вновь устремились в кинотеатры. Желудки обывателей туго набиты трофейным маслом, мясом и хлебом. Посему у всех отличное настроение. Жители третьего рейха весьма довольны своей судьбой, они в восторге от фюрера, столь удачливого в военных делах. А сейчас им покажут нечто волнующее: торжественную встречу фюрера после его исторической поездки в «немецкий Париж».

Места Саши и Энрико в самом конце узкого и длинного зала. Гаснет свет. На экране возникает панорама центральных улиц и площадей германской столицы. Всюду цветы, гирлянды цветов и зелени. И флаги, тысячи флагов, багровых длинных полотнищ с белым кругом и черной свастикой посредине, свешивающихся с окон домов, со столбов и деревьев. Тротуары кишат людьми: шеренги полицейских и солдат едва сдерживают напор огромных толп мужчин, женщин, детей.

Новый кадр. К Ангальтскому вокзалу подкатывает выкрашенный в серое бронепоезд. Диктор, взволнованно комментирующий фильм, переходит на крик: глядите, мужчины и женщины рейха, этот красавец бронепоезд подарен фюреру его другом и сподвижником, великим дуче итальянского народа Бенито Муссолини, подарен в ознаменование блестящих побед фюрера на полях брани.

Вот Гитлер появился в дверях вагона. Во весь экран — лицо «вождя нации и государства», набрякшие желтизной мешки под колючими темными глазами, его плотно сжатые бескровные губы. Камера отъезжает, и теперь виден весь Гитлер. Он в плаще — таком длинном, что из-под него выглядывают лишь носки армейских сапог.

Еще кадр, Гитлер стоит в автомобиле, медленно движущемся по фешенебельной Вильгельмштрассе. Толпы на тротуарах неистовствуют. Под колеса машины летят цветы, флажки, ленты…

Наконец сеанс окончен. Саша и Энрико пробираются к выходу. Он крепко держит ее за локоть: понимает, что сейчас на душе у Саши. Скорее бы добраться до дома, чтобы передохнуть, снять напряжение!..

Улица. Теплый летний вечер. Высоко в небе стоит полная луна.

Мимо них торопливо идут люди — те, что были в кино. Горящие возбуждением глаза, громкий говор и смех.

Из репродуктора на перекрестке доносится музыка. Оркестр аккомпанирует певцу.

Энрико сжал Сашин локоть. Она кивает в знак того, что поняла. Да, с Францией разделались. Теперь очередь Англии. Но только ли ее очередь? Не вернее ли предположить, что легкие победы вскружили головы нацистам и они с удвоенной энергией будут готовить войну против Советского Союза?.. В том, что это произойдет, уже можно не сомневаться. Вопрос только в сроках.

Саша мысленно перебирает то, что произошло после встречи с Кузьмичом на озере. Слава Богу, у Эссена и Дробиша все оказалось в порядке. И тогда из Баку в Германию пошло письмо. Отправитель — Эрика Хоссбах, адресат — Аннели Шеель.

Знает она и о проверке, которую предприняли немцы в Америке, у ее «первого мужа», А вскоре после этого у себя на квартире обнаружила следы пребывания «гостей». Те действовали квалифицированно, но все же оставили свою «визитную карточку»: бумаги в секретере оказались чуточку сдвинутыми с места, а ниточка, вложенная в конверт между двумя исписанными листами, крохотная белая шерстинка, переместилась из центра в угол конверта…

Ну что ж, значит, визитеры нашли то, что им полагалось обнаружить. Таким образом, решена первая часть задачи: нацистские органы безопасности наведены на след.

Все последующее будет неизмеримо сложнее, ибо с этой минуты инициатива перешла к противнику. Дальше решать будет он. А Саше и Энрико определено ожидание.

Сколько же это может продлиться? Где уверенность, что все пойдет как намечено? И что произойдет, если у противника вдруг окажется неучтенная советской разведкой возможность организовать проверку и в СССР?.. Вот мысли, которые неотступно преследуют Сашу и Энрико весь этот последний месяц, чем бы они ни занимались. Напряжение нарастает. Недавно Саша поймала себя на том, что, находясь в комнате одна, разговаривает вслух…

Как и было намечено, три недели назад они затребовали документы на выезд из Германии. Это — чтобы подстегнуть противника к действиям. До сих пор нет ответа из полиции. Следовательно, там получены определенные указания. Ну, а что дальше? Почему молчит противник?

Они неторопливо приближаются к дому.

До подъезда — два десятка шагов.

На тротуаре, под раскидистой липой, сидит за своим стеклянным коробом старуха — продавщица сигарет. Энрико задержался, чтобы купить пачку. Старуха хорошо знает его и Сашу, всегда приветлива к своим постоянным покупателям, не преминет перекинуться с ними фразой-другой. А теперь, отсчитывая сдачу, даже не подняла головы.