Несмотря на то что штаб Фалькенхорста и верховное командование приняли все меры к тому, чтобы никто не узнал о предстоящем захвате Дании и Норвегии, полностью предотвратить утечку информации не удалось. Особенно опасной была непроизвольная болтливость самих немецких военных руководителей, которые, оставаясь глубоко лояльными, не могли не похвастаться своей осведомленностью среди своих сослуживцев и друзей.

Однажды в конце марта старший офицер секретного отдела оперативного управления ВМС капитан-лейтенант Паппе, проживавший в районе Фронау в Берлине, пришел на работу в крайнем раздражении. Альпийские стрелки, предназначенные для действий в Северной Норвегии и временно расквартированные в том же районе, буквально штурмовали книжные магазины, скупая все карты и карманные справочники по Норвегии. Когда подумаешь о том, как тщательно «рабочий штаб» Фалькенхорста избегал того, чтобы покупать более одного экземпляра путеводителя Бедекера в одном и том же районе города или в одном и том же городе, становится понятным, что это подействовало на Паппе, как взрыв бомбы. Примерно так же восприняли эту новость и штабы, ответственные за планирование операции.

Из высших кругов сразу же последовало указание о тщательном, но, естественно, секретном расследовании обстоятельств дела. Вскоре выяснилось следующее: один командир батальона альпийских стрелков, полностью убежденный в том, что целью предстоящей операции является Шотландия — а это было сказано ему в целях дезориентации, — решил в свою очередь «отвлечь внимание» своих не в меру любопытных подчиненных от «истинных намерений» командования. Поэтому он и назвал солдатам такой объект нападения, который, по его мнению, был абсолютно невероятным. Но, как видите, сам того не желая, он попал точно в цель!

О том, что эти события не ускользнули от внимания нейтральных государств, свидетельствуют донесения миссий северных стран в Германии своим правительствам, в которых упоминается о пребывании альпийских стрелков во Фронау. Но опыт показывает, что противник и нейтральные государства начинают бить тревогу лишь тогда, когда информация становится более солидной.

В один из последних дней марта на аэродроме Фюлсбюттель под Гамбургом был обнаружен целый ряд ящиков, на которых крупными черными буквами было четко выведено: «Люфтваффе — для Тронхейма». В ящиках оказались карты, которые предназначались для штабов военно-воздушных частей, разместившихся в Тренделаге. Это была явная небрежность и преступная в таких делах беззаботность.

За несколько недель до этого в штабе ВВС узнали об одном очень неприятном событии. Один из новых самолетов Ю-88, принимавший участие в нападении на английскую военно-морскую базу Скапа-Флоу, на обратном пути совершил вынужденную посадку в Дании, в Лолланде. Экипаж самолета пытался поджечь машину и бежать, но это не удалось, и теперь немцы страшно боялись, что через датчан в руки врага попадут какие-либо секретные сведения.

17 марта в полдень начальник отдела саботажа абвера получил приказ уничтожить самолет любой ценой. В тот же вечер пять специалистов-разведчиков выехали поездом в Киль. Троим из них было поручено выброситься с парашютом в районе посадки самолета, а двое других должны были подойти к Лолланду на небольшом моторном боте и высадиться там под прикрытием темноты. Но этот план сорвался. Командующий военно-морскими силами в Киле генерал-адмирал Карльс, сыгравший центральную роль в подготовке плана вторжения, боялся серьезных политических последствий высадки диверсантов на датской территории и не разрешил мотоботу выйти в море. Тогда отдел саботажа предложил направить туда небольшую группу диверсантов легальным путем. Но на это ушло бы много времени, а между тем день начала вторжения приближался. В этих условиях было принято решение «не тревожить спящих собак».

Через несколько дней пришел рапорт, в котором говорилось, что шведский консул в Штеттине обратился к немецким властям с запросом, не предвещающим ничего хорошего. Он заметил, что одно немецкое частное судно производило погрузку на борт больших брикетов сена. На судне был поднят флаг государственной службы, что и явилось поводом для подозрений. Капитан судна был тотчас же вызван для объяснений к начальнику порта. Когда его спросили, на каком основании он считает возможным поднимать на частновладельческом судне флаг государственной службы, капитан признался, что сделал это ради того, чтобы не привлекать внимания таможни. Таким образом, рокировка на одном фланге поставила под удар другой.

Штаб генерала Фалькенхорста, который должен был обеспечить координацию действий сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил, почти ничего не знал о тех сведениях, которые поступали к высшим кругам. Особенно слабо штаб был ориентирован в вопросах общей и военной политики Германии.

О важнейших политических решениях были осведомлены лишь некоторые работники оперативного отдела штаба. Так, 26 марта представитель ВМС в штабе Фалькенхорста капитан-лейтенант Юнге получил очень тревожное сообщение. Из одной английской шифровки стало известно, что английские войска уже погружены на суда для проведения операции под кодовым наименованием «Стрейтфорс». Эти суда направлены в один из шотландских портов и ожидают там выхода в море. Это было первое четкое сообщение о подготовке англичан к высадке в Норвегии.

Юнге поспешил к генералу Йодлю, которого он с трудом разыскал в берлинском ресторане «Траубе», и сообщил ему о содержании телеграммы. Оба были обескуражены этой новостью и тем, что ничего не могли предпринять в данный момент. Западная Балтика еше не очистилась ото льда: выходы из немецких портов были пока блокированы.

28 марта штаб Фалькенхорста донес наконец руководству, что подготовка к операции закончена и лед в западной части Балтики не препятствует движению кораблей. Можно было начинать вторжение. Но никаких приказов от Гитлера не поступило, и некоторые из офицеров штаба почувствовали, что англичане опередят немцев и высадятся на западном побережье Норвегии.

Последние сообщения вызвали настоящую тревогу. Лишь в воскресенье, 31 марта, капитан-лейтенант Юнге узнал, что Гитлер назначил на 1 апреля совещание командиров соединений и частей, участвующих в операции. А между тем среди офицеров ВМС появились признаки полного безразличия к предстоящей операции. В разговоре с Бушенхагеном капитан 1 ранга Кранке заявил, что, например, адмирал Шмундт, который должен был возглавить военно-морские соединения в операции против Бергена, относится к своей задаче отрицательно. Некоторые военно-морские офицеры считали, что немецкий флот обязательно понесет большие потери в этой авантюре. А это, в свою очередь, приведет к тому, что немецкий флот может быть нейтрализован и не примет участия в борьбе с великими державами.

Было ясно, что кое-кому из офицеров придется сделать внушение для поднятия настроения. Для этого руководство обратилось к фюреру. Гитлер немедленно вызвал к себе на совещание 1 апреля почти всех старших офицеров всех трех видов вооруженных сил. Он позволил каждому высказаться о том, как он намерен решать поставленную перед ним задачу. Время от времени Гитлер задавал вопросы, а затем произнес большую речь, в которой он подчеркнул необходимость проявлять крайнюю решимость, а в случае сопротивления уничтожать врага без сожаления. Поход на Норвегию, заявил он, может стать решающим для исхода всей войны.

На следующий день, во вторник 2 апреля, Гитлер собрал у себя в имперской канцелярии командующих флотом и авиацией, а также Фалькенхорста в качестве руководителя оперативной группы 21 и начальника его штаба полковника Бушенхагена, с тем чтобы принять окончательное решение относительно времени начала операции.

Гитлер потребовал, чтобы начальник штаба сделал общий обзор предстоящей операции. Когда полковник Бушенхаген закончил свое сообщение, Гитлер неожиданно спросил его:

— Как вы думаете, полковник, когда самое позднее можно отменить операцию?