Несколько раз пытался Аскер встретиться с Шубертом, но это никак не удавалось. Обстановка была сложной. Война придвинулась вплотную к границам Германии, и в городе свирепствовали гестапо и СД. Шуберту пришлось покинуть свою основную квартиру — в её районе были замечены подозрительные личности. На время, пока ему готовили новое надёжное убежище, он перешёл в домик у железнодорожного моста.

И вот сегодня Шталекер, улучив момент, шепнул Аскеру, что вечером Шуберт ждёт его.

Они были одни в комнате. Шуберт рассказывал о последних событиях в городе. Подпольщики помогли бежать большой группе советских и польских пленных, заключённых в расположенном близ Остбурга лагере. Беглецы мелкими партиями переправляются на Восток, в Польшу, к партизанам.

— А теперь могу показать вот это. — Шуберт вынул сложенный вчетверо лист бумаги. — Моя самая большая гордость.

Он бережно развернул и разгладил бумагу. Это был газетный лист. Разведчик осторожно придвинул его к себе. Под заголовком теснились короткие заметки, рассказывающие об истинном положении на фронтах и внутри страны.

Аскер поднял на собеседника заблестевшие глаза.

— Где печатали?

— Скажу — не поверите.

— Все же?

— В типографии «Остбургер цейтунг».

Аскер представил, сколько потребовалось отваги, хитрости, мастерства, чтобы под носом у врага набрать, сверстать и оттиснуть несколько сот экземпляров подпольной антифашистской газеты. Он взволнованно протянул Шуберту руку.

— Теперь говорите вы, — сказал Шуберт. — У вас что-то важное?

— Должен отправиться в Карлслуст.

— Когда?

— Как можно скорее. Москва предупреждает: в Карлслуст едет видный контрразведчик генерал Зейферт, шеф группенфюрера Упица. Есть данные, что они собираются там встретиться. Это многое может прояснить.

— Пожалуй, вы правы. А когда думаете перебираться?

— Видимо, дня через два.

— Поездом?

— Да. Теперь, когда освоился здесь, это несложно. Все подготовил

— документы и прочее. — Аскер сделал паузу, придвинулся к Шуберту. — Можно сделать так, чтобы кладовщик Кребс доложил в гестапо о моей с ним беседе по поводу сварочных аппаратов?

— Шуберт вопросительно посмотрел на Аскера.

— Я поясню. — Аскер привычно потрогал переносицу. — Понимаете, очень полезно, чтобы контрразведка…

— Все понял. Надо, чтобы они уверились, будто вы «клюнули» и ищете в Остбурге?

— Да. Это может отвлечь их внимание от Карлслуста, облегчить нашу работу.

— Короче, хотите применить их же оружие?

— А почему бы и нет? Но это можно сделать лишь в одном случае: если Кребс абсолютно надёжен.

— Надёжен, — сказал Шуберт. — Под наблюдением каждый его шаг. И потом, он ведь так и не позвонил насчёт вас. А это было серьёзным испытанием, правда?

— Конечно.

— Значит, принципиально решили. Но я ещё поговорю со Шталекером.

— Хорошо. — Аскер смолк, побарабанил по столу пальцами. — Месяц назад вы сказали, что готовите взрыв «Ганса Бемера». Завод будет уничтожен?

— Обязательно.

— За чем задержка?

— Видите ли, смущает одно обстоятельство — неизбежная гибель большого числа рабочих и пленных.

— Этого нельзя допустить. Но завод должен быть выведен из строя.

И Аскер рассказал о своей беседе с Кнышем.

— Сначала сложной проблемой казалась взрывчатка: ведь её потребуется много, — пояснил Шуберт. — Но потом мы поняли, что она есть на заводе.

— Склад готовой продукции?

— Да. Территория склада — запретная зона. Из наших там бывает только Карл Кригер. Поэтому операцию поручили ему. В принципе все готово. Вот только… как быть с рабочими? Более тысячи людей погибнет! Правда, решено взрывать завод в ночное время, когда бездействует ряд цехов и пролётов, не работают и пленные, но все же жертв будет много…

— Жертвы не обязательны.

Шуберт поднял голову, вопросительно поглядел на Аскера.

— Не обязательны, — повторил тот. — Ведь, кроме заводского бомбоубежища, есть поблизости и другое?

— За воротами, метрах в пятистах.

— Так… — Аскер задумался. — Я кое-что проверю, подсчитаю. — Он положил руку на плечо Шуберту. — Кажется, все будет в порядке! Я ещё подумаю, и тогда все изложу Кригеру, если, конечно, вы не возражаете.

Затем Аскер сообщил о появлении в Берлине и Остбурге Фреда Теддера, о встречах его с генералом Лахузеном и группенфюрером Упицем.

— Теддер и сейчас в Остбурге? — спросил Шуберт.

— Был. А сегодня, кажется, уехал. Уехал или уезжает. Вместе с Упицем. — Аскер встал. — Ну, мне пора.

Поднялся и Шуберт.

— Многое бы хотелось сказать вам. — Он помолчал. — Но бывает… и слов не подберёшь, правда?

Новый руководитель остбургского гестапо оберштурмбанфюрер Готхард фон Зутель прилагал все старания, чтобы распутать дело о загадочном убийстве своего предшественника Больма и других работников контрразведки. На это были брошены лучшие силы. Им был объявлен приказ, который гласил, что добившиеся успеха будут повышены в чине и представлены к награде.

Вскоре после происшествия, когда группенфюрер Упиц зашёл зачем-то к фон Зутелю, секретарь начальника доложил, что просит приёма штурмфюрер Торп. Фон Зутель нерешительно взглянул на генерала. Тот кивнул.

— Примите его, — сказал Упиц. — Это способный человек. Посмотрим, что ему надо.

Секретарь впустил Торпа. При виде генерала на красивом лице штурмфюрера появилось выражение смущения и растерянности, хотя Торп специально спланировал визит так, чтобы в кабинете шефа был и группенфюрер Упиц.

— Мы слушаем, — сказал генерал. — Выкладывайте, Торп, что там у вас стряслось?

— Я бы хотел поговорить о трагической гибели штандартенфюрера Больма и других…

— Не гибель, а убийство, — поправил Упиц.

— Да, господин группенфюрер, именно — об убийстве. Причём убийстве, совершённом русской разведкой!

— Ого! — Упиц вынул изо рта сигарету, сплюнул в стоявшую в углу кабинета урну, обернулся к офицеру. — Вы говорите любопытные вещи, Торп.

— Я убеждён, что работали русские, господин группенфюрер.

— И сумеете доказать?

— Полагаю, да… Третьего дня в крипо явился некто Ларх, содержатель бара «Нибелунги», что находится близ завода «Ганс Бемер». Ларх связан с полицией, у него намётанный глаз. И он рассказал: за несколько часов до той самой трагической гибели…

— Убийства, Торп!

— Да, простите меня, убийства… Так вот, часа за три-четыре до этого он повстречал Макса Висбаха… Ведь Висбах исчез в ту же ночь, и только слепой не видит, что оба происшествия связаны между собой.

— Дальше, Торп.

— А Макс Висбах был в кабачке не один! Он сидел с человеком…

— Кто был тот, другой?

— Ларх этого не знает.

Упиц шагнул вперёд, наклонил голову. Его длинные, тяжёлые руки задвигались, шея напряглась.

— Не знает? — прорычал он. — Так какого же дьявола…

— Не знает Ларх, но зато знаю я, — быстро сказал Торп. — Ларх описал спутника Висбаха — его рост, комплекцию, манеру держаться. Многое сходится с обликом человека, которого обрисовала Лизель Ланге, и я подозреваю, что это был мнимый капрал Краузе. Короче — нити ведут к её муженьку, Герберту Ланге.

— Но его нет в живых.

— Нет Ланге — есть Шталекер, самый близкий дружок покойного, господин группенфюрер.

— Вы наблюдаете за Шталекером два с лишним месяца, а данных против него нет.

— Не было!

— Ого! Есть новости?

— Да, господин группенфюрер. Я только что вернулся из лагеря военнопленных, которых привёз из Аушвица директор Кюмметц. Ездил на встречу с агентом Цюпой. Возможно, вы помните такого?

— Ну-ну, продолжайте!

— Цюпа донёс: обнаружен кинжал, который был в Аушвице у заключённого по имени Андрей.

— Погодите… Кинжал с витой рукояткой?