— Мы первые идем на берег?

— Именно.

— Тогда, если ее возражаешь, дозволь телеграф.

— Тут нет телеграфа, а радиостанция, — поправил Степан. — Бери, чекист, бойцов и действуй! Постарайся взять ихнего радиста живым, надо нам сообщение в Москву сделать. А то махнем в пески, ни жилья, ни почты, сплошное дикое безлюдье.

Брисли кивнул: мол, и сам понимаю. Быстро спустился в каюту, где размещался вместе с Кирвязовым. Илья собирал вещевой мешок.

— Стань у двери, — велел Бернард Брисли. — Ни одну душу не пускай.

Тот покорно шагнул к двери.

Бернард Брисли присел на койку и, вынув блокнот с глянцевой картонной обложкой, торопливо набросал карандашом короткое сообщение, потом зашифровал текст. Проверил каждую букву. Потом вырвал лист с сообщением, написанным по-английски, достал коробок спичек и сжег. Зашифрованный текст спрятал в карман вместе с блокнотом.

— Все, можешь открывать дверь, — приказал Бернард. — Скорее кончай сборы, найди пятерых азиатов, желательно, чтобы плохо понимали по-русски. Так надо для дела. Пойдем брать радиостанцию.

Власть в форте Александровский находилась в руках эсеров, но это совершенно не беспокоило Джангильдинова. Ему было все равно, чья власть в крепости: эсеров или белых. Он знал, что форт надо взять.

Бойцы отряда степной экспедиции, не встречая серьезного сопротивления гарнизона, быстро высадились на берег со шхуны «Мехди» и, развернувшись цепью, спокойно, словно на учениях, начали штурм. Вслед за ними высадились бойцы с «Абассии» и пошли на приступ глинобитных стен. Джангильдинов, стоя на капитанском мостике, наблюдал в бинокль, как проходил короткий, стремительный бой. Защитники гарнизона понимали бессмысленность обороны. Да к тому же большинство солдат, увидав красное знамя, с нескрываемой охотой поднимали руки, ибо верили, что приход большевиков несет им освобождение от тирании офицеров, которые в основном и стреляли в наступавших.

Бернард Брисли спешил. Вместе с Альбертом фон Краузе-Кирвязовым и пятеркой бойцов-казахов он, едва ворвались в форт, сразу бросился к приземистому зданию, над которым возвышались мачты антенны.

— Скорей, скорей! — Бернард размахивал наганом.

Они пробежали пыльный плац и свернули в короткую улочку. Густая пыль доходила почти до щиколоток, словно бежишь по пуху. То там, то здесь раздавались одиночные винтовочные выстрелы.

Около радиостанции, у входной двери, прямо на пыльной дороге стоял пулемет и несколько солдат с винтовками. Кирвязов плюхнулся в пыль. Бернард инстинктивно хотел было тоже броситься на землю и уже сделал первое движение, как вдруг обратил внимание на то, что солдаты не лежат возле пулемета и не готовятся оборонять здание. Они стояли и поднятыми руками приветствовали красных:

— Сдаемся! Не стреляйте!

Бернард с трудом удержал равновесие и зло крикнул:

— Бросай оружие! Отходи в сторону!

Солдаты поспешно побросали винтовки и отошли к стене, снова подняв руки.

— Там кто есть? — Бернард указал дулом нагана на радиостанцию.

— Кажись, господин техник, — ответил рыжебородый солдат, улыбаясь неизвестно чему.

Отправив казахов с пленными, Бернард повернулся к Краузе:

— За мной!

В помещении стояла приятная прохлада, и им показалось после яркого солнечного света, что здесь даже сумрачно. Бернард и барон протопали в смежную комнату. Там было пусто. Прошли дальше. Дернули дверь.

— Открывай, а то стрелять будем!

И сами быстро стали по бокам от двери на всякий случай.

Послышались шаги. Дверь открылась, и на пороге появился молодой техник, подтянутый, невысокого роста, голубоглазый.

— Технический персонал вне политики, — сказал он, твердо и решительно загораживая спиной дверь. — Вход на станцию запрещен по инструкции. Если необходимо что передать, станция к вашим услугам.

— Верно, порядок везде необходим, — согласился Бернард и повелел своему напарнику: — Кирвязов, стать у двери и никого не пускать!

— Слушаю, товарищ командир!

Бернард повернулся к радисту:

— Пошли в твой технический рай.

— Я же предупреждал… — начал было радист.

— Приказываю именем революции. — Бернард грубо его оттолкнул.

Радист попятился.

«Этот большевик, в кожанке, наверно, подразумевает, что тут кто-то скрывается, — подумал он. — Надо все показать, пусть убедится сам!»

— Здесь никого нет, честное слово!

Бернард, не обращая на него внимания, сам обшарил все углы, заглянул в шкафы, потом ткнул наганом в корпус радиопередатчика:

— Радио?

— Да.

И радист стал быстро объяснять, что это самый современный аппарат, недавно, всего два года назад, привезен из столицы, что это чудо двадцатого века. Говорил он обстоятельно и с достоинством человека, уверенного, что такого специалиста на тысячи верст вокруг не найти. Так и было на самом деле. В отдаленном форте на мертвых, сухих землях Мангышлака он являлся единственным специалистом по радиосвязи. Благодаря ему маленький гарнизон, а вернее, командный состав был в курсе всех новостей.

Но Бернард его не слушал, перебил вопросом:

— Работает?

— В исправности.

— Начинай!

Радист чуть поправил, подтянул к локтям манжеты, словно врач перед операцией, уселся в кресло и повернул какую-то ручку. Послышался ровный, монотонный гул, в лампах появилось слабое свечение, стали накаляться красным светом проводки.

— Кого вызывать? — Он надел наушники.

— Ашхабад.

— Там, там… англичане! — У радиста округлились от удивления глаза.

— Не твоего ума дело! — сказал Бернард и ткнул дулом нагана в спину. — Вызывай!

Лицо радиста стало сосредоточенным, как у человека занятого сложным и важным делом. Через минуту он тихо сказал:

— Ашхабад слушает… Кого вызвать?

— Срочно, генералу Маллесону. — Бернард положил перед радистом зашифрованный теист.

При словах «генерал Маллесон» щеки радиста покрыла бледность, они стали блеклыми, как выжженная белесая пыль, только сдвинутые брови и удивленно-растерянный взгляд выдавали внутреннее беспокойное состояние. Кто бы мог подумать, что англичане нагрянут сюда под красным флагом? Длинные пальцы радиста, цепко схватившие ключ, монотонно и быстро выстукивали цифры и буквы.

— Все… Приняли.

— Вставай! — приказал Бернард.

Радист пожал плечами и пружинисто встал. В лицо, в грудь ударила молния, оглушил гром. Он пошатнулся и, цепляясь за стул, повалился на свежевымытый пол. Бернард дважды выстрелил в лежащего радиста, потом в передатчик. Там что-то затрещало и поползли голубые струйки дыма, как от папиросы. Бернард схватил табуретку и запустил ею в аппарат. Послышался треск, звон разбитых ламп.

— Кирвязов!

Барон и так уже стоял в дверях, не зная, чем помочь шефу.

— Стреляй мне в руку! — крикнул Бернард, протягивая свой наган.

— Как же так… Вам? — пробормотал тот, путая английские и русские слова.

— Стреляй! — по-английски приказал Брисли. — Только не в кость!

Барон тотчас же выстрелил в мякоть руки повыше локтя. Бернард скривился от боли, зажал пятерней рану.

— Уходить надо!

Первым вбежал в радиостанцию Груля. Он находился в цепи неподалеку, у дома командира форта, и сразу побежал на выстрелы. Он перемахнул через ограду и очутился в небольшом дворике, а уже оттуда, преодолев еще одну глинобитную ограду, очутился у радиостанции.

Груля рванул дверь и черным ходом ворвался в аппаратную, держа винтовку наготове. Он появился так неожиданно, что оба — Бернард и барон — вздрогнули, схватились за оружие и тут же опустили:

— Фу, черт, свой!..

— Что здесь? Контра? — Груля, готовый пустить пулю во врага, оглядел комнату.

— Гад, начал передавать… белым, англичанам про отряд. — Звонарев сбивчиво стал объяснять. — Ранил вот, скотина…

— Пришлось прикончить. — Кирвязов хмуро смотрел на матроса.

— Веселые делишки, серые братишки. — Груля удивленно присвистнул.