Из машинного отделения Колотубин прошел, цепляясь руками за что можно, в трюм. Там было душно и смрадно, хоть вешай топор. В сплошной темноте мелькали светляками горящие точки самокруток. Кто-то охал, кто-то стонал, да слышно было, как бойцы громко и грубо выражались, мешая русские и казахские слова, упоминая про бабушку, про бога и некую душу-мать… Мимо Колотубина карабкались вверх обессиленные качкой люди.

Колотубин понимал, что не может помочь людям. А ведь нужно было что-то сделать, чтобы отвлечь бойцов от невеселых мыслей, как-то их развеять.

Колотубин подсел к группе бойцов, попросил:

— Дайте курнуть.

Колотубина узнали, к нему потянулось несколько рук. Степан взял окурок, оторвал кончик, затянулся.

— Про что калякаете?

— Да все про царя, — отозвался тот, кто дал курнуть. — Кокнули в Катеринбурге.

— Ну и что?

— Туда ему и дорога.

— А нам, того и гляди, ни дна ни покрышки, — вставил кто-то из темноты, выругавшись. — Не пароход, а утюг дерьмовый, так ко дну и тянет.

— Ты что, случаем, не специалист ли по пароходной части? — спросил улыбаясь Колотубин. — Не знал, а то бы пригласил, когда выбирали посудину.

— Он, товарищ комиссар, токарь по металлу, по хлебу и по салу.

— Это Андрей Родиков, заводной он у нас и с чудинкой, — сказал доверительно Колотубину боец, давший курнуть.

— Ты, Матвеев, меня не срами перед начальством, — резко выкрикнул Родиков. — У самого небось штаны мокрые. А я по правильности хочу судить. Мне, может, не жалко, когда грудь в бою продырявят, а тут, извините, пожалуйста, отправляться к рыбам даже под красным флагом нежелательно.

— Ты, шкура, красный флаг не трожь, — прохрипел кто-то из-за спины.

— Да я, Круглов, только так, к слову. — Родиков сразу сник.

— И «только так» трепать не позволю!

Колотубин удовлетворенно помолчал. Правильно ответил. Он поговорил еще с несколькими бойцами, вспомнил критические случаи из своей жизни, посочувствовал измученным качкой, помог мадьяру Яношу Сабо подняться по трапу на свежий воздух.

На палубе у покрытых брезентом ящиков с оружием Степан неожиданно столкнулся со Звонаревым.

— Тебя что тут черти носят? Смоет еще волна.

— Всю душу вытянуло, — растерянно объяснил Бернард, мысленно чертыхаясь. Еще минута, и он бы погорел, когда в поисках золота вскрывал ящики.

— Эх, а еще моряк называешься! Слабак.

Облегчение пришло к людям на рассвете, море стало понемногу успокаиваться.

Когда взошло долгожданное солнышко, Каспий притих совсем и легкой волной лизал борта шхун и как бы тихо извинялся за ночной разгул.

Издерганные штормом бойцы интернационального отряда (многие из них впервые попали в такую передрягу) крепко спали.

Колотубин тоже свалился в своей каюте, прямо на ящики, в которых, аккуратно завернутые в бумагу, круглыми палочками лежали золотые десятирублевки. Он накрылся своей кожаной тужуркой и сразу почувствовал спокойствие и облегчение. Шхуну легонько покачивало, и создавалось впечатление, что лежишь в люльке и тебя убаюкивают. От такой приятности нежилось все тело и мягко окутывал сон.

— Земля! — прокричал вахтенный. — Земля!

Бойцы высыпали на палубу. После штормовой ночи в каким-то неповторимым чувством радости разглядывали на горизонте тонкую коричневую полоску берега. Она манила и притягивала. Они были готовы перенести любые испытания на земле, лишь бы не повторилось пережитое, не ощущать качки. Только моряки да рыбаки-казахи беспечно улыбались: морякам качка не такая уж диковинка, а рыбаки-казахи знали, что лучше переносить качку в море, чем испытывать жажду в безводных просторах пустыни.

— Что за берег? — Звонарев подошел к Колотубину, стоявшему у борта.

— Мангышлак.

— Остров такой? — спросил Звонарев, стараясь показать свое «незнание» географии.

— Часть берега, полуостров.

— Приставать будем?

— Обязательно.

— Ясненько, надо водичкой запастись.

— Выгружаться будем, — пояснил командир.

— Как так?! — Звонарев не смог сдержать удивления и тревоги, они отразились на его продолговатом лице.

— Обыкновенно, — просто сказал Колотубин. — Прибыли.

— А как же Красноводск? У нас маршрут в тот порт?

— Было такое, но перерешили.

— Ничего не понимаю! Кто давал право? — Звонарев стал распространяться о намеченном маршруте отряда, напирая на слова «утверждено в Москве».

— В Царицыне перерешили. — Колотубину стало весело. — Махнули — и все!

— Сами?

— Почему «сами»? Вместе с наркомом товарищем Сталиным.

— Никто не знает об этом?

— Теперь и ты в курсе. — И пояснил: — До срока до времени попридержали языки. А теперь можно сказать, Мангышлак вот он, рукой подать, и форт Александровский рядом. А дальше пойдем через пустыню. Теперь внял, чекист?

— Как обухом по голове, — на сей раз откровенно признался Звонарев, мысленно кляня себя за опрометчивость и успокоенность. Подумать только — проглядел главное: изменение маршрута!

— Не ты один. — Колотубин похлопал ладонью по плечу, тяжело и дружески, широко улыбнулся: — Ничего не поделаешь, брат. Революционная дисциплина.

— Хоть бы меня могли поставить в известность? — Звонарев сделал обиженное и даже злое лицо. — Или не доверяете?

— Не пузырься, — спокойно сказал Колотубин. — О том держали в башке всего четверо: Сталин, мы с командиром и Малыхин. — И добавил: — Так что радуйся, земля под ногами твердая будет. А ежели качка понравилась, так личного и персонального верблюда организуем, говорят, что на верблюде тоже качка на морскую походит!

Со шхуны «Абассия» стали махать флажками. Комиссару доложили:

— Велят приготовиться к высадке.

Приказ «приготовиться к высадке» был встречен с энтузиазмом. Некоторые бойцы, не веря своим ушам, подходили и переспрашивали:

— Совсем сходим на землю или так, для передышки?

— Совсем, — ответил Колотубин, видя радость в глазах бойцов.

Палуба вмиг опустела, каждый поспешил к своему месту, торопясь уложить походный мешок, собрать немудреный солдатский скарб.

Брисли не находил себе места. Как же так, проворонил такое дело. Еще вчера казалось, все идет хорошо — «ол райт», а сегодня полетело к чертовой матери. Он вспомнил свое самодовольное настроение, после того как ему удалось вспышками фонаря ответить на сигналы с корабля: «идем Красноводск». Там приняли его сообщение и, конечно, уже доложили генералу Маллесону. В Красноводском порту наверняка уже готовятся к встрече. А большевики у него под носом в самый последний момент изменили маршрут. Что делать? Что предпринять? Убить, убрать комиссара и продолжать плыть на юг, к Красноводску? Но Колотубин не один. Всех не уберешь. Есть и другая шхуна, а там Джангильдинов. Что же делать? Бернард был готов сейчас на любой, самый невероятный поступок. Золото, богатство, на которое он уже рассчитывал, как на собственное, уплывало от него в пустыню. Тонны золота!.. Нет, такого он допустить не может!

На мертвых пустынных берегах Мангышлака показались приземистые глинобитные стены и плоскокрышие строения форта Александровский. Бернард Брисли, вынув из кожаного чехла бинокль, стал пристально разглядывать форт. И вдруг за домами увидел мачту и потом вторую, между ними привычные провода антенны. Радио! Открытие это, словно током, пронизало его с головы до пят. На форте имеется радиостанция! Брисли стало легче. Он даже улыбнулся: не все еще потеряно!

Он бросился к Колотубину:

— Степан Екимович! Разреши в первой группе пойти!

— Что же, можно. Соскучился по берегу? — И добавил уже иным, командирским тоном: — Зазря нечего рисковать, пуля-дура. Давай подумаем, что ты возьмешь на себя. Выбирай — штаб, казармы, склады, радиостанция, дом командира форта?

Брисли сдвинул брови, как бы задумался, хотя на кончике языка уже давно приготовилось слететь длинное слово «радиостанция». И на вопрос ответил вопросом: