Второй способ. На листе неглазированной бумаги открытый текст пишется на одной или обеих сторонах его так, чтобы между строчками оставалось достаточно места. Секретное сообщение в этом случае пишется невидимыми чернилами между строчками письма, написанного обычными чернилами.

Чтобы сделать написанное невидимыми чернилами видимым, лист надо равномерно прогреть, скажем, прогладить его горячим утюгом. После этого на листе появятся красновато-бурые слова. Однако следует знать, что сделать «проявленное» письмо снова невидимым нельзя, так как при нагревании происходит необратимая химическая реакция.

Однако вернемся к Кенгуру. В его первом письме в Лиссабон мы заставили его написать условный адрес, который знали только я и мой коллега. Таким образом, ответ на это письмо должен был попасть к нам. Когда Кенгуру закончил письмо, я сам отнес его на почту. Такое недоверие к человеку, который успешно прошел все проверки, может показаться излишним, но в этой опасной, двойной игре мы не могли рисковать.

Вскоре мы получили ответ. На первый взгляд это было самое обычное письмо. Мы прочли его, а потом, расправив, прогладили горячим утюгом. Кенгуру, я и мой коллега внимательно смотрели на бумагу, но на ней был виден только безобидный открытый текст. Мы снова прогладили письмо горячим утюгом, и на этот раз появились едва видимые коричневые знаки. Мы несколько раз прогладили письмо, и с каждым разом коричневые буквы становились все более отчетливыми. Наконец секретное письмо стало видимым. В нем подтверждалось получение информации, содержащейся в первом письме Кенгуру, и давались следующие указания: сообщить данные о количестве убитых и раненых и об ущербе, нанесенном важным объектам в Англии в результате воздушных налетов немецкой авиации; узнать дислокацию и состав английского военно-морского флота, расположение воинских частей на южном побережье Англии; количество выпускаемых в Англии истребителей.

Учитывая разнообразие и ценность этой информации и большой риск, связанный с ее получением, мы решили, что немцы были скуповаты, платя Кенгуру всего шестьсот фунтов в год. Однако следует отдать им должное — они платили без задержки. Через два дня после получения первого письма пришло второе, из Лиссабона. В нем был чек на пятьдесят фунтов. Едва ли нужно говорить, что он был моментально оплачен.

Мы подождали несколько дней, в течение которых Кенгуру якобы добывал информацию, а затем послали ответ, который, как мы считали, должен был удовлетворить хозяев Кенгуру.

И так несколько месяцев мы втроем дурачили немцев. В ответ немцы с присущей им аккуратностью ежемесячно высылали чек на пятьдесят фунтов, которые Кенгуру с благодарностью получал и тратил. Мы, конечно, посылали немцам ложную информацию. Приведу пример. Немецкое верховное командование в то время было занято разработкой операции «Морской лев» — так было закодировано подготавливаемое ими вторжение в Англию. Немцы потребовали от Кенгуру, чтобы он достал схему расположения минных полей, прикрывающих вход в гавань Портсмут. Мы достали действительный план расположения этих минных полей, а заем тщательно подготовили схему, которая искажала действительное положение. Там, где находились проходы в минных полях, мы показали мины, а проходы показали там, где были мины. Мы выждали несколько недель, давая понять немцам, что Кенгуру стоило больших трудов «достать» эти сведения, а затем послали ответное письмо. Я очень рад, что вторжение в Англию не состоялось. Только иногда я сожалею, что не имел удовольствия видеть, как гитлеровские десантные и другие корабли на полном ходу врезались в самый центр минных полей, прикрывающих Портсмут.

Обмен корреспонденцией продолжался еще два месяца. Потом вдруг письма из Лиссабона перестали поступать. Не получал Кенгуру и чеков. Немцы, видимо, что-то заподозрили. Кенгуру писал еще раз или два, прося дальнейших инструкций, но ответа мы так и не получили. «Операция Кенгуру» на этом закончилась. Мне так и не довелось узнать, насколько немцам удалось разобраться в дезинформационном назначении этой операции, но я уверен, что они «проглотили» ту ложную информацию, которую мы им посылали. Вполне вероятно, что благодаря сообщениям Кенгуру (это было после тяжелых дней Дюнкерка) немцы считали систему обороны Южной Англии более мощной, чем она была на самом деле. Не исключено, что именно это заставило немецкое верховное командование отказаться от вторжения в Англию. И если это действительно так, то можно считать, что в тот период число агентов противника в Англии было ограниченным и что Кенгуру оправдал себя как агент-двойник.

Когда «операция Кенгуру» закончилась, Кенгуру добровольно вступил в вооруженные силы Свободной Франции. Его быстро произвели в офицеры. До конца войны сражался он в составе этих сил и хорошо проявил себя в боях. Здесь моя связь с ним теряется, но я хочу надеяться, что после войны он нашел себе место в жизни. Если Кенгуру прочтет эти строки, я уверен, что он снова установит со мной связь. Наш старый стол, за которым мы втроем со страстью школьников составляли наши планы, стоит на прежнем месте, и он наверняка напомнит ему о тех счастливых вечерах, которые мы провели за ним.

Я очень невысокого мнения о женщинах-шпионах. За тридцать лет работы в контрразведке я не встречал женщины, кроме разве «фрейлейн Доктор», которая проявила бы себя как хорошая шпионка. Я писал об этом в книге «Охотник за шпионами», за что подвергся жестоким нападкам возмущенных женщин, а также писательницы детективных романов мисс Нанси Спэйн, выступившей в газетах с рядом статей. Но, несмотря на это, я по-прежнему придерживаюсь своей точки зрения и готов еще раз повторить, что, хотя женщины во время последней войны прекрасно проявили себя в Движении сопротивления и в подпольной работе, они никогда не могут стать хорошими шпионками или хорошими охотниками за шпионами.

Женщина не может зайти, например, в портовый кабачок и не привлечь к себе внимания окружающих. Кроме этого, женщина как шпионка имеет и другие серьезные недостатки. Шпионаж — опасное занятие, и нервы шпиона всегда напряжены до предела. К тому же шпион — он или она, это не имеет значения — всегда действует в одиночку. Он ни с кем не может поделиться, так как среди людей, с которыми ему приходится встречаться, могут быть провокаторы или предатели. Шпион и днем и ночью настороже, и даже обыкновенный стук в дверь или шаги человека, приближающегося к нему сзади, могут означать арест. Шпионаж, особенно в военное время, является самым опасным занятием в мире. Со временем нервное напряжение, в котором постоянно находится шпион, становится настолько сильным, что он начинает испытывать непреодолимое желание довериться кому-нибудь. Этим, в частности, объясняется то удивительное облегчение, которое испытывают некоторые шпионы после признания на допросе или на суде.

Женщина-шпионка, живя в постоянном нервном напряжении, очень часто дает волю своим чувствам. И если мужчина с его чувством самоконтроля никогда не позволит любви к женщине повлиять на его служебные дела, женщина не способна на это. Мужчина никогда не дает воли своим чувствам. Среди женщин только проститутки способны на это, но они, как известно, неблагонадежны. Женщина-шпионка может влюбиться в мужчину, за которым ей поручено следить, потом перейти на сторону врага и выдать все известные ей секреты разведывательной службы своей родины. Вот почему я считаю, что женщина по своей природе никогда не может быть хорошим тайным агентом. Случай, который я хочу рассказать, подтверждает это.

Луиза напоминала героиню нашумевшего детективного романа. Ей было двадцать четыре года, когда я впервые встретил ее. Раньше я никогда не встречал таких поразительных женщин. Луиза была не только очень красива, но и умна. Она получила хорошее образование и свободно говорила на трех или четырех языках. Очень смелая, Луиза всем своим поведением говорила о своей любви к необычному.