Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

О начатой эстонскими чекистами «игре» с Франкфуртским центром НТС пока ничего не знали их коллеги в соседней Латвии. Но бдительные латыши несколько раз в июле 1963 года зафиксировали передачу радиостанции «Свободная Россия» и расшифрованный текст сообщили коллегам в Эстонии, где он вскоре и лег на стол капитана Мялка.

«Гуннар, сожалеем, что раньше не могли ответить на твое сообщение», —

извинялись перед эстонцем неизвестные корреспонденты. И далее пространно излагали советы, как вести антисоветскую борьбу, как компрометировать в глазах населения политические и хозяйственные мероприятия Коммунистической партии и Советского правительства, а в конце выражалась радость по поводу возобновления с Гуннаром регулярной связи.

Вскоре текст этого замаскированного обращения к эстонскому адресату лежал уже на столе одного из начальников подразделений Комитета государственной безопасности Эстонской ССР.

5

Было принято решение завязать с НТС «игру» с кодовым названием «Прилив». Контрразведывательные мероприятия эстонских чекистов должны быть направлены на разоблачение в глазах мировой общественности и пресечение враждебной Советскому Союзу деятельности Народно-трудового союза, его возможных связей с западными разведывательными центрами.

Капитан Аугуст Мялк назначался одним из ответственных за ведение операции «Прилив», чем был откровенно доволен. Он, бывший фронтовик, вновь почувствовал себя необходимым в важном боевом деле, а это поднимает настроение.

Текст новой радиограммы, переданной той же радиостанцией «Свободная Россия» в августе 1963 года, лег на его стол:

«Слушай, Гуннар! Согласно уставу группа НТС — первичная организационная единица, но это не только административная единица. Группа НТС — это живая клетка союзного организма. Каждый член НТС — носитель наших идей и участник нашей борьбы. И, конечно, каждый член НТС — одиночка — уже может сделать многое, но оставаться в одиночестве всегда труднее…»

В общем, давался прямой совет завести себе единомышленников, хотя бы два-три друга для начала, а дальше выдвигалось требование активизировать печатание и распространение листовок с помощью присланного клише, вовлекать в свои сети молодежь, объяснялось, как это все следует делать. После пространных разглагольствований о святости их борьбы содержалась просьба сообщать о всех фактах сопротивления населения властям, популяризировать НТС в Эстонии, проводить саботаж и манифестации. Заканчивалось обращение ободряющими словами:

«Мы о тебе помним, Гуннар! Шлем наш дружеский привет!»

Калью заготовил ответ — он тоже лежал на столе капитана Мялка. Был уже поздний вечер, капитан зажег настольную лампу и положил исписанный инженером тетрадный листок поверх текста «солидаристов». Читая первые строчки, он довольно потирал руки: хороший ответ антисоветчикам они сочинили с бывшим моряком! В общем, писал Калью Рыым закордонным деятелям, ни о каком сопротивлении властям и массовых выступлениях против мероприятий коммунистов агент не слышал, а также и о выступлениях одиночек ни в Эстонской ССР, ни в других республиках он ничего не знает. В их городе в продаже имеется все необходимое, а про деревню он не знает. Про НТС люди не говорят — наверное, не слышали. А передачи «Свободной России» он слушает по тем дням, как указано в расписании. Родственников у него мало, а втягивать в дело знакомых он не осмеливается. Вообще, у эстонцев свое отношение ко всем проблемам, оно может не совпадать с намерениями русских. «Вам надо решить вопрос дальнейшего нашего сотрудничества», то есть своих услуг энтээсовцам он не навязывает.

— Правильно! — вслух сказал капитан Мялк. — Мы не напрашиваемся. Хотите продолжать — пожалуйста, дело ваше!..

Этой репликой уполномоченный КГБ как бы объединял себя с Калью Рыымом. Их сблизила борьба с окопавшимися во Франкфурте-на-Майне деятелями антисоветского Народно-трудового союза.

В сентябре радиостанция «Свободная Россия» разразилась уже знакомыми позывными.

«Ревштаб — Гуннару.

Гуннар, спасибо за ответ. Мы рады, что у тебя все в порядке. Гуннар, не пиши нам на почтовый ящик из города, в котором ты живешь. Не рискуй понапрасну! Почтовый ящик можно использовать только для писем из-за границы, а для писем из своей страны у тебя есть другой адрес…»

Это уже походило на искреннюю заботу о безопасности агента. «Ну-ну, — усмехнулся капитан Мялк, — мы и так его не съедим!..»

6

Оперативная «игра» эстонских чекистов с Франкфуртским центром НТС хорошо шла до конца октября 1963 года. Все ее участники были довольны наладившейся двусторонней связью, только, как понимает читатель, Евгений Мишкин и его франкфуртские вожди не могли знать того, какие дела развертывались после их тайнописных сообщений и радиосеансов на другой стороне — в Эстонии.

А здесь, в маленьком южноэстонском городке, совершенно неожиданно разразился скандал.

Незадолго до этого скандала энтээсовцы прозрачно намекнули своему агенту Гуннару-Георгу о том, что постараются как-то компенсировать его затраты на их общее дело, но пожаловались на скудость поступлений в кассу НТС, особенно в последнее время, так как из-за случившихся провалов в Москве и Ленинграде западные разведцентры стали прижимистее. Но как бы ни складывались у НТС финансовые «обстоятельства», в октябре в очередном письме Калью получил от закордонных хозяев 120 рублей советскими деньгами.

То утро было морозным, дышалось легко, и Калью в добром настроении возвращался с работы в обновленный, очень уютный отцовский домик на окраине городка. Весело здоровался со встречавшимися знакомыми, соседями — его тут знали и уважали: бывший моряк, образованный, основательный. А уж соседям и помогал нередко: то электропроводку наладит, то радиоприемник починит — так, за спасибо.

Взволнованного отца, такого же осанистого, но измученного тяжелой болезнью, Калью увидел еще от калитки: он шел от сарая к крыльцу дома и делал сыну непонятные знаки рукой. В дверях дома появилась Эстер. Ее голубые глаза сверкали гневом.

— Добрый вечер, — сказал Калью, теряясь в догадках, что бы это значило.

Вслед за матерью вышла на крыльцо в легком спортивном костюмчике Сигне — любимая дочка.

— Папа, папа, тебе письмо! — закричала она, бросившись в объятия отца. — И деньги! Сто двадцать рублей!..

Калью почувствовал, как его бросило в жар, — он, наверное, даже покраснел, подхватив дочь.

— Сигне, немедленно в дом! — жестко крикнула Эстер.

А кричала она крайне редко — действительно в экстремальных случаях. Она властно оторвала дочку от отца и заставила уйти в дом. Калью начал догадываться. Мысли его работали быстро, четко. Он вспомнил жалобы «солидаристов» на бедность… И тут же взял себя в руки.

— От Евгения Мишкина письмо? — спросил почти холодно.

Эстер — руки в боки:

— Да, от Евгения Мишкина!

— Так это старый долг…

— Старый долг? Почему-то ты никогда не говорил мне о старых долгах приятелей. Или жене не положено знать?

— Да что ты, Эстер! Просто это было давно, я дал ему в Антверпене немного валюты. Как раз на сто двадцать и вытянет…

— Ах так — «немного валюты»! Значит, у тебя были лишние запасы валюты, а жена об этом не знает?

Эстер говорила громко, и старенький свекор в поддержку невестки кивал, но положением уже овладел Калью.

— Знаешь что, милая, не надо из-за пустяка устраивать скандал. Это на тебя не похоже. Могла бы спокойно спросить…

И Эстер остановилась, даже почувствовала неловкость: действительно, что это как с цепи сорвалась… Ее Калью — честный, замечательный семьянин, все знакомые женщины завидуют их слаженной жизни.

А отец уже понял, что конфликт сына с женой исчерпан, и с лукавой улыбкой удалился в сарай, где что-то мастерил. Маленькая Сигне наконец-то могла забраться на могучие плечи отца, как делала это в дни его возвращения с моря.

692
{"b":"908504","o":1}