— Да, да, Сары-су это и будет Желтая вода. По-казахски тоже так, — вступил в разговор Джангильдинов. — Тут где-то есть последнее большое становище хана Золотой Орды.

— Сарай-Берке, — сказал капитан и показал трубкой на левый берег. — Там, на Ахтубе, протоке Волги.

Пароход, монотонно шлепая плицами больших колес, подходил к пристани. Палуба чуть вздрагивала в ритм работы машины. Из маленькой темной трубки, что находилась около дымогарной трубы и была издали похожа на толстую проволоку, вырвалась струя белого пара и раздался протяжный гудок.

— Сколько стоять будем? — спросил капитан.

— Возьмем груз — и дальше, — ответил Колотубин.

— Нам надо топливом подзапастись.

— Запасайся, капитан. — Степан застегнул ворот, расправил складки гимнастерки, проведя двумя пальцами под широким желтым ремнем. — Хорошо, если завтра за день управимся.

— В город никого не отпускать. Нужно соблюдать осторожность, — сказал Джангильдинов. — Выставим караулы.

— Верно, — согласился Колотубин. — А нам с тобой все же придется сейчас в ревком смотаться, чтобы завтра понапрасну не терять времени.

И Степан пошел в каюту за фуражкой. Ведь в городе надо быть одетым по форме.

Приказ командира «Всем оставаться на месте!» был встречен без особого энтузиазма. Чокан Мусрепов, грузно ступая по палубе, — он все еще никак не мог привыкнуть к пароходу, к тому, что под ногами пол слегка покачивался, — подошел к Джангильдинову и стал по-казахски быстро говорить, доказывая, что ему крайне необходимо сходить на берег, побывать на базаре, ибо есть эту ржавую вяленую рыбу и пить морковный чай ему вконец надоело.

Командир не успел ответить. Едва пароход пришвартовался и поставили ребристые сходни, как на палубу вбежали пятеро вооруженных матросов. На груди крест-накрест пулеметные ленты, за поясом гранаты. Двое тут же встали у выхода, а трое хозяйской походкой направились к капитанскому мостику.

— Товарищи, что вам надо? — Джангильдинов встал на их пути.

Моряки остановились. Невысокого роста, плечистый рыжебровый моряк в новенькой кожанке и с маузером на боку — видимо, старший — с нескрываемым интересом стал рассматривать Джангильдинова, и в его светлых глазах запрыгали смешинки. Второй моряк, с щеголеватыми усиками, заложив руки в карманы штанов, обошел вокруг Джангильдинова и выразительно прищелкнул языком:

— Это совсем не капитан! — И повернулся к третьему, хмуролицему тощему моряку: — Гоша, эта Азия — сплошная безобразия!

— Корабль конфискуется Красной волжской флотилией! — произнес тоном приказа рыжебровый. — На разгрузку даем три часа.

Бойцы отряда обступили прибывших. Чокан исподлобья смотрел на моряков.

— И это все? — сухо спросил Джангильдинов.

— С прибытием, молодчики, вас ждут давно окопчики, — снова зубоскалил моряк с щеголеватыми усиками. — Выматывай, пехота, если к рыбкам неохота!

— Посудина становится боевым кораблем, — нехотя разъяснял рыжебровый. — Кто тут командир?

— Здесь командир, — ответил Джангильдинов. — Я командир.

Моряк в кожанке, пряча усмешку, неторопливо полез в карман и, достав документы, протянул Джангильдинову:

— С тобой мы легко придем к мирному соглашению. Вот мандат штаба фронта. Слыхал небось о такой организации?

Джангильдинов стал читать мандат. Там действительно говорилось, что ударному отряду красных моряков Волжской флотилии дается право конфисковывать на пользу революции и для укрепления военного флота пригодные буксиры, пароходы, а также баржи и парусные лодки.

Степан Колотубин вышел из каюты, сразу увидел моряков. Перед комиссаром расступились бойцы отряда, пропуская его.

— Что тут? — спросил он, подходя к командиру.

— Вот мандат. Хотят отобрать пароход. — Джангильдинов протянул документ Колотубину. — Придется телеграфировать в Москву.

— А это что за сухопутная птица? — Моряк с усиками нахально окинул снизу вверх рослую фигуру Колотубина.

— Комиссар отряда.

— Тогда вам, как говорят в Марселе, наши привет, пардон и мерси.

— Отвали, — тихо велел рыжебровый, и разбитной морячок сразу смолк. — Знакомься, комиссар, и содействуй на всю катушку.

Колотубин пробежал глазами мандат, сложил его и вернул владельцу. Потом молча вынул свои документы и, прежде чем вручить их моряку, спросил:

— Грамоту знаешь?

— Буковки складываю, братишка.

— Тогда знакомьсь. — И Колотубин подал бумагу.

Моряк небрежно взял мандат и неторопливо прочел. Самоуверенная ухмылка слетела с квадратного лица, словно его протерли наждаком. В расширенных светлых глазах застыло удивление. Не выпуская мандата из рук, моряк посмотрел на своих спутников, потом снова перечел бумагу.

— Комиссар, и ты с ним, — моряк ткнул пальцем в подпись, — виделся?

— Вот как с тобой, — ответил Колотубин. — Только он поласковей разговор вел и чаем потчевал.

— И он тоже? — Моряк показал пальцем на Джангильдинова.

— Тоже. Они старые знакомые, еще до революции встречались.

— Иди ты? — не поверил моряк.

— А что мне тебя уговаривать, ты не барышня, хотя клеш носишь.

— Насчет клеша, комиссар, давай не будем! — И моряк подозвал своих спутников. — Вот тут читайте, братишки! — Он пальцем показал на подпись. — Что написано?

— «Предсовнаркома В. Ульянов-Ленин», — прочел по слогам матрос с щеголеватыми усиками и, сразу став серьезным, произнес: — Сам подписал.

— Так-то! — Рыжебровый взял цепко за рукава своих товарищей и придвинул к себе. — Что я вам скажу. Эта посудина проплывет мимо вашего носа… Поднять якоря и отдать концы!

— Ясно, наша карта бита…

Моряк с усиками во все глаза смотрел на Колотубина, на Джангильдинова, и то, что перед ним стояли люди, которые не только видели, но разговаривали с Лениным, и у них были документы, подписанные самим вождем революции, все это необычайно взволновало его.

Рыжебровый вернул мандат Колотубину:

— Я же говорил, что мы легко придем к мирному соглашению. Мы отдаем концы.

— Погоди. — Колотубин положил свою ладонь на плечо моряка. — Читал мандат?

— Даже с удовольствием.

— Что там написано? Вник?

— Вник, конечно, братишка. Даже на память запомнил: «Всем ревкомам, совдепам, всем командирам… оказывать всяческое содействие и помощь».

— Так вот вы нам теперь и будете оказывать всяческое содействие и помощь. По революционному закону. — Колотубин спрятал мандат. — На берегу какая у вас имеется подвижность? Машина или там подвода?

— Таратайка с двумя кобылками.

— Сойдет, — согласился Колотубин. — Эту таратайку мы конфискуем временно. Повезешь нас с товарищем Джангильдиновым в ревком.

— Можно. — Рыжебровый повеселел, поняв, что таратайку берут временно. — Груля!

— Тут Груля. — Моряк с усиками вытянул длинные руки вдоль тела и выпятил грудь. — Антон Груля слушает.

— Садись в таратайку и доставь… — Рыжебровый повернулся к Колотубину: — Куда доставить?

— В ревком, — подсказал Степан.

— .Чтобы прямо к народному комиссару товарищу Сталину, — добавил Джангильдинов.

— А к нему вас допустят? — озадаченно переспросил Груля.

— У них мандат от самого Ленина, — сказал рыжебровый. — Ясно?

— Как штиль на море, — ответил Груля.

— Так и жми прямым курсом на таратайке, — велел рыжебровый и крепко пожал на прощание руки Джангильдинову и Колотубину: — Счастливого плавания!

Таратайка оказалась обыкновенной повозкой, а кобылки — тощими гнедыми меринами. На повозке лежал полуторный спальный матрац с упругими пружинами, покрытый сверху куском серого брезента.

— Для удобства плавания по суше, — пояснил Груля, хлопая ладонью по пружинистому матрацу. — Как в каюте первого класса. Прошу садиться!

Сам Груля уселся спереди, подложив под ноги винтовку, натянул вожжи и взмахнул кнутом:

— Но! Но! Пошли, сивохвостые!

Лошади неохотно тронулись с места. Копыта зацокали по булыжнику, изредка высекая искры.