А коридоры огромного блочного здания РС были действительно бесконечными, по обе стороны высились обшитые железом одинаковые двери.

Поднялись на верхний этаж кафе. Макс Ралис подошел к широкому окну. Райму увидел вдали цепи лесистых гор.

— Альпы! — сказал Ралис. — Зимой будете из этого окна определять, стоит ли встать на лыжи. Это будут отличные прогулки, коллега!

Он впервые назвал перебежчика коллегой.

Еще один «коллега» сидел за дальним столиком полупустого кафе. Он сосредоточенно, словно отрабатывая урок, помешивал ложечкой кофе со сливками и даже не посмотрел на вошедших.

— Ваш будущий коллега Лев Оскарович Бек, очень опытный наш сотрудник, — кивнул в его сторону Макс Ралис.

Дымящийся кофе уже стоял перед ними. Почему-то Райму вдруг вспомнил, как во Франкфурте ему, опутанному датчиками «детектора лжи», задали вопрос:

— Вы состояли в Коммунистической партии?

И он ответил дрогнувшим голосом:

— Да.

А сейчас его «коллегами» стали самые ярые антикоммунисты.

Он еще узнает, кто такой Лев Оскарович Бек, невозмутимо допивавший свой кофе за дальним столиком. От него услышит название зловещей антисоветской организации — НТС, т. е. Народно-трудовой союз, созданный из бежавших из России белогвардейцев, пополненный позднее бывшими карателями, власовцами и другими военными преступниками времен Великой Отечественной. Не один из них с распростертыми объятиями был принят в штат сотрудников радиостанции «Свобода», и тот же мистер Ралис относился к ним с большей симпатией, чем к простым перебежчикам типа Райму.

Спустя много лет он будет оправдываться, что сам не стряпал антисоветчины, что вся его роль сводилась к изучению советских центральных и республиканских газет с молодежным уклоном. Он не выступал с заявлениями, не был ни диктором, ни комментатором РС, но он служил в аппарате враждебной организации, отравлявшей своим вещанием атмосферу вокруг нас, вокруг нашей страны. Взрослый человек не мог этого не понимать.

Райму несло по наклонной, и он не стремился где-то остановиться, оглянуться, за что-то уцепиться и притормозить.

Теперь он понял, что значили «широкие полномочия» Макса Ралиса. Занимая пост начальника отдела по изучению аудитории и эффективности передач радиостанции «Свобода», он сам без конца разъезжает, встречается с интересующими РС (считай — и ЦРУ) людьми по обе стороны Атлантики, изучает, вербует. И отдел его практически один из главных на «Свободе». Через него проходят все, кто остается работать здесь.

Было необычно видеть, что быстрый, очень подвижный Ралис спокойно сидит за столиком, и, кажется, с удовольствием пьет кофе. Но это нужно было для акклиматизации Райму в новых условиях. Ралис говорил ему о будущих обязанностях, об открывающихся широких возможностях побывать по поручению РС в различных европейских странах.

— Вы можете много путешествовать, а это, поверьте, не каждому дано!

Если б уже тогда знал Райму, какую цену заплатит он за свои «путешествия»!

В разгар «холодной войны» были созданы в западногерманском городе Мюнхене радиостанции «Свобода» и «Свободная Европа». Их голос тут же вплелся в хор западноевропейских радиостанций, вроде «Немецкой волны», английской «Би-би-си», разносивших ложь и беспардонную клевету на Советский Союз и другие социалистические страны, а вскоре стал самым громким. Изобретательности в антисоветской стряпне новых радиостанций можно было только удивляться. И хоть многие годы говорилось о частном характере «Свободы» и «Свободной Европы», их независимости от администрации США, но вскоре стало совершенно ясно, что существуют они на деньги ЦРУ и вдохновляются тоже этим главным шпионским центром Америки. Когда маскироваться стало уже невозможно, был создан так называемый «Международный Совет радиовещания», призванный направлять деятельность «Свободы» и «Свободной Европы». Потом обе радиостанции уравняют в правах с «Голосом Америки», подведомственным правительству США, и попытаются доказать, что к ЦРУ они не имеют никакого отношения. Их даже разместят под одной мюнхенской крышей в Английском парке (Энглишер гартен, 1) и заявят, что задачей РС—РСЕ является установление конструктивного диалога с народами Советского Союза и других социалистических стран. «Забудут» только сказать о маленькой детали: что все отделы здесь возглавляются штатными сотрудниками ЦРУ, вроде Макса Ралиса, а вместо «конструктивного диалога» обе радиостанции имеют поручение включать в передачи больше материалов с критикой внутренней и внешней политики советского руководства, подрывать авторитет социалистического строя и сеять недоверие между социалистическими странами.

А сейчас Макс Ралис сидел за одним столиком с перебежчиком «оттуда». Уж он-то лучше всех знает, какие кадры, кроме самих американцев, работают в этом огромном доме на Арабелла-штрассе. От предателей до военных преступников, вышколенных еще гестапо и послуживших не одному разведывательному органу.

Конечно, этот парень из Эстонии не орел, но его можно использовать на читке советских газет и соответствующей обработке полученной негативной информации. Был комсомольским работником? Тем лучше — со знанием дела будет листать «Комсомольскую правду», эстонскую «Ноорте Хяэль» и другие газеты. А если еще возьмется их комментировать…

Мистер Ралис пока считал, что он завербовал для «Свободы» нужного человека.

Райму молча слушал шустрого американца, прикидывал, что и как будет делать. Но Ралис все-таки не мог бесконечно сидеть без движения, он резко поднялся.

— Идемте в ваш отдел, — сказал он тоном, не допускавшим возражений. — Доктор Бойтер подробнее объяснит вам ваши обязанности.

Где-то в заоблачных высях, по крайней мере для Райму, витала тень тогдашнего директора РС доктора Вальтера Скотта. Надо же — имя и фамилия совпадают с именем и фамилией знаменитого английского писателя. Только автор «Айвенго» и других замечательных книг был гуманистом, а здесь, на Арабелла 18—20, от имени директора «Свободы» новичку дали подписать бумажку, в которой объявлялось, что в случае разглашения данных о характере своей работы на РС виновный наказывается штрафом в десять тысяч долларов или тюремным заключением на десять лет.

Прочитав этот текст, Райму на миг почувствовал легкий озноб в плечах и груди, но бумагу подписал. Он уже понял, что здесь все вершится под покровом тайны, заметил, что американцы не называют должностные звания и даже фамилии работников, многие руководители отделов и их заместители надолго отлучаются по делам — и никто не спрашивает, где они были. Всякие совещания проводились только за закрытыми дверями. Вся работа организована так, что почти исключались контакты между работниками разных отделов — кроме случаев, когда это необходимо для выполнения задания.

Директором исследовательского отдела, готовившего аналитический материал для всей РС, был тогда гражданин США Альберт Бойтер, доктор права. За плечами этого человека среднего роста и среднего возраста была служба в Управлении тайных операций ЦРУ, отдел исследований он возглавлял с 1955 года и поднаторел в своем деле. Потом он станет советником директора по планированию и «особым проектам», а на его место придет из центрального аппарата ЦРУ другой американец — племянник известного деятеля…

Вот в этом важном отделе РС и предстояло показать свое прилежание Райму.

Первая встреча с доктором Бойтером произвела на перебежчика впечатление. Сорокалетний респектабельный мужчина с короткой стрижкой волос, директор исследовательского отдела ходил всегда в хорошо отутюженном костюме, при галстуке, с людьми обычно общался через своего секретаря, никому не позволяя забывать, что он здесь начальник. Почему-то он называл себя доктором русской литературы, хотя далеко не в совершенстве владел русским языком.

Первый разговор шел в присутствии заместителя директора, тоже американца, Питера Дорнана, более доступного, живо интересовавшегося всевозможными европейскими проблемами.