Теперь обратимся к тем дням, когда Джим, вернувшись в Лозанну, известил Центр, что у него все в порядке.
Успокоенный его радиограммой, Директор разрешил нам обоим возобновить связь. Я встретился с Джимом в женевском парке «О вив». Настроение у англичанина было бодрое. На его простоватом лице, как всегда свежем и чисто выбритом, лежал легкий загар. Курортный воздух Тессина за три недели высосал накопившуюся усталость, превратил опять Джима в того веселого здоровяка, каким он был прежде. Я ему даже позавидовал.
Прогуливаясь по аллеям старого парка, мы тихо беседовали. Потом я сунул англичанину пачку листков с информацией. Ее накопилось за последние дни больше, чем обычно, потому что Роза прекратила передачи, а станция Хамелей одна не справлялась. Я не стал пока говорить Джиму о своих тревогах по поводу слежки за Розой, а также о том, что ее рация временно законсервирована. Мне казалось — все обойдется.
Нужно было условиться, каким образом передавать Джиму информацию. Раньше ее отвозила в Лозанну Роза, теперь это исключено. Взвесив перед нашим свиданием несколько вариантов, я пришел к выводу, что Джиму лучше самому приезжать в Женеву за материалом. Он будет появляться в радиомастерской Хамелей как обычный клиент и там получать от Эдуарда или Мауд сообщения для Центра. А чтобы его частые посещения не привлекали внимания, иногда кто-нибудь из них будет приезжать в Лозанну. Так мы с Джимом и договорились.
Расставаясь, решили, что встретимся опять здесь же, в парке «О вив». Место как будто было вполне подходящее.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ПРОВАЛ В ЖЕНЕВЕ
14 октября, часа в три пополудни, я отправился к Хамелям на улицу Каруж, чтобы передать им важную информацию, которую накануне жена получила от Сиси. До середины ночи мы с Леной просидели за шифрованием материала. Среди прочих срочных донесений было сообщение от Вертера из Берлина:
«Верховное немецкое командование оценивает наступающие на Витебск, Оршу и Горки советские войска в пять армейских корпусов, в составе которых 2 танковые дивизии, 5 танковых бригад, 3—4 моторизованные дивизии, 10 пехотных и кавалерийских дивизий. Предполагается, что основная группировка наступает вдоль и южнее железной дороги Смоленск — Витебск. Решительный штурм Витебска ожидается с юго-восточной окраины города. Там нет связанных друг с другом оборонительных сооружений. В некоторых пунктах между дорогой Смоленск — Витебск и железнодорожной магистралью Орша — Витебск спешно были построены укрепления лишь после того, как Смоленск оказался под угрозой. Хорошо укрепленные позиции есть только в северо-восточной части города, на участках Сураж и Городок».
Информацию следовало отослать немедленно, хотя бы нынешней ночью. В противном случае она устарела бы.
Я знал, что Эдуард и Мауд этой ночью, как всегда, посменно дежурили у рации — в отдельном доме на шоссе Флориссан.
О содержании информации, посылаемой нами в ту пору, можно судить хотя бы по двум радиограммам, которые я накануне передал Хамелям.
13.10.43. Директору.
От Вертера.
1) Перевес русских в артиллерии на Днепре уже весьма значителен. На важных участках, например у Кременчуга, на 100 немецких орудий приходится 150—160 русских.
2) Немцы установили, что на участке Городок — Невель расположены значительные русские танковые и иные соединения.
Дора.
13.10.43. Директору.
От Вертера.
1) В районах Витебска, Гомеля, Киева, а также между Запорожьем и Мелитополем немцам, в результате расширяющегося русского наступления, будет нанесен уничтожающий удар, если основные немецкие силы не будут выведены из опасной зоны. Для ОКВ не остается иного выхода, как издание приказа о новом отступлении. Сдача Гомеля, по-видимому, уже давно решена. Скоро будет принято решение об отводе войск из районов Витебска, Киева и на южных участках фронта.
2) Немцы ждут возобновления русского наступления на немецкие оборонительные позиции к западу от Днепра и на участке Новосокольники — Новоржев. Судя по русским приготовлениям, ОКВ придерживается того мнения, что решающее русское наступление начнется 15 октября или в этих числах. На участках Черкассы, Кременчуг, Пологи, Токмак отмечена столь мощная концентрация частей Красной Армии, что не остается никакой надежды на возможность защиты транспортной магистрали Белая Церковь — Цветково Смела — Знаменка — Кировоград — Кривой Рог. Линию обороны между Запорожьем и Крымом ОКВ также считает потерянной…
Радисты не успели передать конец данного сообщения. И вообще сеанс связи оказался прерван. Однако я этого еще не знал, полагая, что после утомительной ночной работы Эдуард и Мауд уже, вероятно, выспались и теперь находятся дома.
Приближаясь к дому номер 26, я взглянул на окна квартиры Хамелей: условного знака, предупреждающего об опасности, не было. Значит, все в порядке. К хозяевам можно было пройти через магазин (он же радиомастерская), откуда лестница вела на второй этаж, в жилые комнаты. Можно было войти и со двора, черным ходом. Мы, как правило, пользовались входом с улицы. Дверь магазина оказалась запертой. Подергав ее, я отошел в сторону и еще раз внимательно посмотрел на окна второго этажа. По-видимому, хозяев дома нет?
Смутная тревога зародилась во мне. Я поспешил к телефону-автомату на площади Плэнпалэ. Набрал номер Хамелей. Никто не снял трубки. Возможно, они поздно легли спать и еще не вернулись с виллы? Взглянул на свои часы. Стрелки показывали около четырех. Нет, времени выспаться было достаточно. Или испортилась рация и Эдуард ремонтирует ее? Но Мауд все равно обязана быть дома: ведь она знает, что могут принести срочную информацию. Выйдя из телефонной будки, сталкиваюсь лицом к лицу с одним знакомым, доцентом университета. Этого еще не хватало! Пришлось с ним вежливо несколько минут поболтать, все время думая о том, что что-то стряслось.
Взволнованный, я вернулся домой. Лена старалась успокоить меня. Но предчувствие не обмануло: в вечернем выпуске газеты «Трибюн де Женев» я прочел, что в ночь на 14 октября федеральная полиция арестовала группу иностранных агентов в Женеве. Хотя в этой небольшой заметке никаких подробностей не сообщалось, для меня уже не было сомнений: речь шла о наших радистах.
В тот же вечер я встретился с одним нашим сотрудником. Он успел уже навести справки и знал, что произошло минувшей ночью. Да, арестованы Эдуард и Мауд, но не только они. В ту же ночь полиция, оказывается, схватила и Розу.
Это был тяжелый удар.
Как стало известно позднее, полиция накрыла Эдуарда и Мауд во время сеанса связи с Центром. Ей было крайне важно поймать радистов с поличным. Пеленгаторные автомобили точно привели полицейских агентов к вилле на шоссе Флориссан.
Когда Хамели были выслежены, дом оцепили. Полицейские в штатском наблюдали и со стороны пустынного шоссе, и, особенно, со стороны густо заросшего старого парка имени Альфреда Бертрана, окружавшего виллу, где ночью легко было скрыться от погони. А дальше — рукой подать — один километр до франко-швейцарской границы. Это тоже учитывалось. Поэтому к облаве были привлечены около семидесяти чинов полиции с розыскными собаками. Какое значение придавалось операции, видно хотя бы из того, что ею лично руководили шеф федеральной политической полиции, глава полицейской службы Женевы и начальник штаба жандармерии.
Вечером 13 октября оцепление беспрепятственно пропустило на виллу Эдуарда и Мауд, которые в темноте, конечно, ничего подозрительного не заметили, как, впрочем, не замечали слежки и прежде. После полуночи, по программе связи, передатчик вышел в эфир. Дежурившая первой, Мауд поймала позывные Центра и начала быстро передавать очередное сообщение. Пеленгаторы тотчас же это отметили. Решающий момент наступил. Затаившаяся облава стянула кольцо. Дом блокировали так, что уйти через окна или двери было практически немыслимо. Полиция выждала еще минут десять.
