Лейтенант замолчал. Снова все построились. Теперь шеренги выглядели внушительно и строго: через плечо каждого висел автомат, на ремнях - подсумки с дисками. Милиционеры. Их служба всегда считалась нелегкой и опасной. Но разве то, что предстояло им теперь, могло идти хоть в какое-нибудь сравнение с мирным довоенным прошлым, в котором давно уже перестали стрелять на улицах, а смерть человека из рядового события превратилась в чрезвычайное происшествие?

…Ударила неслаженная дробь шагов. Равняясь на ходу, отряд потянулся к воротам. Когда последние выходили на улицу, опустевший двор пересек старшина. Через плечо у него висел "ППД", на ремне - подсумок с дисками. Старшина догнал колонну и присоединился к последней шеренге.

…Шли по Бульварному кольцу. Над городом по-прежнему висела странная, пугающая тишина, но теперь ее то и дело прерывала отчетливая артиллерийская канонада. Шагающие прислушивались. Пожилой лейтенант сказал:

– Это наши. По звуку слышу.

– Артиллерист, - презрительно хмыкнул Воронцов. - А если немцы?

– А ты панику не сей, - прищурился лейтенант. - За это знаешь, что бывает?

– Навязался ты на нашу голову, - вздохнул Воронцов. - Ладно. Поглядим, каков ты в деле будешь. Языком все горазды.

Ветер швырнул навстречу кучу бумаг. Ровные, аккуратно нарезанные квадратики взвились над колонной. Олег подобрал один, прочитал и опрометью бросился к Коле:

– Читайте.

Это была немецкая листовка. "Москвичи! Германская армия стоит на пороге вашего города, - вслух прочитал Коля. - В полевые бинокли мы видим окна ваших квартир. Сохраняйте спокойствие! Не позволяйте евреям и комиссарам уничтожать запасы продовольствия, коммуникации и электросеть. Помните, что все это будет безвозмездно передано вам германским командованием!"

Коля оглянулся. Сотрудники уже собирали листовки в огромную кучу посреди тротуара.

– Сжечь, - приказал Коля. - Осмотрим переулок.

Коля, Олег и Воронцов свернули в боковую улочку. Она была совершенно пуста. Здесь тоже попадались листовки. Их начали было собирать, но порыв ветра вынес из подворотни еще добрую сотню, и Коля сказал:

– Прекратите. Потом.

Зашли в подъезд и сразу же столкнулись с перепуганной девушкой лет восемнадцати. Она стояла у лифта, под лампочкой и читала листовку. Заметив Колю и его спутников, она неловко спрятала листовку за спину.

– Давайте, - Коля протянул руку.

– Возьмите, - она отдала листовку. - Боитесь, что мы узнаем правду?

– Кто это мы? - повысил голос Олег.

– Подождите, - прервал его Коля. - О какой правде речь?

– О Москве. - Она сдерживала рыдание. - Не могу… не могу я.

– Москву не сдадим, - сказал Коля. - Об этом вы должны говорить всем, если вы советский человек. Идите.

Она кивнула и попятилась к лестнице.

– А "мы"? - шепотом сказал Олег. - Может, их целая группа?

– Рудаков, - неприязненно произнес Коля. - Я настоятельно советую вам не копать на пустом месте. Вы меня поняли?

– Так точно, - Олег отвел глаза в сторону.

Они вышли во двор. Это был типичный московский двор-колодец. Многоэтажные стены уходили в небо, оставляя где-то вверху маленький серый квадрат. Глубокая и длинная подворотня вела в следующий двор. Коля остановился и прислушался. Откуда-то доносился взволнованный голос. Ускорили шаг. С каждой секундой голос становился все более и более отчетливым.

– Спокойно сидите по квартирам и ждите, - услышал Коля. - Немцы никого не тронут.

У подъезда стояло человек десять. Один из них, в пальто с бобровым воротником, в пыжиковой шапке, в золотых очках говорил громко и возбужденно:

– Вы, Сергей Ионыч, кто? Нарком? Вы - бухгалтер! Зачем же вам, беспартийному, спокойному человеку бросать угол, нажитое и уходить в неизвестность? Пусть комиссары боятся! А нам немцы, эти культурнейшие, милейшие люди, поверьте, совсем не опасны! Но мы должны заслужить их доброе отношение, а для этого нужно вредить большевикам! Например, неплохо будет, если каждый из вас…

– Руки вверх! - спокойно приказал Коля, обнажая пистолет. - Перепишите присутствующих, - повернулся он к Воронцову.

Все бросились врассыпную. Два человека схватили провокатора под руки:

– Хотели до конца его, шкуру, выслушать. Вы, товарищ полковник, не сомневайтесь, здесь не все слабонервные.

– Понятно, - протянул очкастый. - Хотите отыграться на мне? А что изменится? Немцы будут здесь через час!

– Выполняйте приказ, - сказал Коля.

Олег и Воронцов взяли очкастого под руки и отвели к помойке, которая приткнулась у глухой стены соседнего дома. Очкастый еще не понимал, не догадывался, что сейчас должно произойти, и только сверлил Колю и его спутников полным ненависти взглядом.

– Документы, - подошел к нему Коля.

– Нате, - очкастый швырнул бумажник на асфальт, к ногам Коли. Тот наклонился, подобрал бумажник и вынул из него потертый паспорт в кожаной обложке. В паспорте лежало командировочное удостоверение.

– Мальков Евсей Иванович, - вслух прочитал Коля. - Техник-дантист 2-й стоматологической поликлиники, направляется в Ташкент для получения материалов на протезирование раненых красноармейцев.

– И с каких это пор в Ташкенте больше цемента для зубов, чем в Москве? - удивился Воронцов.

– Не ваше дело! - бешено рявкнул Мальков. - Уж вам-то немцы кишки выпустят!

– Объявляю вам, - негромко сказал Коля, - что согласно постановлению ГКО вы, как провокатор, только что призывавший к нарушению порядка, будете расстреляны. Выполняйте. - Коля посмотрел на Олега. Тот снял автомат с плеча и передернул затвор.

– Не-е-е-ет! - Мальков бросился навстречу Олегу, но короткая автоматная очередь отбросила его к стене.

Коля повернулся к свидетелям:

– Утром его подберет специальная машина. Вас прошу проследить, чтобы к нему никто не подходил.

…Отряд шел по Сретенке. Смеркалось. Над городом повисли аэростаты воздушного заграждения.

– Я позвоню и сразу догоню. - Коля зашел в будку телефона-автомата, набрал номер. Ответил женский голос.

– Нина? - спросил Коля.

– Это вы, Николай Федорович? - обрадовалась Нина. - Витя не звонил? Не заходил?

– Витя на фронте, девочка. Около Москвы один из самых тяжелых фронтов. У тебя все в порядке?

– Да, Николай Федорович. Я сейчас на строительство укреплений уезжаю, так вы, если что, Вите передайте. Ладно?

– Все будет, как надо. Счастливо тебе, - Коля повесил трубку.

У Витьки, конечно же, были неприятности из-за этой девушки. В кадрах узнали немедленно. Витьку вызвали, обвинили в "неразборчивых связях". "Либо она, либо органы, - сказал Витьке начальник кадров. - Выбирайте". "Уже выбрал, - спокойно сказал Витька. - Она…" Коле стоило огромного труда все уладить. Пришлось обращаться к Никифорову. Тот помог, но оговорился: "Я, Кондратьев, твою любовь к подобным авантюрам с девятнадцатого года помню. У тебя и сыновья такие же. Ты уверен, что эта Нина Хвылина, дочь матерого преступника, - порядочный человек и пара твоему Виктору?"

– Уверен, - ответил Коля и хмуро добавил: - А ты, между прочим, и в Маше сомневался, Никифоров.

– Ладно, - примирительно отозвался Никифоров. - Тебе, как и раньше, ничего нельзя сказать. Я позвоню в кадры. Лучше, если она вообще сменит фамилию.

– К тому идет, - улыбнулся Коля.

А теперь Витька на фронте. Нина уезжала тоже почти на фронт. "Обидно вообще-то, - думал Коля. - Стольких нервоз стоила всем эта любовь, что теперь они обязаны, не имеют права не встретиться!"

Коля догнал колонну, когда она уже заворачивала в боковую улицу. Впереди, у подъезда старинного "доходного" дома притормозил "пикап". Шофер в штатском выскочил из кабины и скрылся в дверях. Коля ускорил шаг. Он уже подходил к подъезду, когда навстречу ему снова вышел шофер, а следом за ним старик лет семидесяти с большим чемоданом в руках. Старик бросил чемодан в кузов автомобиля, сказал просительно: