— Доппельгангеры… — печально улыбнулась Лоос.

— Доппели? Целая семья? — Гергудрун встала, пошатываясь, — что с ними произошло? Не тяни, Ло! Что за дурацкая привычка интриговать?

— Ну, надел он ожерелье. А красавица возьми и превратись в противное бесформенное чучело. На крики молодого барона сбежалась вся семья циркачей. Селяне, оруженосцы Юргена… Брат девушки начал срывать ожерелье со своей сестры, оттолкнул баронского сына… Что тут началось!

Орчанка снова сползла по стене на подгибающихся ногах и устало закрыла глаза:

— Безумцы… явиться в хуманское селение… они же знают закон! — орчанка замолчала на некоторое время, — живы хоть?

— Нет, Ведьма, парня обманутый барончик зарубил там же, на месте, ревя на всю округу: «Поганая нечисть! Приворотила!!!» И прочее, в том же духе. Беспомощную циркачку верёвками связали набежавшие крестьяне. Остальные циркачи пытались бежать. Да куда там… Барон приказал выпустить с псарни волкодавов…

— Доппелей… всех? — сурово нахмурив лоб и сжав губы спросила Гудрун.

— Нет, в живых остались девушка и её отец. Он до последнего отбивался от разъярённых собак и почти успел уйти оврагами в чащу леса, обернувшись в парсума. Но его догнала заговорённая стрела Юргена. В тот же день их судили и приговорили к распятию, прибив тела серебряными гвоздями и вкопав кресты перед воротами замка. Три дня все хумансы от мала до велика ходили к крестам, дети смеялись и швыряли камни в распятых доппелей. Те ведь не могли меняться. Серебряные гвозди мешали. А на людей циркачи теперь походили мало…

Ведьма тяжело вздохнула:

— Языки прижгли?

— Что, Гудрун… не поняла? — переспросила Лоос.

— Я спрашиваю: «Языки доппельгангерам прижгли, солью раны засыпали?»

— Хм, не знаю. Как-то не догадалась спросить. Этим всем вроде управляющий занимался. С подручными.

— Пошли! Отведёшь меня к нему. Да не спеши, Ло! Видишь, еле ползаю… Дай руку, — орчанка оперлась на подставленное Королевой плечо, и они спустились во двор.

Народ уже давно разошёлся. Дело приближалось к вечеру. Управляющий нашёлся там же, где оставила его альва. На кухне.

Увидев вошедшую Ведьму и Лоос, тот вскочил и согнулся в подобострастном поклоне. Орчанка с порога не дала ему опомнится:

— Скажи-ка мне, любезный, вы когда доппелей распинали, языки им кузнец прижёг? — управляющий распахнул рот и выпучил глаза.

— Ннет, магесса… а зачем? Нечитсь и так едва дышала. Молодой господин ему грудь стрелой навылет пробил. Он уж почти кровью истёк. Всё шептал что-то бессвязное…

— Бессвязное… Идиот!!! Тупица! Козлиный помёт у вас у всех, а не мозги. Не можете за дело браться, хумансовы отродья, так не чего… — в ярости орчанка не рассчитала сил и пошатнулась. Лоос придержала подругу и бережно усадила ту на лавку.

В противоположном углу стола замер в страхе управляющий, боясь произнести хоть звук. Альва жестом показала ему, чтобы уматывал, а сама свободной рукой пододвинула кувшин с водой и плеснула её в миску, смочила полотенце и приложила его к пылающему лицу Ведьмы.

— Хватит переживать, Гудрун. Ну идиоты, что с них взять. Глухая деревня. Чего ты разволновалась? Остынь…

— Ты правда не понимаешь, Тёмная? — отдышалась орчанка, попросив попить.

— Хм. Нет, а что?

— Хумансы почти всё сделали правильно: серебро, распятие — доппели должны умирать медленно, от истощения природных сил… Барон допустил первую ошибку — убил первого доппельгангера железом. Потом папаша его, придурок… Затравить метаморфов собаками! Надо же было додуматься… Наконец, он оставил, как нарочно, старшего и младшего доппельгангера в живых, давая им возможность говорить…

— Но они уже умерли, Гергудрун. Духи с ними! Забыть и растереть!

— Умерли. А всё дерьмо после них придётся разгребать нам! И баронская семейка вряд ли нам поможет. Очнись, Лоос! Неужели тебе неведомо Проклятие доппельгангеров? Так поздравляю! Это оно самое. И мы в него вляпались, как в коровью лепёшку на деревенской околице. Две дуры… А наверху, в баронской спальне, в теле бывшей супруги Уленвара зреет тварь, которая всех в этом замке похоронит! Это если не считать, что придётся выжечь всю псарню барона. Каждую собачку, что вкусила плоти метаморфов…

Вода в Озере Возрождения на ощупь оказалась… никакой. Странное ощущение, видеть глазами прозрачную поверхность воды и не чувствовать её совершенно.

Инфа сделала по ступеням несколько шагов быстро погружаясь по грудь и вдруг, неожиданно не встретив под ногами опоры, ухнула в Озеро с головой. От неожиданности она от души хлебнула странной воды и немедленно почувствовала сначала на языке, а, затем, и в горле и, наконец, в желудке ощущение нарастающего жара. В панике она вынырнула на поверхность, отплёвываясь и кашляя.

Ощущение тут же пропало, как и не было вовсе. Помня наставления Ургара, Инфа решительно поплыла к центру Озера, ловя себя на мысли, что плавает впервые в жизни в настоящей воде. И, что удивительно, не тонет! Виртуальные тренажёры Ковчега выработали необходимые рефлексы.

Странно, почему вдруг сейчас полезли в голову эти мысли? Ей предстоит перерождение или что-то подобное… Предательский червячок страха некстати зашевелился и пополз по позвоночнику.

А если, всё, что ей рассказали — ложь от начала и до конца? А её — дурочку используют в каком-то чудовищном ритуале жертвоприношения? Сердце забилось в бешеном ритме. Инфа заметалась в воде Озера, как лягушка в банке.

Пока девушку обуревали сомнения и страх, вокруг неё медленно сгустился молочно-белый туман такой интенсивности, что не видно было даже пальцев на вытянутой руке. Она попыталась плыть к берегу, но уже через пару минут поняла, что его нет на месте. Небольшое Озеро исчезло. Вокруг была просто белая мгла без начала и конца. И бесцветная, едва колышущаяся поверхность странной воды. Пропали звуки, запахи… Время остановилось…

Инфа больно ущипнула себя за бедро и с удовлетворением испытала все положенные ощущения. Оставалось только ждать продолжения действа. Которое и не заставило себя ждать…

Сначала раздался басовитый звук гудения нескольких струн, словно какие-то гигантские инструменты враз, слаженно и на одной ноте решили сыграть монотонную мелодию. Инфе это почему-то напомнило гудение силового поля вокруг зоны маршевых реакторов, куда на суточное дежурство отправляли проштрафившихся курсантов.

Спустя некоторое время показалось, что повысилась вязкость окружающей воды, так как, чтобы держаться на поверхности ей уже не приходилось прилагать значимых усилий.

Туман нависал ото всюду и вскоре стало казаться, что в нём двигаются размытые тени, слышится прерывистый шёпот.

— Кто здесь?! — крикнула Инфа и не услышала даже своего голоса. Неизвестность вернула и усилила страх. Шестым чувством курсант ощутила что-то большое, выдвинувшееся на неё из тумана. Окружившее её и рассматривающее, словно насекомое, нечто…

Девушке показалось, что это самое нечто, совершенно не церемонясь, залезло ей в мозг и начало там копошиться, раздражённо перебирая извилинами… Жуткое и противное ощущение… Инфа оцепенела, повиснув в вязкой воде Озера, как комар в янтаре. Наконец, нечто, видимо, нашло то, что ему нужно или просто потеряло интерес к столь малому объекту. В молочной мгле тумана раздалось едва разборчивое урчание.

В то же мгновение тело Инфы во всех направлениях пронзили тысячи игл. Девушка закричала отчаянно и безнадежно. В глазах потемнело, окружающая реальность завертелась, исчез туман, за ним растворились все остальные ощущения.

Спустя вечность, Инфа поняла, что находится уже в непроглядной тьме. Попытка прислушаться к себе и ощутить хоть какие-нибудь отголоски чувств не привели к успеху. Ни зрение, ни слух, ни обоняние… ничего. Но и боли не было. Потом появились совершенно странные зыбкие образы, формирующие картинки прямо в мозгу, возможно сообразно каким-то своим потусторонним законам…