— И как прикажешь после такого жить, Моисеевна?

— Радостно и со вкусом, Никитич. С чувством глубоко исполненного долга отца и мужа.

— Не знаю, ох, не знаю…

— Думай, Гаврила, живи своим умом! За тебя это никто не решит. Моё мнение ты теперь знаешь. Кстати, сразу не спросила, а потом закрутились с архивной канителью. Чем так важен Демиург, которого ты подорвал гранатой в варшавской гостинице? Я о таком человеке что-то не слыхала, хотя историю Рейха знаю неплохо. Как там бишь его, Валька?

— Кажется, Адольф то ли Гитлер, то ли Гюдлер, не очень-то запоминающаяся фамилия.

— Погодите, — спустя целых десять секунд недоумённого молчания смог пролепетать я, — да ладно…хорош меня разыгрывать! Адольф Гитлер!? Ну? Глава Национал-социалистической немецкой рабочей партии, рейхсканцлер, фюрер и верховный главнокомандующий вооружёнными силами Германии!!!

Валентина Марковна и Сталина Моисеевна удивлённо переглянулись.

— Ты что-то путаешь, сынок. Главой Национал-социалистической немецкой рабочей партии и фюрером был Герман Вильгельм Геринг…

— Это как так-то? Этот боров… бывший наркоман? Но…

— «Боров»? Странное прозвище. И Геринг никогда не был наркоманом, насколько мне известно.

— Погодите, я же сам читал. После неудачного ранения в пах во время одного из пивных путчей у него нарушился обмен веществ. Да он на всех карикатурах изображён толстяком! Вы что? Разыгрываете меня? От волнения я дал петуха на последней фразе.

Тётя Валя молча включила ноутбук и, развернув ко мне экраном, указала на фотографию стройного высокого светлоглазого мужчины в тёмно-сером френче с железным крестом на шее и со шпагой у пояса. Никакого привычного обилия наград, не шитого золотом мундира и другой мишуры. Это был совершенно другой Геринг!

Мне нестерпимо захотелось увидеться со Странником и задать ему парочку неприятных вопросов. Может даже и не парочку…

Как ни странно, но тему «Гитлер — Геринг» подруги развивать не стали. Время и так поджимало, пришлось заказать такси, благо с пробками в центре дело обстояло довольно благополучно. Провожая меня до двери, Моисеевна не преминула всё же заметить:

— Ты, Никитич, не зажимайся. Потряси лучше своих кураторов, пусть растолкуют, что за чехарда творится. Сдаётся, мне они не всё тебе сказали о взаимовлиянии миров друг на друга. Ты сам посуди, если Демиург столь значимая для Хранителей фигура, то и его перемещение из одной реальности в другую — это же серьёзное МНВ[2]!

— МНВ? — озадаченно переспросил я.

— Ты что, Гаврила, Азимова не читал?

— Почему, читал, конечно!

— Ну и мы с Валькой не такие уж замшелые старухи. Всегда в тренде.

— Во-во, Сталечка, нам бы только потрендеть, — улыбнулась тётя Валя, — и мёду не надо, — она вдруг широко мня перекрестила.

— Ох, Валька, видели бы тебя твои старые партийные товарищи! — подковырнула подругу Мирская.

Уже сидя в такси, я ещё и ещё раз перелистывал пересланные мне Валентиной Марковной материалы. Цифры, фамилии, даты. И снова цифры Оп-па! Что это? Подборка основных важнейших сводок совинформбюро с мая 1942 по декабрь 1943 года. Ай да тётя Валя. Это же просто клад, готовая универсальная валюта! Так, сколько там по навигатору ещё ехать? Полчаса. Отлично. Голова уже немного проветрилась и можно снова нагрузить память.

На дверях кафе «Bonne chance» висела чёрная деревянная табличка с надписью мелом «Fermе»[3]. Интересно, много гуляющих по вечерней Москве прохожих знают французский? Или это Пашка выпендривается?

Я дёрнул за ручку. Блин, закрыто. И что делать?

— Скажи-ка мне, Гавр, в словах «следует встретиться с известным вам эмиссаром Хранителей по прежнему адресу» есть какая-то двусмысленность? Или ты принципиально решил проигнорировать данные тебе чёткие указания, куда нужно прибыть? — сварливый голос Донского заставил меня обернуться.

Странник выглядел и был одет точно так же, как при первой нашей встрече.

— Нет, Елисей Николаевич. Просто я подумал, что для экономии времени и в отсутствии необходимости повторного проведения со мной душеспасительной подготовительной беседы, мне следует явиться в вашу мозгоправную мастерскую безо всяких прелюдий. Но если это всё-таки нужно для какого-то ритуала Хранителей, я готов выпить чашку-другую великолепного кофе и даже коньяку. И выслушать всё, что вы мне скажете.

Странник, слушая мой ответ, слегка нахмурился. По лицу его пробежала лёгкая тень.

— Ты изменился, Миротворец. Дерзость твоя вполне объяснима, но мы то тут причём? Одно ведь дело делаем.

— Одно? Мог бы поспорить, да не буду. Ладно, проехали! Вам же хватило сообразительности самому явиться прямо к кафе.

— Хватило, но Павла я всё же послал в Брюсов переулок, — недовольно пробурчал Странник, нажимая на вызов в своём смартфоне, — Паш, возвращайся! Мы у кафе. Ты был прав…

Я решил воспользоваться паузой.

— Елисей Николаевич, понимаю, что сейчас уже поздно, да и глупо, наверное, выглядит. Но всё же я хотел извиниться перед вами и Искателем…

— За что?

— За гранату.

— Ах, это! Полагаю, я сам виноват. Надо было учесть твой эмоциональный настрой. А я начал играть в историческую викторину. Если бы ты слышал, как матерился Искатель. Мы же оба с ног до головы были забрызганы кровью и твоими с Адольфом ошмётками тел. Благо хоть голова у Демиурга относительно целой осталась. А то бы и наше с Искателем ходатайство ничего бы не решило. Списали бы тебя Хранители. Ну и семью твою, сам понимать должен… — говорил Странник об этом, как о само собой разумеющемся, досадуя лишь на то, что ему вновь придётся заново браться за поиски очередного Миротворца.

И пока я слушал его причитания, возникшее у меня ещё утром желание рассказать Донскому о контакте со Смотрящим улетучивалось как дым.

Резкий нарастающий рокот мотора заставил нас повернуться. Показавшийся в начале переулка, сверкающий хромом, «Harley-Davidson», терпко скрипнув тормозами, остановился в метре от нас.

Сняв шлем, Ремесленник первым делом подмигнул мне и, позвякивая связкой ключей, направился к кафе.

Распахнув и придержав стеклянные двери, он поправил табличку и, заметив, что мы продолжаем торчать на тротуаре, махнул нам рукой:

— Кандёхай веселей, анавры!

И если этот демарш довольно органично проистекал из внешнего вида Ремесленника, одетого в видавшую виды кожанку поверх драной майки неопределённого цвета, то ответ Странника и вовсе поверг меня в изумление.

— Обходи! Обходи эту шелупонь и не лови маслину! — поразительно аутентичный игровому, возглас Елисея Николаевича заставил Пашку улыбнуться ещё шире.

Внутри по-прежнему умопомрачительно пахло кофе. Да и с чего бы быть по-другому? Это ведь всё тот же день и час.

— Я, пожалуй, не буду долго задерживаться, Гаврила, — заявил с порога Странник, направившись к стойке бара и присев на высокий стул, — проясним несколько моментов и откланяюсь. Да, Пашенька, дружочек, не в службу, а в дружбу. Сделай своего фирменного кофе, будь любезен.

Ремесленник прошуршал за стойкой, скидывая кожанку. Вопросительно взглянул на меня.

— Я тоже буду, Паш. Разве можно в трезвом уме отказаться от твоего кофе?

— Да и в нетрезвом сложно! — хохотнул Ремесленник.

Я занял стул рядом со Странником.

— Гаврила, я должен заручиться твоим формальным обещанием, что эскапад, подобных финалу первой миссии больше не повториться, — Елисей Николаевич пододвинул к себе блюдце с жареным арахисом и задумчиво поковырял указательным пальцем в его содержимом.