Вопросы о семье, родителях и малой родине гефрайтер лишь отшучивался, переводя разговор на другую тему. Видно, что ему льстило внимание столь важного чина, которым отрекомендовался Елисей Николаевич, эту легенду я всемерно поддерживал в разговоре, особо подчёркивая свой подчинённый статус. Даже сбегал за горячим кофе, по настоятельной просьбе Странника, которая внешне выглядела как приказ.

Наконец, видя, что Демиург заметно утомился (всё же последствия марафонского запоя за столь короткий период не уберёшь) мы оставили его в покое и он, несмотря на почти литр выпитого кофе, забылся беспокойным сном.

Хитро поблескивающие глазки Странника и его загадочный вид явно намекали о том, что я облажался по-крупному. Но, убейте меня, я таки не мог понять, кто наш Демиург. Ни одной исторической личности по имени Алоис я не знал. А в беседе так и не удалось понять, настоящее это имя нашего анавра или нет. Как я уже отметил, все вопросы, касающиеся семьи, он игнорировал напрочь. Фанатиком и воякой он оказался знатным, несмотря на возраст и далеко не богатырскую внешность.

— Ну что, Гавр, сам без подсказки скажешь мне, кого ты притащил?

— Ну не томите, Елисей Николаевич. Самому интересно.

— Нет. Я всё же дам тебе шанс, Миротворец. Даже без этой беседы ты сам упустил парочку деталей, указав на которые, я смогу подтолкнуть тебя к верному ответу.

— Ох, любите вы интриги, Елисей Николаевич. Да и ваш помощник что-то задерживается.

— Ничего, Искатель будет вовремя. К тому же для нашей переброски понадобится небольшая подготовка. Ну?

— Валяйте!

— Ты говорил, что захватил Алоиса, когда он со своим унтер-офицером пошли справлять нужду, так?

— Ну да.

— А перед этим они праздновали день рождения нашего демиурга, так?

— Ну, так.

— Вспомни, какого это было числа.

— Погодите, кажется, ну точно, это произошло 20 апреля.

— Ну?

— Что «ну»?

— Ох, Гавр, я был о тебе лучшего мнения. Хорошо, последняя подсказка, и не торопись. Просто сопоставь факты.

— Ладно.

— Скажи, чьим бы ты именем назвался, чтобы не называть своего? Вот так, спонтанно, с большей долей вероятности?

— Ну, не знаю. Товарища, брата, отца, наконец. Ещё можно именем кумира?

— Не множь сущности, Гаврила Никитич. Будь проще, очевиднее. Отца…

— Вы хотите сказать, что Демиург назвался Алоисом… то есть, он у нас на самом деле не Алоис, а Алоисыч, так, что ли?

— Теплее. Ну, Гавр, монограмма A. H.! Ну же?

— А…Алоисыч Г… Бл@дь! Это что, шутка? Не может быть. Этот дрищ — Адольф Гитлер?! Демиург — главный упырь всех времён и народов?! Ё…

Я смотрел на улыбающегося Странника и всё ещё не мог поверить. В голове пульсировала кровь, а лицо горело от неимоверного чувства стыда. Я пёр на себе будущего основателя тоталитарной диктатуры Третьего рейха, главу Национал-социалистической немецкой рабочей партии, рейхсканцлера, фюрера и верховного главнокомандующий вооружёнными силами Германии!

Новость привела меня в ступор на неопределённое время. Очнулся я, лишь когда в дверь номера постучали: два коротких и три длинных.

— Это Искатель, я пойду открою.

В номер вошёл высокий молодой человек в форме подпоручика, при шашке и аксельбантах.

— Артур, это Гавр. Гавр, это Артур, — коротко представил нас друг другу Странник. Искатель молча кивнул и вопросительно посмотрел на Елисея Николаевича.

— Где объект?

— В спальне. Сколько понадобится времени, Артур?

— Минут пятнадцать на Демиурга и на вас по пять.

— Отлично. Гавр?

— Что? А? Пойду освежусь в ванную, я ведь пока не нужен.

— Нет, конечно, — отвернулся от меня Странник.

В голове билась только одна мысль: не подавать виду, я всего лишь сбит с толку и мне нужно прийти в себя. Эти ребятки уже видят объект и считают, что дело в шляпе. Но Искателю нужно время. Целых пятнадцать минут. Успею. К ним у меня ничего личного. Это же надо так обосраться? Я своими руками отдам Хранителям этого гнойного пидора. И не известно где и что эта мразь сможет натворить. Но ничего хорошего от такого Демиурга, я уверен, ждать не приходится. Чем быстрее я исправлю ошибку, тем лучше. Доченьки мои родненькие, Олюшка, простите меня, но так нельзя! У меня будут ещё две попытки. Клянусь, я всё сделаю, чтобы вас вытащить! Но не сегодня…

Когда чугунная решётка чуть не выскользнула из моих пальцев на каменный пол, я едва не выругался. Но пронесло. Итак, ничего не перепутать: снял кольцо, оттянул ударник, утопил рычаг в рукоятке, поставил предохранительную чеку поперёк окошка курка и вновь надел кольцо на рукоятку и рычаг, сдвинул крышку воронки и вставил запал длинным плечом в воронку, коротким — в жёлоб и зафиксировал запал крышкой. Всё, осталось совсем немного…

Зажав гранату в руке и переместив кольцо вперёд, я сдвинул большим пальцем свободной руки предохранительную чеку. Оставалось разжать пальцы и отжать рычаг…

Войдя в спальню и встав за спинами Странника и Искателя, я, взведя курок револьвера, произнёс:

— Внимание, не двигаться. Медленно встаём и выходим из спальни! Никаких резких движений, не оборачиваться! Искатель, тебя особо касается! С такого расстояния даже гимназист сделает дырку в твоём черепе. Ни слова! Выходим, выходим!

Нужно отдать должное, анавры без каких-либо возражений выполнили мои требования, выйдя и встав спиной ко мне в дверях спальни. Я покосился на Демиурга. Тот продолжал спать сном праведника.

С-сука, и где были мои глаза? Эта чёлка из засаленных волос, пробор… Не хватает усов щёточкой. Но как же он ещё молод…

— Гавр, не стоит. Это глупо и неконструктивно. Это не твой мир! Ты рискуешь… — голос Елисея Николаевича был напряжён.

— Всё напрасно, Странник, — я уже сидел у изголовья Демиурга и щелчок рычага в разжатых пальцах громом прогремел в повисшей тишине.

Странник и Искатель, резко обернувшись на звук, уставились на гранату в моей руке выпученными глазами.

— До встречи в новой жизни, анавры! — я подмигнул Страннику и лёг на грудь Демиурга, положив гранату между нами.

Я зажмурился изо всех сил, уронив полотенце, которым собирался вытереть лицо. Всё вокруг было привычно, а чёткость воспоминаний исключала их неправдоподобность.

Значит, всё снова! С чистого листа, Гаврила Никитич. И где-то там, в другой реальности осталась разнесённая взрывом в щепки дубовая кровать в четвёртом номере Швейцарского отеля в Варшаве.

Мда-а… а какие модные шёлковые обои были в спальне! Зато, возможно, не будет в той реальности ни бесноватого фюрера, ни холокоста. Я не столь наивен, как кажется, и прекрасно понимаю, что место Алоисыча вряд ли останется пустым. Но это уж не в мою смену, ребята, не взыщите.

— Гавр! Ну ты долго там? А то тут уже очередь выстроилась… — привычные утренние слова жены, как ни странно, вернули душевное равновесие. Как здорово, что они живы, хотя бы и на один день. Я так по ним соскучился.

На дисплее смартфона значилось десять утра одиннадцатого июня… И…смэска от неопределяющегося номера.

Вот тебе и раз! А я-то губёшки раскатал, герой, мать его, голова с дырой! Даже тщедушная мысль: «Я хотя бы попытался!» — не успокаивает. Значит, вытащили анавры Алоисыча, справился Искатель… Ну-ну, и великодушие вон какое проявили. Ходатайство… Ишь ты!