— Ты чего, ещё не оделся? Не успел глаза продрать, как в телефон залип! Ну, Гавр? Включай мозг уже. Помоги на стол накрыть, пока девочки душ принимают, — привычный слегка раздражённый голос жены помог вернуться в действительность и не сорваться.

Я затянул супругу в ванну и, не слушая возражений, приник к любимым губам, пахнущим кофейной пеной.

— Гавр! Охренел? Девочки на кухне…нашёл время, — возмущённый, но вполне довольный голос жены и обворожительная улыбка были мне наградой.

— Может, пошалим? — на этот раз резкий толчок в грудь: жена повертела пальцем у виска.

— Опоздаем, Казанова! — тихий смешок и её рука выскользнула из моей, — будешь сдавать Боню, не забудь напомнить, чтобы кормили только нашим кормом и строго по мерке.

— Да хоть до полуночи там сиди! Мы всё равно надолго, пообедаем в мегамоле. Ключи от квартиры не забудь, а то, как обычно, захлопнешь дверь, а потом придёшь затемно, начнёшь названивать, а мы спим.

— Ну… — попытался я найти логичные аргументы, но не преуспел.

— Не забудь перевести деньги на карту, дорогой. Может, хоть это научит тебя вовремя выполнять обещания, — обворожительная улыбка моей супруги и пронзающий взгляд зелёных глаз с затаённой в глубине смешинкой заставили меня молча развести руками в жесте признания поражения.

Спустя десять минут я, расцелованный своими девчонками и оставленный на хозяйстве, метнулся к телефону. Советами Странника пренебрегать не стоило. Похоже, что первая миссия по сравнению с грядущей покажется мне увеселительной прогулкой.

— Сталина Моисеевна, вечер добрый. Это Гаврила Луговой, вспомнили? Как ваша астма? Всё принимаете, как я наказал в последний визит? Отлично, Сталина Моисеевна. Я с трефовым интересом к вам. Что? Я имел в виду, с казённым. Вернее, это нужно мне, но помочь можете именно вы. Как? В качестве секретаря Общества бывших несовершеннолетних узников фашистских концлагерей. Да, да. Я могу к вам сегодня вечером заехать? Очень обяжете. Отлично! До скорой встречи, Сталина Моисеевна!

Голова просто разрывалась от напряжения и противоречивых эмоций. Информационные провалы, откровенные недоработки и поспешные необдуманные поступки, очевидный авантюризм которых при выполнении дебютной миссии, порученной Хранителями, заставил на этот раз отнестись более ответственно к подготовке перемещения в 1942 год.

Фразочка, состряпанная моим подсознанием и упакованная в красивую обёртку самолюбования, получилась красивая и до тошноты толерантная по отношению к моему эго, которое, чего греха таить, чуть не обосралось во время финальной стадии, уступив эмоциональному и абсолютно глупому порыву спасти будущее реальности, в которую забросила меня судьба и воля Хранителей. Мда…эго «обосралось». Как-то уж совсем самоуничижительно и физиологически притянуто получилось.

Наверняка смерть бесноватого Адольфа никаких радикальных положительных изменений в той реальности не произвела. Насколько мне помнится, появление немецкого национал-социализма не определялось исключительно его личностью. Хотя не скрою, определённое моральное удовлетворение я получил. Да что там говорить! Буду честным, кто в детстве не мечтал убить Гитлера? Правда, в отличие от детского гештальта, мне пришлось для этого необдуманно рискнуть драгоценной попыткой спасти семью. Да, не последней. Но у меня их не так и много.

Поэтому сейчас я должен был, видимо, испытывать глубокую благодарность по отношению к Хранителям за их снисходительное ко мне, убогому, отношение.

Но не испытывал. Ни капельки. Ни вот столечко!

Тем не менее при подготовке к новой миссии я решил не ограничиваться сёрфингом в сети, прекрасно понимая, что ценнее информации, полученной от очевидца, может быть лишь опыт, приобретённый личный. Чем, естественно, похвастать я никак не мог. А первая миссия наряду с остальным научила меня с осторожностью относиться к информации, прочно осевшей в моей памяти из учебников истории, кинофильмов и книг. И если та, Первая мировая война, была достаточно далеко как во временном, так и в эмоциональном восприятии, то реалии войны отечественной, в которые мне предстояло окунуться в этот раз, причём в одну из самых дерьмовых её ипостасей: плен, — заставляли в буквальном смысле внутренне съёживаться от ужаса. Меня банально трясло в ожидании ситуации крайней беспомощности и ограниченности в действиях.

И в нелёгком деле подготовки, на которое я хотел потратить весь остаток времени до вечерней встречи со Странником, такой уникальный человек, как Сталина Моисеевна, окажется просто незаменима. Да и к Елисею Николаевичу с Пашей новых вопросов у меня набралось преизрядное количество.

Несколько месяцев, проведённые в 1915 году не так чтобы радикально изменили меня. Скорее, заставили взглянуть на многие основополагающие в обычной жизни вещи по-иному. Скажем, на вопрос насильственного лишения человека жизни я стал смотреть, как бы это сказать, не столько проще, сколько научился определять его, как суровую необходимость в определённых ситуациях, не имеющих альтернативы. Вот же подлец, и здесь красиво завернул! И даже пресловутое эго не почесалось. Дерьмо надо называть дерьмом. А убийство убийством. «Насильственное лишение жизни» — что за чистоплюйство, прости господи.

Даже самому удивительно, насколько сейчас любые примечательные и значимые моменты прошлой жизни, особенно после случившегося со мной в другой реальности, кажутся незначительными и обыденными.

Знакомству со Сталиной Моисеевной, этой во всех отношениях уникальной женщиной, я был обязан довольно рядовому случаю, произошедшему в частной клинике, в которую попросил меня прийти на временную подмену приятель.

Тут следует пояснить, что большинство частных медицинских клиник Первопрестольной, так уж традиционно сложилось, получают свой основной гешефт не от лечения, а от обследования пациентов. Отсюда и построение схемы оплаты труда врачей, трудящихся на ниве частной медицины.

Говоря проще, чем больше анализов и аппаратных исследований конкретному клиенту ты назначил, тем больше у тебя итоговая зарплата. Это достаточно упрощённая характеристика и, вполне возможно, что многие из подобных контор делают много всякого полезного для клиентов. Но истина в последней инстанции неумолима: заработать честно приличные деньги на оказании медицинской помощи страждущему народонаселению России — утопия по определению.

Часть наиболее продвинутых клиентов эту ситуацию давно и прекрасно осознали, но то ли в силу мазохистских наклонностей, то ли от лени, а, возможно, и из-за буржуйских понтов игнорировали подобное «раздевание» и «окучивание» своей персоны, особенно если оно проводилось в строго дозированных и аккуратно регламентированных пределах.

В клинике, о которой произошла история знакомства со Сталиной Моисеевной, все разумные пределы были расширены до неимоверно бессовестных границ. Поэтому мне частенько приходилось быть свидетелем скандалов с клиентами, проходивших, как правило, у стойки регистрации, а то и непосредственно у кассы.

Трудно оставаться спокойным, когда, придя за довольно обычным вопросом к врачу, ты вместо ответов получаешь список обследований на двух листах с обязательным условием их выполнения. Тут чаще всего возникает два варианта дальнейших действий. Первый, чаще всего выбираемый здравомыслящими и не слишком напуганными болезнью клиентами, заключается в оплате первичной консультации и отправлении в мусорную корзину выданного списка. Второй — это вступление на путь длительного посещения клиники с периодическими немалыми тратами на обследование и лечение как существующих, так и довольно эфемерных недугов. И пусть группа пациентов, выбравших второй путь, значительно меньше первой, их средств вполне достаточно для обеспечения хозяев клиники стабильным доходом. Хотел вставить сюда слово «приличным», но рука не поднимается.