Но тут кичливый барон взглянул на него так беспомощно и с таким ужасом, что Марбелл изменил тактику. Ну что ж, решил он, будешь мне должен. Я с тебя спрошу, не надейся, что помогу даром.

— Пусть они тут лижут без нас, прекрасный государь, — сказал Марбелл весело. — Вы же видите, ваше драгоценнейшее величество, они тут обгадились от ужаса. То ли пожара боятся, то ли вас, мой дорогой государь…

Демон рассмеялся. В этот момент Марбелл почти любил его.

— Ага, — сказал он, улыбаясь. — Пусть лижут. Пойдём спать.

И в опочивальне выпил глоток снотворной настойки, не задумываясь, снова тронув Марбелла доверчивостью.

Через четверть часа, глядя на спящего короля, в чьём юном лице не осталось ничего демонического, Марбелл думал, что игра, всё же, стоит свеч. Да, Алвин — чудовище. Но среди владык не существует ангелов, у каждого — свои недостатки, а жестокость — это логично. Зато демон доверяет Марбеллу.

Да, порой просто опасен. Не слишком умён. Не умеет быть не то, что почтительным, а даже и просто любезным. Играет с Марбеллом, уже который год обещая ему титул. Но доверяет и признаёт заслуги.

Да, лжёт, как дышит, без особой нужды, просто для удовольствия, и не способен даже на простую привязанность. Но не искать же в королевских покоях дружбы и любви — смешно было бы! Зато выскочка-Марбелл — второй человек на Святой Земле.

Жить при любом дворе — всё равно, что на склоне вулкана. Если удача отвернётся, можно сгореть в минуту, лишиться и состояния, и чести, и жизни заодно. Но риск — благородное дело, а склон, пусть даже и опасной горы — не долина и не болото. Марбелл богат, его положение великолепно: нищий ученик алхимика, без роду, без племени — у самого трона, ближе не бывает. А титул он со временем получит.

Впрочем, и без титула достаточно влияния. Приказ почти равен королевскому, вдобавок, жизнь принца-регента — в сосудах с микстурами. И светские львы вот-вот начнут целовать подошвы — близко к тому. И это — если даже умолчать о невероятных перспективах, которые виднеются вдалеке, когда…

Но не стоит загадывать слишком далеко и быть чересчур самоуверенным.

Оставив короля спать, Марбелл вышел.

Как он и ожидал, Кайл дожидался его в галерее. Дворцовые лакеи уже оттёрли кровавое пятно на полу.

— Ох, Марбелл, — разлетелся Кайл навстречу некроманту, — как мило то, что ты сделал! Ты…

— А я ведь ни разу не пил с вами, мессир, — насмешливо сказал Марбелл. — И на вашем месте поостерёгся бы фамильярничать, дорогой мой. А не то в следующий раз предоставлю вам отвечать за то, в чём вы виноваты.

Камергер вспыхнул и прикусил язык. Марбелл с удовольствием пронаблюдал, как он мнётся и не знает, что сказать.

— Проводите меня в лабораторию, Кайл, — сказал он, наконец, почти приказным тоном. — Я хочу взглянуть, не испортил ли её пожар… и ваши подчинённые.

— Да что вы, Марбелл, — горячо заверил камергер. — Никто не входил в лабораторию. Горело внизу, выгорел весь подвал, несколько солдат сгорело заживо. Жуткая ночка сегодня. Но ты… вы ведь сами велели держать запас воды на случай, если лаборатория загорится. Вот эта вода на подвал и ушла.

— Тем не менее, пойдёмте посмотрим, — улыбнулся Марбелл.

Камергер взглянул на него с отвращением, но натянуто улыбнулся в ответ.

Палёным тянуло уже в галерее. На дворе несло ещё сильнее, а в подвале стояла стеной тошнотворная вонь. В каменном подземелье особенно нечему было гореть, разве что — деревянным рамам и кое-какой утвари, оттого и потушили достаточно быстро, но смрад сгоревшей плоти вызывал тошноту даже у привычного к духу падали некроманта. Горелые трупы — худшие трупы из всех, старая истина.

— Тут надо проветрить, — процедил Марбелл. — У меня бывает государь, эта вонь ни к чему.

— Я приказал оставить все двери нараспашку и не закрывать окон, — кивнул Кайл. — Жуткое дело. Страсть, как он жёг всё кругом. Гляньте, Марбелл: железо расплавилось, как в тигле…

Марбелл окинул взглядом обугленные и оплавленные остатки двери, за которой ещё пару часов назад подыхал раненый дракон.

— Как интересно… — пробормотал некромант. — Ведь выбивал дверь изнутри. Верно я говорю, Кайл?

— Похоже…

— Значит, эту дверь никто не отпирал. Дракон вырвался из клетки, расплавил своим дыханием замок и выбил дверь. А потом прошёл — или пролетел — по подвалу и вырвался на волю. Верно?

— Да, — согласился Кайл. — Похоже на то.

— Плохо, — подумал вслух Марбелл.

— Да уж чего доброго… — отозвался камергер, но некромант не ответил.

Он было думал, что какой-то петый дурак отпер дверь в подземелье, желая показать дракона своей подружке или собутыльнику, а увидев полуживую тварь, отпер и клетку. Но — нет.

Дракон сам вырвался наружу. Этого быть не могло. Просто не могло.

У природы и магии есть законы, которые невозможно нарушить. Дождь не идёт с земли в небо, а брошенный камень падает вниз. Демон — даже маленький демон, дракон или вампир — не в состоянии разорвать очарованный круг.

Это сделал кто-то ещё.

Может, этот «кто-то» вошёл, запер дверь за собой и тогда уже выпустил дракона?

Марбелл вошёл в каземат и внимательно его оглядел. Замок и дверца клетки тоже оказались выбитыми изнутри. По всему выходило, что дракон вырвался сам.

Но этого не могло быть.

Этот каземат посетил Божий вестник, раздражённо подумал Марбелл. И выпустил дракона, хищную тварь, демона огня. Как всё просто.

— Скажите, Марбелл, — вдруг подал голос камергер, — вы тоже беспокоитесь из-за того… этого самого?

— Не обучен понимать столь тонкие намёки, — хмыкнул Марбелл, но навострил уши.

— Ну как же, — Кайл снизил голос до шёпота. — Ведь говорят… — и продолжил совсем уж беззвучно. — В городе говорят… на рынке… о благом короле.

Марбелл обернулся. По тому, как шарахнулся камергер, некромант догадался, что выглядит просто страшно.

— На что это вы намекаете, голубчик? — спросил Марбелл вкрадчиво.

Кайл, очевидно, трижды пожалел о том, что сболтнул.

— Я… так…

Но тут и Марбелл взял себя в руки. В его голове осколки мыслей вдруг сложились в мозаику. Он заставил себя улыбнуться.

— Оставьте, Кайл, — сказал некромант небрежно. — Не думаете ли вы, что вам чем-то грозит попытка меня предупредить? Вы ведь знаете что-то, что касается интересов короны?

Камергер некоторое время думал, блуждая взглядом по закопчённым стенам — но, в конце концов, решился.

— Вчера ты был занят весь день, — сказал он очень тихо. — Пропустил кое-какие новости. Шеф Тайной Канцелярии рассказывал: на рынке сумасшедший в монашеском балахоне вопил, что царствование демона кончилось, грядёт благой король, истинный… среди черни ходит слух, что сын Эральда жив, его, мол, воспитали монахи, ангелы или волки — вот он грядёт…

— Безумцу заткнули глотку? — спросил Марбелл, у которого заныло под рёбрами.

— Тайная Канцелярия выясняет, не подучил ли его кто, — прошептал Кайл. — Давно уж никто вот так не орал посреди площади… страх потеряли, а может, просто ошалели… Но на сердце всё равно тяжко.

— Это почему? — Марбелл смерил камергера мрачным взглядом.

Тот жалобно взглянул на некроманта:

— Так ведь — вдруг правда? Что будет тогда? А тут ещё и Рыжая едет…

Это прозвучало так неожиданно смешно, что Марбелл коротко расхохотался. Кайл смотрел на него потрясённо.

— Что — «правда»? — спросил Марбелл, улыбаясь. — Благой король, которого волки воспитали? Даже если и так, то он может только выть и кусаться. А если ангелы — ещё лучше. Что питомцу ангелов делать на грешной земле, даже если она и называется Святой?

— Нет, но если — придёт?

Марбелл безмерно снисходительно хлопнул камергера по спине, отчего тот передёрнулся, но не отстранился:

— Ну, а если и придёт — что будет? Что будет, если ко двору явится какой-то самозванец, безродный, безземельный, без гроша в кармане, зато в чине ангельском?

— А если начнёт мутить чернь?

— Тогда рядом с ним повесят десяток мужиков, — снова хохотнул Марбелл.