Из-за смазливой физиономии, подумал Ра с отвращением. Не из-за того, что я беглец.

Существовать в опрокинутом мире без ориентиров было непосильно тяжело. Ра страшно устал от собственных мыслей; куда бы он не пытался их повернуть, они снова и снова соскальзывали на один и тот же круг: как же ты мог согласиться? Я понимаю, что взрослые предадут ради собственной выгоды любого из нас – но ты, ты как мог? Ты – трус? Ты жесток? Тебе нравится мысль обо мне, Смутьяне Л-Та, разделанном, как куропатка в кухне – поданном тебе на подносе? О Л-Та – рабыне? Ты наслаждаешься тем, что ты – Без Пяти Минут Государь, и никто не может тебе перечить?

Эти мысли лежали на душе таким тяжёлым грузом, что всё вокруг заволакивало красным туманом. Ра чувствовал себя рассеянным и разбитым. В столичном трактире подавали жареные пироги с ежевикой и засахаренными лепестками акации, но запах, до сих пор ассоциировавшийся с праздником, вызывал тошноту. Ра то клонило в сон, то выбрасывало в явь, от которой резало в груди.

Стоило закрыть глаза, как Ра видел Дворец, выжженный на внутренней стороне век. Не иллюзорный – настоящий. Не Вершина Горы, а Железный Дом.

Собственно, Ар-Нель сказал, что тот помпезный фасад, выходящий на Площадь Встреч и украшенный бронзовыми вензелями Дома Государева – это всего-навсего флигель, предназначенный для официальных приёмов, а сам Дворец – это три сияющих золотом шпиля-клинка, втыкающихся в небеса далеко за парковыми деревьями. Но если это так – тем более; кованое железо прикинулось Государевым Золотом, но частокола с черепами, насаженными на острия, отсюда, с Площади, вероятно, просто не видно.

Вечером сняли комнатушку в маленькой гостинице рядом с Площадью Встреч. По деревенским меркам, она стоила очень дорого, но Ар-Нель, улыбнувшись, кивнул хозяину и заплатил без возражений. Комнатушка оказалась крохотной, но чистенькой; Ра улыбнулся каллиграфической надписи на стене: «Ты у Подножия Горы – лови ветер!», – но тут же замутило снова.

Ник сказал, что ему нужно пройтись и на всё поглядеть – и ушёл. Ра понял, что Ник собирается «пройтись» ни много, ни мало, по дворцовому парку и «поглядеть» на караулы – от ужаса даже живот разболелся, но говорить об этом с Ар-Нелем было нельзя: тот снова напомнил о щелях в стенах, из которых торчат уши. Ра свернулся клубком на постели, пытаясь унять боль в душе. Ар-Нель предложил поиграть в поединок, но Ра был совершенно не в состоянии заставить себя подняться. Шарады тоже не пошли на ум. Письмо в рукаве казалось лоскутом собственной кожи; меч Ра обнимал, как последнюю, уже ускользающую надежду.

Ар-Нель сел рядом, как садился Старший Брат, когда Ра болел. Начал болтать о средневековых стихах, о символах в канонической живописи и о том, как режут на айвовых досках заготовки под будущие гравюры. Ра слушал вполуха, потом, кажется, задремал.

Ему снились ужасные путаные сны – то какие-то мрачные подземелья, в которых капала вода и ржавые цепи свисали со стен, то Железный Дом, освещенный синими блуждающими огнями, то тёмно-бурые люди с выпученными лягушачьими глазами на плоских, безносых и безротых шарах голов, преследующие Ра с факелами и сетью, как дикого зверя…

Он то и дело всплывал на поверхность сна – но лишь затем, чтобы убедиться, что Ар-Нель рядом и читает модную книжку, «Поместье в лесу», при свете единственной свечи, и выпить глоток воды. Потом колодец снов вдруг разверзся безвыходной тёмной бездной – и Ра провалился в темноту, кажется, даже обрадовавшись бодрствующей частью измученной души, что сны растворились во мраке и пропали. Неизвестно, сколько времени прошло в этом забытьи без видений – но из него вытащила рука Ника.

Ник всегда был страшно бесцеремонен.

Ра открыл глаза – и увидел, что Ник улыбается. За пергаментом окон стояла беспросветная тьма.

– Ну что, Ребёнок? – сказал Ник весело. – Пойдёшь смотреть на суженого-ряженого?

– Во что его рядили? – пробормотал Ра спросонья.

– В небесные шелка, – сказал Ар-Нель и еле слышно добавил. – Ник может отвести нас в дом вашего Официального Партнёра, друг мой, но идти надо сейчас же.

Ра вскочил. В комнате было холодно, его тут же начало слегка знобить, но голова вдруг прояснилась до кристальной прозрачности мыслей. Ра плеснул в лицо воды из умывальника, вода оказалась просто ледяной, озноб усилился, зато прошло тошное ощущение беспомощности и бессилия.

Можно было действовать – и Ра настроился на действия, к чему бы они не привели.

– Значит, так, – сказал Ник. – Что бы ни случилось – ни звука. Если будет очень темно – я вас за руки проведу, не вздумайте шарахаться. Но самое главное – не чихать, не кашлять и молчать.

Ра кивнул, чувствуя себя вором. Ар-Нель улыбнулся лёгкой безмятежной улыбкой – и его вид придал Ра сил. Ник удовлетворенно осклабился – и все трое вышли из комнаты.

Лошадей оставили. Проскользнули мимо сладко спящего портье, обнимающего пачку листков со счетами, как обнимают подушку. Ник бесшумно отпер дверь и снова запер её, когда заговорщики оказались на улице.

В Столице ночью оказалось гораздо светлее, чем в деревне, но так же безлюдно – глухой час. Над входом в гостиницу тусклые плошки освещали вывеску; Площадь Встреч окружало целое ожерелье фонарей, в которых довольно-таки ярко горело масло. Фасад Дворца, выходящий в город, прямо-таки сиял от фонариков у парадного въезда, и гвардейцы Государя в полушубках, отороченных полосами меха, замерли в нишах справа и слева от дверей с непреклонными лицами демонов, вырубленных из камня. Больше нигде не виднелось ни души.

Ник кивком головы указал направление – в густую тень домов, окружающих Площадь Встреч. Ра и Ар-Нель пошли за ним. С Площади Ник свернул на улицу, плавно огибавшую дворцовый парк; парк был заснежен и тёмен, как лес.

Ра догадался: парк слишком велик, чтобы выставлять посты повсюду. Догадка оказалась верной – вдалеке, где-то впереди, смутно горел одинокий розовый огонёк.

– Это будка часового, – сказал Ник тихо. – Тут они стоят больше для проформы; видимо, в парк по ночам толпа не ломится. Здесь можно перелезть через ограду. Я уже перелезал – и туда, и обратно.

Ар-Нель ухватился за ажурную решётку и вскарабкался по ней легко и бесшумно, как кошка, вмиг перемахнув в парк. Ра последовал за ним; Ник оказался рядом каким-то чудом, словно не перелезал через забор, а прошёл его насквозь, как призрак.

В парке оказалось гораздо темнее, чем на улице. Ноги Ра увязли в снегу по колено; некоторое время пришлось с трудом пробираться по сугробам – но вслед за Ником Ра и Ар-Нель вскоре выбрались на расчищенную аллею.

В коридоре, образованном двумя рядами высоких кустов хин-г, почти смыкавших свои колючие кроны над дорожкой, стояла непроглядная темень, которую резала пополам узкая полоска неба: бледные облака едва подсвечивала ущербная луна. Ра догадался, что Ник привёл их в модный лабиринт, по которому здорово бродить летом и играть в прятки – здесь никому не придёт в голову разыскивать по ночам злоумышленников. Ар-Нель чуть слышно фыркнул в потёмках:

– Ник, дай мне руку, я не вижу даже собственных пальцев… Силы небесные, тут темно, как в желудке демона!

Ра видел собственные пальцы, едва-едва, но видел – и ощутил мимолетное, но восхитительно приятное чувство превосходства. Его усталая апатия рассеялась совсем.

Сколько времени ушло на лабиринт, Ра не понял: по его разумению время остановилось на глухом часе. Он страшно долго пробирался во тьме, следуя больше за дыханием и еле слышным хрустом снега под ногами Ника и Ар-Неля, чем за их тенями – и очнулся, лишь увидев сквозь переплетение веток розовые и голубые фонарики, горящие над окнами и парадным входом жилого флигеля Дворца.

Там же должны быть гвардейцы, чуть не закричал Ра. У спальни Государя, в гостиной – повсюду! У него должна быть целая армия личной охраны! Он повернулся к Нику, тщетно пытаясь разглядеть в темноте его лицо – а Ник сказал:

– Не беспокойся, Ребёнок. Если всё рассчитано верно – они спят.