Хоть похоже на Россию… логическое продолжение той самой любимой профессиональной игры. Не будем себя обманывать, даже при виде деревень, на диво уютных зимой, чудесно пахнущих дымом, хлевом и печеным хлебом, почти как дома… А по пути нам попадаются крестьянские лошадки, везущие из лесу хворост на волокушах с полозьями – чем не дровни?

Мужики кланяются моим аристократам с почтением и любопытством – долго смотрят вслед. Ну да: куда это направились юные титулованные красавчики в ту пору, когда им положено сидеть у камина и играть в шарады? Юноши, не носящие статусных знаков «настоящих мужчин», вызывают пристальное и доброжелательное внимание окружающих, как девушки на Земле – оно и понятно. Нги-унг-лянский аристократик-девственник, как и земная барышня – для мужиков недосягаемая радость, небожитель, к которому плебеям не положено испытывать интерес такого рода, но за посмотр денег не берут, так?

День голубой и хрустящий, вышла приятная прогулка. Мы останавливаемся перекусить и покормить лошадей в трактире на въезде… в районный центр, хотел я сказать. Ну да, в тот самый город, Смотрителем которого служит Господин Эу-Рэ. Я тут впервые, Ра – тоже. Нам обоим хочется побродить и посмотреть, но Ар-Нель очень резонно полагает, что в положении беглецов не годится мозолить горожанам глаза. Пока лошади жуют «кукурузу», мы пьём горячую сладковатую «микстуру», которая здешней зимой плотно заменяет чай, ибо считается противопростудной, едим жареную свинину – и отправляемся дальше.

Проезжаем город, не задерживаясь. Я только и успеваю, что бегло взглянуть на знаменитый храм Благословенного Союза, построенный, по слухам, вокруг священного источника, смывающего с женщин бесплодие. Город – это пуды ускользающего от меня материала: улица оружейников, улица красильщиков шёлка, украшенная фонариками из образцов товара, рынок, расположенный на крытом сферической крышей пространстве, улица стеклодувов, мастерские каллиграфов и живописцев; центральный проспект – фасады роскошных особняков украшены лепниной в виде родовых орнаментов владельцев, над парадными подъездами – красные и голубые фонарики с Добрым Словом, обычно «Удача для Достойных» или «Любовь и Честь»… Ох, как мне хотелось бы всё тут рассмотреть…

Нам некогда. Я оставляю исследования до лучших времён – вдруг они и вправду наступят.

Останавливаемся на ночлег километрах в пятидесяти от столицы, на деревенском постоялом дворе. Рано темнеет; мои аристократы не хотят ехать настоящей ночью, да и лошадям нужен отдых.

В комнатушке – местном номере «люкс» – полутемно, накурено ванильной ароматической свечкой, но всё равно попахивает клопами. Хорошо еще, что, по местному обычаю, «удобства» – в пристройке, поодаль, и ими не несет внутри жилых помещений. А вот местные клопы – это плохо, они здорово кусаются, не делая для землян исключений. Хозяин, впрочем, божится, что в господских апартаментах паразитов нет; и он, и его сыновья, помогающие гостям устроиться, смотрят на аристократов с плохо скрытым восхищением. Надо быть здешними светскими снобами, чтобы неподдельно не видеть и не слышать всех этих плебейских восторгов – из-за неплотно закрытой двери я слышу жаркий шёпот: «Каков Господин, а? Эх, в жизни не станет драться с мужиком, а уж я бы ему показал…» – «Да, показал бы… чего он не видал-то? У него на эфесе – Сторожевой Пёс, чем бы ты его удивил – колом из забора?» – и печальный вздох. Плебеям можно только посочувствовать – но Ра и Ар-Нелю до них никакого дела нет.

Они пьют свой чок и разговаривают вполголоса. У них другие проблемы, посерьёзнее.

– Только бы его увидеть, – шепчет Ра не менее жарко, чем здешние деревенские ребята, прижимая к груди меч Государева Дома. – Только бы увидеть, а там я догадаюсь, что делать.

– Ради Земли и Неба не забывайте моих слов, милый Ра, – говорит Ар-Нель. – Я не знаком с Принцем, разумеется, но мне его видеть приходилось. Он показался мне опасным бойцом – и у него, конечно, здравый холодный рассудок рожденного на Вершине Горы.

– Господин Ча, Ар-Нель, дорогой, – шепчет Ра, кусая и облизывая губы, – да пусть меня лучше убьёт Официальный Партнёр, чем я буду кому-то рабыней! И не возражайте. Без поединка берут только рабыню – как бы она потом не называлась. Клянусь, если со мной это сделают, я прирежу его во сне и заколюсь. Жить обесчещенной тварью – не буду.

Ар-Нель вздыхает.

– Друг мой, я всё понимаю, я на вашей стороне, и мы с Ником сделаем всё, что сможем… но, пожалуйста, ни на миг не упускайте из виду: обстоятельства могут повернуться любой стороной. Ни в коем случае не отчаивайтесь…

– Я не собираюсь, – Ра лихо смахивает чёлку. – Я просто уже решил: либо я – Официальный Партнёр, либо – отправляюсь в Обитель Цветов и Молний. И меня никто не убедит, что это неразумно.

– Жизнь – ценная вещь, – улыбается Ар-Нель.

– Да, – в глазах Ра – злой огонёк. – Если это – настоящая жизнь.

– Ник, – спрашивает Ар-Нель, – ты уверен, что нас никто не слышит?

Я киваю. Маленький Ра несёт политически опасный вздор. Если бы кто-нибудь узнал, что тут говорится – нам бы не избежать больших неприятностей. Всем троим. Царедворцы здорово просчитались, выбрав главной кандидатурой в Официальные Партнёры будущему королю этого юного смутьяна. Достойный отпрыск собственного рода, однако.

И я присматриваю за тем, чтобы никто случайно не услыхал, как этот анархист тут митингует. Ах ты, ёлки-палки, как же такому объяснить, что общественное выше личного? Нет, он намерен драться не за корону, что бы не болтали его братья – он абсолютно серьёзно собирается драться за честь…

Нам с Ар-Нелем с трудом удаётся уговорить его съесть кусочек пирога с рыбой. Ра не хочется есть, он не может заснуть – ему хочется прокручивать и прокручивать в уме те слова, которые он предназначил для своего Государя. В конце концов нам удаётся отвлечь его разговором о приёмах боя; после Ра всё же засыпает прямо в одежде, поверх одеяла.

Ар-Нель сидит на корточках около жаровни, глядя на тлеющие угли.

– Нервничаешь? – спрашиваю я, присев рядом.

Ар-Нель поднимает на меня глаза. На его лице – почти отчаяние, но он улыбается.

– Вероятно, я сделал самую большую ошибку в жизни, Ник, – говорит он медленно. – Вероятно, самым разумным поступком для меня будет немедленное бегство – пока меня не закопали живьём. От бегства меня удерживают только три обстоятельства: промёрзшая земля, которую нелегко копать, честь Семьи Ча и сочувствие этому сумасшедшему ребёнку, у которого нет никого, кроме нас… Я почувствовал бы себя последним мерзавцем, навязав свою дружбу Юноше, которому предстояла блестящая карьера, и обманув его сейчас, когда он одинок и может быть обесчещен.

Я глажу его по плечу – и он подчёркнуто смотрит на мою руку.

– Прости, – поправляюсь я. – Я хотел сказать – мне нравится то, что ты делаешь.

– Я оценил, – усмехается Ар-Нель. – Но словами я понимаю лучше.

Я киваю. Остаток ночи мы караулим по очереди, кажется, ожидая, что в эту занесенную снегом лачужку, слишком громко названную постоялым двором, вот-вот нагрянет королевская стража – но никто не приходит.

Мы уезжаем затемно; мои аристократы молчат. Я тоже молчу.

Мне здорово неспокойно.

Столица должна была поразить Ра, но он сам удивился собственному скептическому спокойствию.

Да, думал он, да, я – деревенский Юноша в очень большом городе. И что? Да, здесь за один день можно увидеть больше людей, чем дома за всю жизнь, да – они изысканы и роскошны, эти столичные жители. И что? Это всего лишь дело привычки к месту, где ты родился.

Вероятно, жители столицы неловко чувствовали бы себя в деревне.

Ар-Нель велел прикрыть полой плаща эфес меча с головой Сторожевого Пса Государя, и Ра послушался. Это нехитрое действие сразу превратило Официального Партнёра Почти Государя в провинциального Мальчика, ищущего в Столице приключений – и смотрели на Ра немногие и недолго.