Они перелезли через изгородь, вышли на тракт. Федор остановился, как бы спрашивая самого себя, в какую сторону идти. Он вспомнил о купце Иннокентии, у которого когда-то жил будучи в бегах, и удивился, почему только сейчас о нем подумал.

— Майя, знаешь, куда мы пойдем?

— Куда?

— К купцу Иннокентию.

О купце Иннокентии Майя слышала от Федора в прошлом году по дороге к Яковлеву. А потом забыла о нем, так как Федор больше не вспоминал. Ему претило слово «купец», напоминающее о его самозванстве.

— А далеко живет этот купец? — спросила Майя.

— Далеко… В Кильдемцах.

Обрадованные тем, что теперь ясно, куда идти, они заспешили на восток. Из-за леса выглянуло багровое солнце, как бы прислушиваясь к громкому птичьему щебету.

Миновав лесок, Майя и Федор вышли на широкую поляну. Дорога шла по суходолью, мимо омута. Вода в омуте блестела, отражая синее небо. За омутом, который легко было обойти, лежало кладбище. Там похоронены отец и мать Федора. Умерли они чуть ли не в один день от брюшного тифа, поэтому их похоронили в одной могиле.

Федор свернул с дороги к кладбищу, ведя за руку Майю. Та безропотно шла за ним.

— Здесь лежат мои отец и мать, — остановившись у крайней могилы, глухо сказал Федор.

Майя молча вытерла слезы. Она тут же вспомнила о своих родителях, «Где-то и мои отец с матерью горюют по своей дочери, потеряв надежду увидеть ее», — подумала она и еще больше залилась слезами.

Вдали показалась деревня Никольское. Внизу, вдоль протоки, стояли дома хамагаттинских жителей. Не желая показываться людям на глаза, Федор и Майя свернули с дороги, пошли по полю. Майя стала собирать подснежники.

— У купца Иннокентия большая семья? — догнав Федора, спросила она.

— Их только двое: муж да жена.

Солнце поднялось над лесом и осветило поляну. Настроение у Майи приподнялось. Голос ее звучал все громче и звонче:

Впереди себя они увидели изгородь из жердей — это была граница владений головы Яковлева. За частоколом начинались земли других наслегов. Вскоре изгородь осталась у них позади. Майя и Федор пошли по поляне, спотыкаясь о кочки. Из рытвины, почти из-под ног Майи, выпорхнула какая-то птичка. Беспомощно махая крыльями, она упала на землю. Майя побежала к птичке, чтобы поймать ее, но не тут-то было: птичка ловко ускользала из ее рук, раззадоривая Майю.

Федор рассмеялся:

— Не догонишь.

— Ты так думаешь?

— Ведь у нее крылья, возьмет и улетит.

— У бедняги, наверно, крыло повреждено… Не может летать.

— Это — хитрость. Вот увидишь — улетит.

— Птичка не умеет хитрить.

— Она отвлекает нас от яиц.

— У нее есть яйца?.. Где?.. — Майя посмотрела в рытвину, откуда выпорхнула пташка, и увидела гнездышко, где лежали дна пестрых яичка.

— Какое красивое, аккуратное! — залюбовавшись гнездышком, воскликнула Майя. В эту минуту она завидовала даже птичке, у которой есть пристанище. А они с Федором, бездомные скитальцы, идут куда глаза глядят.

«Хотя бы какой-нибудь уголок, только бы свой», — подумала Майя, а вслух промолвила:

— Вот бы нам такое… — и показала на гнездышко.

Птичка кружилась над Майей, надрывно щебеча.

— Пойдем, Федор, видишь, как терзается, — пожалела птичку Майя и, взяв Федора за руку, повела его по полю.

Солнце поднялось высоко. Федор и Майя, держась за руки, шагали по широкой поляне, вдыхая запах молодой травы. С утра на восточном крае неба темнела туча, теперь она рассеялась, и небо стало чистым-чистым. Ни облачка. Солнце заливало землю резвыми лучами, не скупясь на тепло. Вдалеке блестела Лена, маня к себе. А еще дальше, по ту сторону реки, зеленой шелковой каемкой тянулись леса. Высоко в небе курлыкали журавли.

Майе захотелось помечтать.

— Почему на свете есть богатые и бедные? — не выпуская руки Федора, спросила она. — А вот птицы все равные. Почему так?

Федор пожал плечами:

— Не знаю.

— Почему люди не живут свободно, как птицы? Одни все себе захапали, а другие от голода помирают. Справедливо ли это?

Федор вздохнул. Узел, который он нес на спине, отяжелел, все больше и больше давил.

— У птиц тоже нет порядка. Там тоже сильные пожирают слабых.

Майя не поверила:

— Неправда. Птицы свободные, летят, куда захотят, а вот люди…

Деревня Никольское осталась справа. В этой деревне жил урядник. Наши путники увидели, как из деревин выехали два всадника — Федор узнал Малааная и урядника. Они рысью мчались на запад. Федор догадался, куда и зачем они поехали, с облегчением вздохнул, когда всадники отъехали достаточно далеко.

— Пошли, Майя, скорее. Малаанай с урядником поскакали к Яковлеву.

Майя и Федор ускорили шаг. В воздухе послышался шум крыльев и каркающий крик, похожий на треск сухих сучьев. Серый чеглок кружился в небе, преследуя добычу. Вот он сложил крылья, отчего стал похож на ножницы, и, ринувшись вниз, на лету схватил жаворонка и сел на кочку, подальше.

Майя с криком побежала к кочке, желая спасти жаворонка. Чеглок взмыл под облака. Жаворонок вяло бился на кочке, приподнимая голову. Майя подняла птичку, посадила на ладонь. Со спины жаворонка капала алая кровь…

Майя вырыла между кочками ямку и похоронила жаворонка.

— А я завидовала птичкам, их свободе… — печально сказала она и задумалась. — Когда я была маленькой, меня учил грамоте один ссыльный, Аркадий Романович. Помню, он говорил мне: «Все люди, рождаясь, ничем не отличаются друг от друга, богат ли он или беден…»

— Почему же потом одни становятся богатыми, другие бедными? — спросил Федор.

— Богатеет тот, кто похитрее, — ответила Майя. — Имея лишнюю одежду и пищу, хитрец отдает их нуждающимся, заставляя несчастных отрабатывать. Богатство множится… А ты как думаешь?

— Я слышал, будто все это — по божьей воле, — улыбаясь, ответил Федор. — Бог сотворил одних бедными, других — богатыми. Ты в это веришь?

— Мой учитель говорил, что нет ни бога, ни черта. Я была глупа и однажды передала слова Аркадия Романовича священнику. Тот страшно рассердился и велел прогнать учителя. — Майя вздохнула — Бог, наверно, все же есть. Но почему он такой несправедливый? Почему не сделал всех людей одинаковыми?

— А сами-то богачи верят в бога? — спросил Федор. — Если бы верили, они боялись бы бога и не обижали так бедняков. Бог бы не стерпел, видя, как Яковлев отнял все отцово имущество. Наверно, прав твои учитель — нет бога, его выдумали богачи, чтобы стращать батраков.

Раньше Майя, живя за спиной богатых родителей, не боялась ни бога, ни черта. Теперь, хлебнув горя, она стала верить в бога, хотя и обижалась на него за несправедливость. Но ей не хотелось вступать в спор с Федором, и потому она ничего ему не ответила.

Они шли по поляне вдоль дороги, потом свернули в лес, чтобы их не заметили в случае погони.

Глубоководные омуты и высокий холм, поросший кустарником, постепенно теснили поляну к дороге, пока поляна совсем не оборвалась. Идя вдоль дороги, между деревьями, путники приблизились к большой церкви, построенной недавно. Церковь сверкала золочеными арестами и краской. Справа она примыкала к плотной стене леса, слева — к дороге, и ее никак нельзя было обогнуть, оставаясь незамеченным. Стояла церковь на холме, и от этого казалась еще выше, величественней. Сюда ходили молиться прихожане трех наслегов: двух Хомустахских и одного Одейского.

Федор и Майя, оглядываясь взбирались на холм. Впереди их взлетел жаворонок и, чуть двигая распластанными крылышками, звонко запел.