— Вообще-то, мне пора. Дядя Мидиан, ты не обидишься, если мы поищем Эсвика в другой раз?

Дядя не обиделся и, как только мальчик скрылся из вида, взял воздушный бур и направился к занесенной песком биостанции.

— Зарядите мне, Бахаут, поисковое устройство на янтарную структуру.

— Мальчик потерял свой «звездолет»? — сообразил биолог.

— Если до конца урагана я не вытащу его игрушку, о контакте можно забыть. По крайней мере, до следующего циклического провала.

Янтарную лепешку Бахаут вычислил сразу и не отдал Мидиану, пока не обшарил ее поверхность лучом химического индикатора. Он уже готов был просветить ее насквозь, но Мидиан отобрал реликвию, испугавшись нежелательного воздействия просветки на полетные свойства. Бахаут удовольствовался тем, что есть, собрал на борт новые образцы, посадил на задний диван подозрительно спокойного профессора и отчалил на орбиту.

Вскоре машина вернулась без Бахаута. В ней Мидиан обнаружил того же профессора, только на этот раз в совершенно невыносимом расположении духа. К профессору прилагался спальный комплект, что свидетельствовало о лопнувшем терпении Бахаута и невозможности дальнейшего сосуществования в замкнутом пространстве.

— Ну вот, — поприветствовал профессор Мидиана, — поздравляю. Потрясающий прорыв в исследовании фантомов. И то и другое существо — абсолютные биоструктуры. Не верите? А Бахаут уже разбирается с ДНК. И мальчик, и зверь — персонажи для заповедника мутантов. И еще не ясно, кто из них больше. Опять не верите? Если вы не сильны в генетике, вам повезло, даже не пытайтесь напрягаться…

Спальник профессора был развернут у пульта радиостанции. В таком месте мог устроить себе лежбище только истинный мутант, и Мидиан уже не знал, где проходит эта деликатная граница между естеством и издевательством. Да и стоит ли чертить границы на таком неустойчивом субстрате, как психика пришельца, периодично взболтанная ураганом.

— Если позволите, я отключусь прямо здесь, — сказал профессор, — а вы, дорогой Мидиан, будьте любезны, не уроните мне на голову тяжелых предметов.

Сон не пошел Эфу на пользу. Он остался в том же дрянном расположении духа. При колоссальном объеме работы, о которой он даже мечтать не мог в аудитории Пампирона, профессор ухитрялся изнывать от безделья, належивать мигрень и нагонять тоску не только на Мидиана, но и на чуткие приборы биостанции. Мидиан мечтать не смел о том, чтобы пробудить интерес в этом саморазлагающемся субъекте. Он ждал урагана в надежде, что Бахаут заберет своего товарища обратно вместе со спальником. От истерической жажды деятельности Мидиан отскреб янтарный диск от въевшегося песка, подравнял грани, отцентровал и даже взялся полировать, чтобы «звездолет» летал ровнее, издавая свист, обычно пленяющий мальчишек. Он вложил в это занятие все, что только могло уместиться в объеме игрушки, от познаний в области аэродинамики до невероятного терпения, свойственного только исключительно одаренным наставникам. Обиженный невниманием профессор в конце концов устал и утих. Он снова забрался под одеяло и уже было полез в карман за снотворным, как неистовый вопль заставил его забыть о сне, а выпавшая из рук таблетка закатилась под блок связи так далеко, что профессор только и смог, что проводить ее взглядом.

— Эф! — кричал Мидиан. — Если это не контакт, тогда я не знаю, что это такое!

Поддавшись панике, профессор выскочил из шатра и столкнулся с Мидианом.

— Эф, вы утверждали, что без труда расшифруете любые письмена аборигенов. Так принимайтесь же за работу!

В руки профессора упала глянцевая плоскость янтаря, в недрах которого, сквозь наслоения окаменелой смолы, проступал срез древесины, мелко исчерканный орнаментом закорючек.

В развитии науки (искусства) Ареала подмечена одна ярко выраженная ритмическая закономерность: если теоретическая догадка вдруг находит подтверждение на практике, то следом непременно появится практический результат, требующий теоретических обоснований, за которым, в свою очередь, опять появится гипотеза, которую придется проверять на практике. В прошлом фрагменте речь шла о матричном слепке в ЕИП, возникающем в результате аннигиляции. Соответственно, самое время узнать, что представляет собой субстанция — держатель матрицы и каким образом она может оказаться полезной в практическом освоении АГ!

Эта субстанция получила название «матричное поле ЕИП» — одно из проявлений оркариумной природы, которое отвечает за архив (память), архивный анализ (систематизация памяти), за перспективную аналитическую обработку информации на базе архива, но притом к основным оркариумным функциям Естества никакого отношения не имеет. Компетенция матричного поля невероятно велика, можно сказать, не ограничена в пространстве и времени. С другой стороны, она столь же невероятно бездейственна благодаря своей неограниченности.

Рассуждая об антигравитантах, мы пользуемся аритаборской логической схемой, а так как аритаборцы применяют свое моделирование везде и повсюду, придется воспользоваться тем же методом и представить себе, что функция матричного поля ЕИП и мыслительная способность человека развиваются по одной и той же логической фигуре. В самом деле между ними гораздо больше сходства, чем различия. Главная идея заключается в том, что обе субстанции существуют вне времени (и, соответственно, вне реального пространства). Наши воспоминания о прошлом и мечты о будущем лишены временных привязок, они не соблюдают последовательность, могут повторяться сколь угодно часто и вообще, по определению, вполне соответствуют симулятору антигравитанта, способному деформировать АДК. Вот самый примитивный пример, «Песни о тревожной молодости» называется. Представьте себе, что через двадцать лет вы услышали старый шлягер, который в студенческие годы распевали с однокурсниками у костра, — организм испытывает легкую эйфорию, непроизвольно вспоминаются лица, запахи, чувства… вы уже не здесь. Что происходит? Ничего особенного. Вибрационные воздействия пространства на вашу индивидуальную АДК пытаются выбить вас из конкретной временной координаты. Боюсь, это все, на что способно матричное поле в отношении человека разумного. Может быть, при большем усердии со стороны Естества, при более глубоком и полном диапазоне воздействия, вы бы «очутились» у костра и ни за что бы не поверили, что это всего лишь безобидный гипноз.

Но матричное поле не имеет реального времени. Оно не имеет возможности выхода в реальное время. Грубо говоря, когда работает рассудок, чувства отдыхают. Попробуйте дать волю воображению в момент просмотра биржевых сводок. Это обычно делают после, мечтая на вырученную сумму отдохнуть на Гаити или сокрушаясь об утраченных миллионах. В сознании человека остается матрица ситуации: я банкрот (с таким-то цифровым показателем). Пройдут годы, матрица рассосется, то есть, возможно, забудутся цифры, ненужные подробности, их место займут размышления, анализ причин, выводы из последствий. Реальное время может воздействовать на матричное поле как реальное событие на индивидуальное сознание одним-единственным способом — оставить свой слепок. Чем четче, тем лучше, тем дольше он сохранится, тем гуще обрастет аналитическими подробностями.

Конечно, диапазон возможностей человеческой души не сопоставим с глобальной матрицей мироздания. Но, если исчезнувший из бытия костер вновь обретает формы и запахи, если имеется такая тенденция, почему бы не последовать за ней и не расшевелить матричное поле на реальное воплощение утраченных объектов? Тем более что реальный генератор для этой цели есть. Казалось бы, в той же фазе стоит поменять «плюс» на «минус», а затем отрегулировать АДК в пределе скоростных симуляторов, больше и не надо… Но дело встало. Опыты были убедительны, обстоятельны, но безрезультатны. Вся загвоздка эксперимента сводилась к одному забавному зеркальному парадоксу пространственно-временных отношений: человек не может причесать челку своему отражению. Между ними прозрачный барьер: с одной стороны — реальный мир, с другой — иллюзия реального мира. Дело в том, что в жизнепригодном состоянии объекта пространственная координата пассивна по отношению к координате времени. В матричном (аннигилятивном) состоянии происходит зеркальный эффект: время становится пассивным по отношению к пространственным проявлениям. Казалось бы, это напрочь исключает саму возможность воплощения матрицы. Но, как уже говорилось в начале фрагмента, за теоретическим обоснованием непременно должен последовать практический казус. И он не заставил себя ждать. По традиции, это недоразумение должно было бы называться «эффектом Циола» в честь легкомысленного лаборанта, который к опытам в матричном поле никакого отношения не имел. Но истинно посредническая страсть совать нос во все, что непонятно, каким-то образом вовлекла его в пределы испытательной лаборатории. Там он и совершил акт гениального разгильдяйства. Но, вместо того чтобы занять почетное место в Книге Искусств, наверняка занялся чисткой сортира где-нибудь на периферии туристических заповедников Аритабора. Я же не могу обойти вниманием такой примечательный эпизод, поэтому излагаю, как было.