Завершив первый в своей жизни литературный опыт, Матлин чуть не расплакался над участью тех двоих, оставшихся взаперти, бомжей-невольников. Ему вдруг яснее ясного явилось видение «краснорожего хозяина» с перекошенной челюстью, клацающего золотыми зубами. «Вот ты и покойник!» — послышалось Матлину и он начал требовать себе вооруженную охрану. Он, не дрогнув, подписал каждый лист своего отпетого бреда и подумал, что, возможно, неплохо было бы начать мемуары. Но какие мемуары могли сравниться с его сегодняшним полетом вдохновения. Только б наша доблестная милиция успела схватить эту шайку и упечь в тюрьму. Матлин бы еще не такое осмелился о них рассказать! Конечно, лучше бы ему сегодня было переночевать в следственном изоляторе. Вдруг за ним следили? Вдруг видели, куда он вошел? Вдруг догадаются, что все они в западне?..

Матлина выставили на улицу в десятом часу без всякой охраны. Велели убираться домой и ждать. В своем творческом подъеме он приволокся домой только за полночь, запер за собой дверь и потянулся к выключателю, но выключатель закрывало что-то инородное. «Вот оно, возмездие! — подумал он про себя, — мафия бессмертна!»

— Не включай свет. Я без него лучше вижу.

— Суф!!! Наконец-то! — Матлин готов был обнять его и на радостях задушить, но тот вовремя отскочил.

— Чему я учил тебя? Никогда не хватайся голыми руками за навигатора, если не знаешь, какая на нем защита. И вообще, инопланетян руками не лапать.

— Сейчас, сейчас, — Матлин забегал взад-вперед по коридору, — я найду свечу, разберусь, что это за защита, и оторву тебе голову.

Свечи не нашлось, но нимб антенны накалился не хуже лампы. На Суфе была действительно великолепная экипировка с отменной защитой и остатками навигационных приспособлений на манжетах; с крутыми креплениями и гравитационными ботинками такой мощности, которая позволяла ходить по стенам и потолку — знал, паразит, куда собирался. Физиономия его сияла, будто он только что испытал очередной концептуальный супергибрид и чудом не свернул себе шею.

— Где ты шлялся, черт лысый? Сколько времени тебя не было!

— Это Ксарес виноват. Я тут ни при чем. Все из-за него.

— Что-то стряслось?

— Нет, конечно, — Суф скрестил руки на груди и уставился в потолок, на котором он протоптал дорожку от длительных ожиданий, — он повел себя как последняя скотина.

— Объясни толком.

— Он поселил в твоем павильоне двух бонтуанских фактуриалов. На этой почве поссорился с бонтуанцами и они закрыли для него заповедник.

— Ты не мог сюда попасть?

— Мне сообщили, что ты тут… занервничал и мы…

— Ну, что? — Матлин начал не на шутку заводиться.

— … мы обменяли одного из них на проход в зону, а другого Ксарес припрятал — теперь жди неприятностей. Хотя с бонтуанцами вполне можно было договориться по-хорошему. Но он же, как всегда, самый умный.

— Вы спятили!

— Не волнуйся, они не земляне и на тебя совсем не похожи. Я с утра на орбите, все ваше телевидение просмотрел — вы тут все какие-то бешеные, а они — жрут, дрыхнут, да пугаются, чего попало.

— Ты меня заберешь? Я нужен Ксару?

— Ксар залег на дно. Ты даже имя его вслух не произноси. Да и не нужен ты ему ради одного полудохлого фактуриала. На, читай, это все, что он велел тебе передать.

Матлин получил бумажку, одну из тех, что остались в наследство ЦИФу, на которых когда-то Ксарес обучался азам правописания и которые когда-то до боли напоминали настоящую бумагу с его таинственно пропавшей родины. Запись была исполнена чернилами из пресловутой синей съедобной ягоды и выглядела предельно лаконично: «Человека с черной звездой за плечами приглашают посредники. Жди,» — Матлин сильно пожалел, что не учил Ксара культуре писания писем.

— Кто такие посредники?

— Что-то вроде лингвистов. Переводчики какие-то. Они подозрительно быстро на тебя клюнули, Ксар сказал, что это хорошо.

— Сколько ждать?

— Может быть, год… Они захотели подробную информацию о тебе. Ну, Ксар и выложил им все начистоту. Происхождение черной звезды тоже. Когда не надо, он честный.

— Тысяча чертей тебя возьми! Какой год! Я не знаю, что со мной будет завтра. Ты представить себе не можешь, что здесь происходит.

Суфу пришлось выслушать все, начиная с таинственного исчезновения Короеда до возможных последствий сегодняшнего детективного романа, написанного у следователя. Младенца Бочаровых он отмел сразу:

— Как вела себя «муха»?

— Она никому, кроме меня, не видна.

— Как она себя вела, когда ты подходил к ребенку?

— Обычно.

— Рядом с мадистой это нереально. От нее бы след простыл, а на следующий день здесь была бы вся Кальта и им было бы наплевать на его родителей, на тебя, на твою фактуру и на все остальное.

— Ты уверен?

— Для чего, по-твоему, ее навесили?

— Но ты не видел его взгляда!

— Я видел Али. Такое увидишь — всю жизнь будешь бегать от галлюцинаций. Поверь мне, все нормально. А насчет твоего одноклассника я ничего не знаю, и знать не хочу. Еще одного мне не хватало. Конечно же, это совпадение. Может, ты действительно его убил и закопал? Все равно же ничего не помнишь…

— Ты считаешь, что я на это способен?

— Я видел, на что ты способен. Довести фактуриала до обряда погребения — это тебе на час работы. Только в тюрьму садиться из-за этого не стоит. Никому от этого пользы не будет.

— Здесь не принято спрашивать согласия перед тем, как посадить в тюрьму.

— Давай снимем с тебя биокопию. В тюрьме все равно за ней ухаживать не умеют. Она «скончается» и все останутся довольны.

— Ты соображаешь, что говоришь? У меня здесь мать!

— Знаешь что, — разозлился Суф, — никуда тебя не посадят. Кому ты нужен в тюрьме, такой зануда? Разбирайся сам, я тупею от ваших с Ксаром этических заморочек. Мое дело — прилетел… улетел. А кого ты убил, не убил — это твои проблемы.

Вопреки ожиданиям Матлина, ни завтра, ни послезавтра в тюрьму его не посадили, несмотря на настоятельные требования Короеда-старшего и на то, что Матлин, благодаря своей бреши в памяти, уже сам перед собой ни за что не ручался. Но его криминальный роман проверялся на достоверность подозрительно тихо. Матлин продумал перечень самых необходимых вещей, сложил их в спортивную сумку и поставил за штору возле окна. На этот раз он предусмотрел все, даже письма родным и близким на все случаи жизни.

Неделя напряженных ожиданий принесла самый неожиданный результат, который Матлин не мог и предположить. Вернулся Андрей Короед. Как сообщила его заплаканная, на этот раз от счастья, мать, вернулся среди ночи совершенно голый, прикрывшись скатертью, снятой с чьей-то бельевой веревки. Пришел домой, чуть стоял на ногах от усталости, ничего толком не рассказал, сразу лег спать. Сказал только, что ты (то есть Феликс Матлин) здесь совершенно ни при чем. Поэтому, несмотря на то, что виновник события спит уже сутки напролет, глубоко виноватое семейство Короедов желает видеть безвинно пострадавшее семейство Матлина у себя в гостях.

Собственно, Феликс пришел бы и без приглашения. На кухне был накрыт торжественный стол из всего, что пряталось на дне холодильника и не предназначалось для заурядного завтрака. Отец семейства откупорил бутылку белого вина, и дорогой гость был в принудительном порядке усажен за стол. Трудно сказать, на сколько суток ареста Матлин променял бы этот привод на кухню, но противостоять натиску хозяев не смог. Счастье-то какое в доме, сын вернулся.

Сын тем временем спал в своей комнате и вяло реагировал на окружающую суету. Феликсу так и не удалось его добудиться. Не удалось его добудиться также ни отцу, ни матери, ни друзьям, ни родственникам, ни врачам, ни соседям. На четвертые сутки ранним утром его нашли повесившимся в собственной комнате на крюке от люстры. Никакой объяснительной записки Андрей Николаевич Короед после себя не оставил.