Ничего сенсационного в этом открытии не заключалось. Исследовательская рутина. Ничего не случилось бы до сих пор, если б инфоинженеры не преподнесли цивилизации Ареала сюрприз особо крупных размеров. Нежданно выяснилось, что мемо-субстанция индивида (как естественного натурала, так и искусственного суррогата) обладает способностью отлично обходиться без самого индивида. Как всякая «нечисть» матричной природы, она прекрасно дублируется. И полученный дубликат, в рамках виртуального пространства, функционирует сам. Примитивно выражаясь, вы можете оставить дубликат своей мемы на компьютере и уйти по делам. В это время она будет выполнять функции даже не секретаря-референта, а скорее, первого зама. Да чего там… Она прекрасно справится с любой работой, которую делали вы, потому что ее опыт, мировоззренческие установки, навыки и манеры ничем от ваших не отличаются. Иногда это бывает удобно, но с этической точки зрения ничего хорошего. Из таких удобств складываются впоследствии дурные проблемы. Над практикой АГ! и без того не безоблачной, нависла новая грозовая туча: перспектива полной потери самоконтроля памяти.

Инфоинженеры без всяких мем знают миллион способов извлечь информацию из любого рода объекта. Мема стала миллион первым. И далеко не самым надежным. Эту несчастную мему добыть проще, чем получить справку в адресном бюро. Ее можно незаметно «вынуть» из субъекта при непосредственном, даже телепатическом контакте. Можно заказать по почте. Чувствительный прибор самостоятельно высосет ее из предметов, к которым вы прикасались. Но, если ее обладатель любил приврать, мема будет обладать тем же пороком. Перед всеми прочими способами информационной диверсии мема имеет одно бесспорное преимущество: она глупа и сердита. Это значит, что при грамотном подходе с радостью испортит репутацию своего хозяина. Биокопии, «раздвоенные призраки», манустральные двойники и прочие продукты дубляжа, безусловно, тоже хороши. Но, в отличие от мемы, соблюдают правила общественного общежития, несут ответственность за себя, хоть и продублированы в сотом колене, но совести от этого не теряют. Мема дорогая от тоски душевной может нагородить огородов — не перелезешь. Объясняется это тем, что она в некотором роде все-таки является составной частью субстанции личности. Оставшись без прочих составляющих, обнаруживает признаки явного психического расстройства. Наверно, поэтому и глупа, а вот отчего сердита, не знаю. В теории АГ! это не объясняется. Наверно, по той же самой причине психического расстройства.

Вопрос о самоконтроле в этой области возник не сразу. Что, собственно, секретного может содержаться в меме индивида? Стоит ли ее слишком оберегать от посторонних? Информация сама по себе не стоит ничего. Цену имеет только скрытая информация и лишь до той поры, пока она скрыта. Если знать заранее, где выигрыш, игра теряет смысл. Манипуляции с мемой на антигравитантах дают возможность бесконтрольного доступа к такого рода информации. А информационный баланс (как и прочий) обязан соблюдаться. Невежество подчас оказывается полезнее, чем излишняя осведомленность. Если бы передо мной стояла задача изложить историю развития инфоинженерных наук, стоило бы начать с «балансовых синусоид» как со шкалы Дуйля. Суть такой синусоиды предельно элементарная. В нижней фазе — информационное ограничение (цензура, одним словом), в верхней — перебор (чернуха и порнуха в непомерных дозах, чемоданы компромата и словоблудие обывателей в адрес священных персон). Система удивительно универсальна. Невозможно поверить, что человечество до сих пор не добралось до ее очевидных закономерностей и не догадалось, что срок существования цивилизации зависит от амплитуды волны. Я не к тому, что северные корейцы унаследуют планету. Просто несложный график синусоиды может дать формулу, которая четко скажет, как скоро братья россияне слопают свои природные ресурсы и воссияют нимбом с голодухи.

К чему все это? Только лишь к тому, что с обнаружением коварного свойства мемо-субстанции цивилизация Ареала приблизилась к верхней точке амплитуды и, сообразно естественной природе вещей, должна готовить себя к этапу жесткого ущемления свободы слова. В роли цензоров в свое время выступили сообща все цивилизованные информационные службы Ареала. Опыты (легальные, разумеется) по агравитации с той поры проводятся под их присмотром. Кроме того, оборудование, способное к мемо-манипуляциям, с тех пор, как самогонные аппараты, изымается повсеместно в пользу компетентных органов. Сами же контролеры-инфоинженеры являют собой такую же омерзительную картину, как инспектор налоговой полиции на пороге коммерческого лотка.

Монополия на средства производства в данном случае имеет свой положительный смысл: инженерные службы всерьез увлеклись исследовательским процессом, отпочковали от себя отдельную область познания — мемологию и, сконцентрировав усилия, достигли таких результатов, о которых отдельные деятели не решались мечтать. Проблема в том, что апогей великих мемологических открытий выпадает на нижнюю фазу амплитуды и не торопится вновь вскарабкаться на гребень волны, но разумный Ареал это не удивляет. Разумный Ареал удивляется совершенно другим вещам.

Не с первого взгляда Эссима признал свой корабль. Лифтоприемник доставил его в лабиринты периферийных отсеков, где уважающий себя навигатор бывать не обязан. Эту территорию осваивал Нап-Кальтиат. Он же и выбросил туда площадку приемника. Эссима напугался до полусмерти, решив, что апокалипсис состоялся без него. Стены отсеков были покрыты экранами, способными спугнуть саму мадисту, и Эссима, не устояв от головокружения, стукнулся лбом о силовое поле.

Тишина зашевелилась, зазвенела искрами в плотной атмосфере. Он полз напролом, распихивая все, что преграждало путь к свету. Полз к сердцевине корабля, где его ожидало забытое чувство душевного покоя и где его взору открылась картина еще более странная.

На нижней площадке отсека лежало телесное образование, прижатое к плоскости гравитационным полем. Над ним плавал золотистый ихтиозавр, подергивая лопастями плавничков. Ихтиозавра, в свою очередь преследовал неприлично распухший глаз, произраставший из тела гибкими корнями желто-бурых кровеносных сосудов. Заметив Эссиму, ихтиозавр растаял, и облачко светлой пыльцы брызнуло на воспаленный глазной нерв. Гравитация упала, и Нап лениво поднялся.

— Так быстро? — спросил он.

Не говоря ни слова, Эссима занял рабочее место за пультом, натянул перчатку и стал проверять готовность полетных систем.

— Мы убираемся отсюда? — удивился Нап. — Уже? Имей в виду, второй раз на ту же приманку Копра не клюнет.

— Они меня раскусили.

— А на что ты надеялся, дорогуша?

— На то, что это произойдет не сразу.

— Перестань, как они могли? В худшем случае, они приняли тебя за посредника. Твои возможности работы с мемо-техникой от этого только расширятся.

— Бесполезная трата сил, — психанул Эссима, испугался неожиданного взрыва эмоций в зоне тотального контроля и перешел на шепот. — Я был в контакте с прибором достаточно, чтоб понять… Нап, посредники не могут оставлять мему. — Он поднял взгляд на Кальтиата, который массировал воспаленную глазницу, и снова погрузился в горестные размышления. — Значит, и я не могу.

— Надо было попробовать спровоцировать хотя бы стихийное возбуждение памяти. Любая деталь могла бы дать нам точку отсчета.

— Мне показалось знакомым имя экса. Зенон… не могу вспомнить, откуда я знаю это слово.

— Ну вот. А говорил — бесполезные усилия. Хочешь, попробуем разобраться?

— Только не сейчас. Я устал.

Розовые вспышки ритмично озаряли навигаторский отсек. Записи коприанских событий хаотично всплывали на панораме и проваливались. Эссима лежал в кресле, рассматривал цветные пятна под сводом потолка и гасил в себе самые недобрые предчувствия.

— Отрицательная фаза, — рассуждал он, — явно доминирует. Как думаешь?