Незамедлительно Мидиан послал запрос на кафедру и получил обескураживающее уточнение: профессор действительно закрыл лекционный абонемент, распустил студентов, взял расчет и исчез.

До полудня времени было предостаточно. Мидиан погрузил в машину сокровища Бахаута и направился в эфо-класс, как нормальный слушатель, по лабиринту внутренних коммуникаций. Но на подходе к последнему лифту, в холле, где обычно собирались слушатели перед лекцией, его повстречал угрюмый диспетчер.

— Если вы заплатили вперед, — сказал он, — можете получить обратно…

— Могу я узнать, что случилось?

Диспетчер имел явно побитый вид. Видимо, Мидиан был далеко не первым возмущенным поклонником науки.

— Мы привыкли к странностям профессора, — ответил он. — И потому наш контракт со слушателями не гарантирует полного авторского курса. Вы можете получить запись.

— Могу ли я встретиться с кем-нибудь из его близких учеников?

— Можете, — сказал диспетчер и пошел восвояси.

Пока Мидиан метался по пустому холлу, время шло, приближался полдень. Прежде чем возвращаться к машине, он последний раз взглянул на монитор университетского справочника. Такой пустоты в гуманитарных корпусах ему никогда прежде видеть не приходилось. Будто вслед за профессором весь мир сговорился покинуть его в минуту крайней нужды.

На удивление быстро Бахаут отозвался по связи. Исчезновение Эфа его ничуть не растрогало.

— Вы же не собираетесь отменить экспедицию из-за этой досадной неувязки? Знаете что, окажите мне услугу. Я подниму оборудование на ворот «трезубца», а вы заберете меня по дороге.

В назначенный срок Мидиан стремительно приближался к старому космопорту, и яркий жилет Бахаута лучше посадочных схем указывал ему место парковки. Одинокая фигура биолога возвышалась над кучей походных контейнеров. Высота кучи больше соответствовала намерениям переселенца, нежели исследователя, но времени на объяснения не оставалось. Лишь только опустилось защитное поле контура, Бахаут приступил к погрузке.

— Я вам так скажу, — успокаивал он печального Мидиана, — если профессор подался в бега, значит, на то была причина. — Но никакого успокаивающего эффекта реплика не имела, если не сказать, напротив… — Не аннигилировал же он, в конце концов когда-нибудь прибежит обратно.

— Мы остались без переводчика.

— Как вы сказали? — биолог замер с коробкой на погрузчике.

— Экспедиции необходим переводчик. Я уже излагал профессору суть проблемы. Мне нужен эфолог. Безразлично, студент или лаборант, свободный на ближайший семестр. Я оплачу услуги.

— Друг мой, — участливо произнес Бахаут, — я всю жизнь проработал на Пампироне, изучил основы многих наук и могу со всей ответственностью заявить, что за все время не встретил здесь ни одного эфолога и не обнаружил ничего похожего на науку там, где расположена кафедра эфо-дисциплин. Я знаю только профессора, имею представление о масштабах его ученых амбиций и могу подтвердить, что он действительно имеет дар завораживать аудиторию несмышленых юнцов. Поверьте мне, Мидиан, здесь нет оснований для оптимизма. — Усевшись на контейнеры, Бахаут указал рукой в направлении нового космопорта. — Мы сэкономим путь, если пойдем по прямой, и сэкономим силы, если не будем скорбеть об изжитых иллюзиях.

В ответ Мидиан лишь грустно покачал головой: «Эх, Бахаут… Если б ты доучился на физмате, то узнал бы, что прямая дорога не всегда оказывается самой короткой».

На площадях космопорта, в отличие от эфо-класса, всегда было людно. Возможно, толчею прибавляли отъезжающие по домам любители научных мистификаций. Мидиан ловил последний шанс, вглядываясь в случайные лица, но не находил среди них ни одного вчерашнего соседа по аудитории. Ни с кем из них он прежде ни разу не заговорил. Его излишняя самонадеянность не позволила поинтересоваться ни именами, ни координатами тех ста с лишним страждущих душ, которые, может быть, еще не расстались с иллюзией. Он оставил биолога наедине с багажным отсеком и присел на теплую ступень площадки. Его мучил приступ дурноты от вечно бегающих и суетящихся сотрудников экспедиторской службы, встречающих орбитальные челноки; от постоянно смердящей импульсами рации курьеров; от душного марева прогретого солнцем пространства палубы.

— Опаздываем. Нехорошо. — Услышал он спокойный голос за спиной. Ступенькой выше как ни в чем не бывало присел профессор и укоризненно нахмурился. — Я уже заподозрил подвох. Нет, представьте себя на моем месте, — предупредил он удивленную реплику Мидиана, — я бросил все, разогнал студентов, извинился перед коллегами, как последний мальчишка, прибежал в космопорт и обнаружил, что меня надули.

К такому повороту событий Мидиан оказался не готовым и схватился за голову.

— Я вот что решил, молодой человек, — продолжил профессор, — если мои разгильдяи справятся с вашей проблемой, то я с ней справлюсь и подавно. Или вы считаете, что ученики должны превосходить своего учителя? Вздор. Я проверял эту теорию много раз и скажу откровенно: моим бездельникам ответственное дело лучше не поручать.

Интересно себе представить, сколько светлых надежд человечества будет возложено на «машину времени», прежде чем оно разберется в пакостной сути такого устройства. Кем бы вы себя чувствовали, если, заказав шикарный «Феррари», получили ржавую кастрюлю с дырявой резиной, литровым бензобаком и рулем, который не способен управлять колесами? Вы бы оскорбились и правильно сделали. Но это тем не менее машина. А раз так, то обязана ездить. Соответственно, ничего другого ей не остается.

Скоростной симулятор в сути своей есть разновидность мертвой петли, от которой отличается разве что неопределенностью перспектив. Если к пилоту перед стартом подходит двойник и, хлопнув по плечу, говорит: «В следующий раз смотри, куда тормозишь», — пилот знает, что следующего раза не будет, потому что лететь ему некуда.

Рис. 1.

Рис. 2

Рис. 3.

Скоростной симулятор имеет два направления. Точнее, коробку передач с одной передней скоростью и одной задней. Каждому понятно, что на такой конструкции не разгонишься. Можно попробовать по схеме (рис. 1, 2) выполнять мгновенные торможения и разгоны в определенной части петли. В этом случае в точке пересечения петель при движении в прошлое ничего хорошего, кроме двойников, путешественника не ожидает. А при разгоне в будущее — потребуется глубокая заморозка. Впрочем, заморозив себя лет на двести, можно попасть в будущее без всяких симуляторов. Гораздо интереснее двойник, которого агравиталисты называют «манустральным». Чтобы избежать этого явления, можно понизить высоту петли (рис. 3), но вместе с ней укорачиваются также перспективы проникнуть в собственную историю. В конце концов сходят на нет, наглядно иллюстрируя принцип античных апорий: почему Ахиллес никогда не догонит черепаху? Потому, что древние греки поняли главный принцип отличия симулятора от антигравитанта: Ахиллесу и черепахе на одной дистанции делать нечего.

Манустральная трансляция (в виде двойников), возникающая главным образом в петлях, представляет интерес скорее для медицины. Это обычный диагноз физического недомогания, возникающего вследствие злоупотребления скоростями. В качестве лечения показаны скромные похороны двойника. Если, конечно, он позволит такой метод. Можно оставить и так. Двойники не вечны, производны и имеют свойство исчезать так же внезапно, как появляться. В ареале таких экземпляров всегда достаточно. Это явление сродни «раздвоению призрака», с той разницей, что объектом скоростного раздвоения может быть любое физическое тело, вплоть до галактических скоплений. В Ареале существуют целые зоны, являющиеся по сути манустральным транслянтом. Так что двоение, как диагноз, еще не означает, что больной хулиганил с симулятором, но это именно тот случай, когда профилактика в виде знания основ агравиталистики оказывается жизненно необходимой. Одной из таких основ является правило «помехи перехвата». Понимание этого правила дает возможность не только избежать двойника, но и постичь всю бессмысленность затеи путешествовать в прошлое таким трудоемким способом.