— Так кому покровительствуют боги? — спросил Бароль.

— Тебе, гаду, — пищал Логан.

— А кому святейший магистрат морочит голову?

— Тебе, бандиту.

— А кто просился в мой выруб? Кто бился лбом о порог и клялся быть откровенным?

— Я, несчастный приканский утопленник.

— Взгляни-ка, — Бароль прекратил раскручивать цепь, прикрыл люк доской, чтобы голова богомола не вынырнула наружу, и посмотрел на небо, — что-то боги не торопятся тебя выручать… — тощий богомол впился пальцами в доску. — Цепь и та кончается, — рявкнул Бароль, — а мое терпение еще короче! — пальцы Логана соскользнули и забренчали по железным кольцам. — Хочешь знать, насколько мое терпение короче, чем твоя жизнь? На один локоть, придурок. Смотри, — он оторвал конец цепи от катушки и побренчал им перед носом Логана. — Вот и все. Не сомневаюсь, что боги смотрят на тебя и диву даются, от какого дурака принимали поклоны.

Но Логан, стиснув зубы, продолжал карабкаться наверх, а тяжелая цепь все сильнее тянула его на дно преисподней. Когда в руках Бароля осталась последняя связка колец, чувство собственного достоинства изменило Логану вновь.

— Что ты хочешь знать, будь ты проклят?!

— Кому, — еще раз повторил Бароль, — кому молились боги на галеоне?

— Нет, нет, ты все не так понял! — зарыдал Логан, и цепь выскользнула на камни, но не успел несчастный богомол икнуть от ужаса, как Бароль прижал ее конец ногой и повторил вопрос:

— Кому молились на галеоне?

Логан сейчас же подтянулся и просунул нос между перекладиной и бортом колодца. Но, увидев, что его жизнь отныне даже не в руках Бароля, а всего лишь под носком его ботинка, чуть не лишился чувств.

— Все! Все, не двигайся, — забормотал он, — только не шевелись. Я… все, что знаю… На галеоне «Земля» родился бог… Только родился их бог… От какой-то небесной силы и нормальной женщины. Не знаю как, я за это не отвечаю. Земля — божественная прика, родина бога. Галеон — папалонская легенда, клянусь! Планета бога, только и всего.

— Какого бога? Фарея? Ангола? Отвечай же…

— Да что тебе отвечать, ты сам знаешь лучше меня. Я же не спрашиваю, откуда ты все знаешь…

— Что-то у меня нога зачесалась от твоей пустой болтовни.

— Только не шевелись, — взмолился Логан, — я все расскажу… что знаю. Все, что хочешь. И то, чего не знаю, расскажу, только стой спокойно. Не надо нервничать.

— Что за бред ты понес?

— Ты сам рассказывал историю. Ты знаешь, почему я не позволил тебе закончить рассказ, — Логан осторожно подтянулся выше, и его лысая макушка поравнялась с ботинком Бароля. — Никто из смертных тварей не должен произносить его имя, а с твоего паршивого языка оно непременно слетит.

— Чье имя, Логан?

— Знаешь, что натворил Ингур, чтобы отомстить анголейцам? Он рассказал своим тварям все. О том, что Альба — могила бога, альбианский пантеон — шайка убийц, и пока им поклоняется хоть одна тварь — на планете покоя не будет.

— С чего ты взял, что я знаю об этом? — удивился Бароль. — Я сочинил эту историю для тебя и понятия не имел, как она закончится.

— Боги!!! — взвыл Логан, и эхо унесло вой на глубину преисподней. — Клянусь, я отрежу свой длинный язык… как только освободятся руки. Я старый, никчемный, жалкий болтун, не достойный ни милости, ни сострадания. Я… — Логан запнулся, увидев, что Бароля распирает от хохота, а кольцо цепи медленно выползает из-под его ноги. — Сколько там?.. — спросил он полушепотом, покосившись на башмак, как на последнюю милость богов.

— Три кольца, — ответил Бароль, — и вся преисподняя в твоем распоряжении.

— Вот оно как, — прошептал богомол, — отчего ж она так коротка, жизнь моя праведная? — он готов был прочесть молитву прощания, но лицо Бароля в один миг стало серьезным и сосредоточенным.

— Излагай сначала и по порядку, как на коллегии магистрата. Что-то я ничего не уразумел. Где чья колыбель? Где чья могила?

— Хорошо, — воспрянул духом Логан, — только стой и не двигайся. На нашей планете убили бога, того самого, которого ингурейцы считали истинным божеством. Убили, замуровали в камень и написали имя.

— Кто убил?

— Кто-то из пантеона. Не важно. Эта могила — начало координат. Никто из нас не может приблизиться к ней…

— Короче…

— Короче некуда, — захныкал Логан, — я тебе не сказку сочиняю. Это история цивилизации.

— Ладно, что с богом?

— Богом-отцом?

— А что, еще и дети были?

— Бог-сын, в честь него назвали планету, на которой убили отца…

— Альба?

— Его они тоже убили.

— Кто?

— Наш пантеон несчастный, откуда я знаю кто? Они все покрывают друг друга.

— За что сына-то?

— Откуда я знаю? — завыл Логан. — Так вышло. Неужели ты думаешь, что они признаются?

— А отца за что?

— А…а! Бароль, подними меня. Он был стар, слаб, немощный старик…

— Постой, откуда у мертвого бога мог появиться сын? По каким таким законам мироздания?

— По недоразумению, — вопил Логан, наблюдая, как из-под башмака Бароля медленно, но целеустремленно выползает следующее звено цепи, — так случилось! В том-то и пакость ситуации, что он не должен был появиться, но эти женщины! О! Ты не знаешь, на что они способны! Короче, его прикончили, а теперь боятся могилы.

— Чьей могилы?

— Отца! Отца! Я говорил тебе, тупица, а…

— А сына?

— При чем тут сын?

— Где сына-то похоронили?

— Не знаю, он убежал от них…

— Мертвый? — улыбнулся Бароль. — Ай да сын!

— Не знаю, — простонал Логан.

— Угнал галеон и был таков?

— Не знаю, твоей прабабке тоже всю жизнь мерещились галеоны.

— Что значит мерещились? — он вынул из люка насмерть запуганного богомола. — Ну и бред же ты нес. Моли богов, чтобы я хоть что-нибудь понял.

Логан без сил упал на камни колодца и возблагодарил небо, а Бароль тем временем сматывал цепь, пытаясь восстановить в памяти все предсмертные откровения богомола.

— Бог-отец, — рассуждал Бароль, — бог-сын… Дух возмездия, довлеющий над пантеоном убийц. — Он потряс Логана за плече. — Неужели это так просто, убить бога? — но Логан бормотал молитву, и Бароль, вытерев лопухом окровавленные ладони, взвалил его на спину и понес в выруб. — Бог-отец, — повторял он, пытаясь уловить в этом хоть чуточку здравого смысла, — бог-сын… хоть этих прикончили. Мне заботы меньше. Нет чтобы и остальные между собой передрались. А? Логан? Слабо богов перессорить?

Логан неожиданно пришел в себя, обвел мутным взглядом удаляющийся пейзаж Босианского леса и хлопнул Бароля по плечу.

— Я член коллегии магистрата. Не смей богохульствовать, когда сидишь со мной на одном верблюде.

— Мокрое место осталось от твоего магистрата. Сколько раз тебе говорил… Зачем меня разыскивал?

— О боги!!! — Логан вздохнул и повис на спине мучителя. — Они говорили со мной! Сам Фарей говорил со мной языком ветра.

— Слышал я, как ты голосил. Не давал ветру слова вставить. Что же сказал Фарей такого, что заставило тебя выскочить в ночь из молельни?

— Он послал меня за тобой. Увидишь, боги по-прежнему к нам благосклонны.

— Как базарные торговцы рыбного дня — так и норовят всунуть тухлятину подороже. Ты не спросил, что они хотят от меня взамен? — но Логан в ответ лишь беззвучно шевелил губами, проклиная тот день и час, когда запер на засов свою старую добрую прику.

Эта глава в контексте каких бы то ни было парадоксов вообще не имеет права существовать. К парадоксам вообще следовало бы относиться сдержанно. Но биопарадокс относится к такого рода недоразумениям, которые способны перечеркнуть любую гипотезу. Примечательно, что этот парадокс не имеет ни конкретного авторства, ни пространственно-хронологической координаты. Вроде бы до него докопались инженеры-технологи, одни из тех буйных интеллектуалов, которые в свое время охотно баловались с ИЗИ-включением. Но если макровключения, с божьей помощью, вовремя удалось свернуть, то микровключением биотехнологи владели досконально и манипулировали им без помутнений совести. Все события, очевидно, относятся к дофактурологической эпохе истории Ареала; к тем благословенным временам, когда молодая цивилизация еще только начинала упиваться своими беспредельными техническими возможностями.