Раскачивать АДК опасно в принципе, даже если она не входит в зону действия агравитанта. И, возвращаясь к Часам Хаброна, замечу, что этот симулятор сдвинул АДК не только непосредственным жертвам эксперимента, но также многим сторонним наблюдателям.

На первый взгляд чего проще — найти способ искусственно «закрепить» АДК, и можно не бояться расстройства психики. Но это в корне неверный подход. Во-первых, АДК, так или иначе, чуток «плавает» у каждого разумного микрополярного носителя и это нормально; во-вторых, амплитуда такой мобильности имеет прямую зависимость от качества «включения», попросту от интеллекта: у развитого существа АДК оказывается гораздо подвижнее, нежели у дебила. Главное, не переборщить. И, наконец, не что иное, как подвижность АДК, является первой страховкой на антигравитантах, предусмотренной Естеством, наверно, от большой родительской любви к своим творениям.

Вот несколько примеров: болф, заходя в скоростную петлю, получает так называемое самоопережение — образует как бы две субстанции. Впереди — АДК-дублер — «оттянутая» скоростью автокоордината; чуть позади — непосредственный объект. При аварии первой не поздоровится АДК, а навигатор будет иметь возможность предотвратить неприятность — вот такая тенденция Естества поддержать родное чадо при первых шагах в неизведанное.

Инфоинженерные службы давно заметили, что сигналы по каналам связи тоже идут с дублером. Некоторый отрыв, хоть и совершенно небольшой, наверняка уже есть и в наших спутниковых каналах связи. Люди с более подвижной АДК имеют свойство содрогнуться от взрыва за доли секунды до того, как его услышат. Да что там… принцип работы АПС-фактора напрямую связан с мобильностью АДК.

На этом «принципе опережения» работает масса технологий Ареала и совершенно не стесняется признаться в том, что эксплуатирует симулятор АГ! давно и конкретно только благодаря свойствам АДК.

Носителем АДК, между прочим, является не только субстанция личности. Агравитационная координата присутствует в любой системе: от корпуса космического корабля до камня на дне океана. Природа еще никому не отказала в свойстве привязываться к времени и пространству. С него и мы начнем изучение одной из самых «убойных» теорий, известных Ареалу. Хотя, несомненно, грамотнее было бы разгоняться от общей агравитационной картины мира. Но человечество почему-то с трудом принимает обобщенные постулаты, уж больно невтерпеж схватить за руль «машину времени» и выжать газ до упора. Именно так мы поступим в следующей главе, чтобы понять смысл этой конструкции, пробить дно педалью акселератора, а заодно раз и навсегда отвратить романтиков от вождения эфемерного транспорта в состоянии интеллектуального экстаза; чтобы научиться видеть ситуацию шире, чем позволяет лобовое стекло, даже если впереди прекрасные виды нашего далекого будущего.

Такого позора Мидиан предвидеть не мог. Такой позор перехлестывал границы допустимого снисхождения к самому себе и сеял ужас в некогда благодатные перспективы молодого интеллектуала. Вторую лекцию подряд он сидел как отмороженный и не понимал ни слова… с ощущением, что сильно поторопился, переступив порог аудитории. Нормальному человеку здесь делать было нечего, и курс мировоззренческой эфологии не имел ничего общего с его собственной логикой здравого смысла, как и все прочие науки несуразных гуманитариев, отбившихся от ортодокса… Аудитория давила на него всей массой замкнутого пространства. Сегодня, как и вчера, за лекторским пультом работал собственнолично Эф, творец и учитель, монстр просвещенного мироздания, пробившийся сквозь тернии научного примитивизма к самому пику своей скандальной популярности.

Еще пару лет назад увидеть профессора Эфа вот так, живьем, Мидиан и думать не смел. Ему, как каждому рядом сидящему брату по разуму, пришлось положить немало труда на один лишь допуск в гуманитарный сектор университета и пройти тесты, от которых без помощи медицины оправиться невозможно. Может быть, поэтому легендарный Эф выглядел теперь гораздо мельче и моложе своего лучезарного образа на демонстрационных агитках для желающих приобщиться к основам эфологических дисциплин. Профессор казался чересчур живым и возбужденным оттого, что бегал вокруг демонстрационного стола, размахивая руками, с неистовой скоростью вычерчивая трехмерные графики, выкрикивая фразы, не переводимые ни на один из известных миру языков. И это был всего лишь процесс разъяснения абонементным слушателям основы образования фонетических констант в ранних социогенных биофактурах.

На всякий случай Мидиан заглянул в справочник абонемента. Точно, «Формирование фонетических констант биосоциума…» Сферический купол аудитории снова придавил его к душному креслу.

В тестовой лаборатории университета Мидиана сначала напугали, объяснив, что специфический язык эфологии профессор придумал сам, поправ классические каноны, так как ни в одном из существующих языков не нашлось адекватных терминов. Но затем успокоили: слушатель с высоким интеллектуальным коэффициентом должен был без труда «включиться» в язык в течение часа занятий. Мидиан сидел в аудитории пятый час кряду. Вчера он сидел в этой же аудитории около шести часов с переменным впадением в панику, а главное — с тем же самым нулевым результатом. Вокруг него сидели такие же шизофренические оптимисты, но, в отличие от Мидиана, ничуть не тяготились происходящим. Напротив, то и дело кивали и закатывали глаза, что означало безусловное согласие с выводами учителя. Еще позавчера Мидиан был уверен, что станет одним из них, но теперь не смел взглянуть на однокурсников во время перерыва.

На изуверские тесты гуманитариев он шел уверенно и спокойно. Еще до поступления в университет его интеллектуальный показатель намного превышал стандарт, а по окончании… он имел все основания причислить себя к элитной категории. Он находил свое имя в самых привилегированных профессиональных каталогах, а это для технаря уже немалая честь. По окончании практики его уровень можно было назвать отменным. Консультант-эфолог, оценив это, освободил его от нудных собеседований, молча оформил счет за лекционный пропуск и деликатно напомнил, что проносить в аудиторию любого сорта записывающую аппаратуру категорически запрещено. Поэтому исключительные интеллектуалы, а следовательно, бессовестные хитрецы подвергаются в этом смысле дополнительному контролю.

И впрямь, на нижнем уровне аудиторной башни Мидиана ждал лифт с биоконтролером. Последний раз такое чудо скрытого шпионажа он видел в испытательных модулях завода, производящего оборудование для телескопов. Тамошний контролер фильтровал визитеров с «опасным» спектром мозгового излучения. Здешний биолифт отключал нейрочипы и выглядел куда более зловещим. «А что если эта дрянь, не найдя чипов, отключила мозги, — думал Мидиан, — в частности зону языкового контроля?» Но тем не менее осознавал, что его проблема отнюдь не в лифте, даже не в языке эфологии. Просто все происходящее начинало казаться гипнотической мистерией, профанацией науки на самом высоком уровне мошеннического мастерства. Не исключено, что предки его величества Эфа происходили из бандитского клана иллюзионистов, жадных охотников за славой и шальными деньгами.

Мидиан тайком посматривал на часы. Еще трое суток он пробудет на Пампироне и, вероятно, больше никогда сюда не вернется. За это время непременно надо было успеть взглянуть на реликтовый заповедник — единственный в обитаемой Галактике естественный зеленый пояс, расположенный на экваторе планеты. Надо было дождаться сумерек, двинуться вслед за солнцем… Мидиан закрыл глаза от удовольствия, словно увидел наяву, как сросшиеся кроны пампиронских сосен испаряют изумрудную влагу в сумерки вечернего неба. Мечты уже уносили его прочь, но неожиданно понятая фраза в момент вернула на место: «Зачем вы здесь торчите второй день, уважаемый?.. Вы же ни слова не понимаете!»