Впервые Мидиан воспринял мысль, выраженную лектором ясно и недвусмысленно, но не сразу понял, что сказанное относилось к его задумчивой персоне. Слушатели стали поворачивать головы в его сторону. Лекция прервалась, и он, не до конца понимая, что же, собственно, происходит, обнаружил на себе вопросительный взгляд профессора.

— Надеюсь, друг мой, я обращаюсь к вам на доступном языке?

Мидиан поднялся с кресла, чтобы рассеять сомнения. Этот язык был не просто доступным, он был родным, унаследованным от отца. Язык, сформированный в долгих перелетах узким кругом профессиональных астрономов, который должен быть чужд по сути и отвратителен по звучанию аналитику-демагогу.

— Для всех любопытных, — продолжил свою мысль профессор, — есть краткий курс с подробным переводом. Его можно заказать через диспетчерскую службу университета. Если такие, как вы, начнут посещать тематический абонемент, здесь места не останется для истинных адептов науки.

— Мне необходима ваша наука, — ответил Мидиан. — Поверьте, я здесь не из праздного любопытства.

— Необходима? — удивился Эф. — С каких это пор моя наука стала необходимой? Может быть, вы и в третий раз намерены сюда прийти?

— Если вы не против…

— Вот как! — профессор обернулся к незаконченному чертежу, висящему на панораме стола, и после недолгой паузы начал нервно удалять с него лишние детали. — Присядьте. Не торчите, словно дозорная вышка. После лекции подойдите ко мне.

Взгляды слушателей стали возвращаться к панораме. «Спросить бы у них, — думал Мидиан, — что означает такой ангажемент?» Высшая честь, которую «светило» эфологии способен оказать рядовому студенту, это призвать его к столу ассистировать во время построения графиков. Но о чести оказаться у стола после занятий Мидиан узнал впервые и еще раз взглянул на часы.

Сферическое помещение класса располагалось в верхнем секторе лифтовой башни. На башню был нанизан десяток таких же сфер, и, если во всех аудиториях занятия заканчивались одновременно, у порогов лифта образовывалась невероятная давка. Эта архитектурная проблема не касалась только студентов Эфа, которые всегда расходились последними, засиживаясь возле своего кумира. К тому времени уже освобождались все туннельные коммуникации, университетский город замирал в спячке, и слушатели быстро добирались до апартаментов.

— Подойдите сюда, — окликнул профессор последнего зазевавшегося в аудитории студента, — не бойтесь. У меня к вам конфиденциальный вопрос. Не захотите отвечать — настаивать не буду.

Мидиан спустился с верхнего яруса к опустевшей панораме стола. Вблизи Эф казался еще моложе. Возраст существа его расы от сорока до восьмидесяти определить было невозможно. Но учителю, по самым небрежным подсчетам, давно перевалило за сто.

— Скажите же, наконец, какая необходимость могла привлечь к моей науке твердолобого технаря?

— Дело не в науке, — ответил Мидиан, и профессор, заранее уверенный в ответе на любой вопрос, удивленно приподнял брови. — Меня интересует язык. Точнее, ваша способность строить язык на принципиально новом категориальном аппарате так, что он понятен без адаптации.

— Вы программист?

— Не совсем.

— Ваша работа пересекается с инфолингвистикой?

— Я астроном.

— Да что вы говорите! — черные брови Эфа приподнялись еще выше. — Впервые вижу в своей аудитории астронома.

— По правде сказать, я больше рассчитывал на ваших учеников, — признался Мидиан. — Мне нужен кто-то, способный быстро включаться в незнакомые языки и делать грамотный перевод. Как видите, я такой способностью не обладаю.

— О какого рода языках идет речь?

— Я планирую экспедицию на Альбу.

— На Альбу? Погодите-ка… Могу ли я узнать, в чем смысл такой экспедиции? Мифологическая аура, безусловно, притягательна. Как обыватель, я могу вас понять, но мы с вами ученые люди… Мы говорим об одной и той же планете? Которая исчезла с незапамятных времен?

— И вот появилась.

— Не может быть! — воскликнул профессор, по привычке развернувшись к пустым креслам аудитории. — Хоть, впрочем, вам виднее. Кажется, это система Прото-Мигратория… Малый радиус внешнего кольца…

— Пос-Миграторий, — улыбнулся Мидиан, — координату можете не вспоминать, она не стабильна, но я уже удивлен вашей эрудицией.

— Бросьте… — смутился профессор, — каждый образованный человек такие вещи помнит со школы. — Он подхватил Мидиана за локоть и сопроводил до своего профессорского дивана. — Присядьте-ка, мой юный мечтатель, и расскажите-ка мне, старому агорофобу, почему вам не дают покоя легенды древних каранайцев? И причем здесь, в частности, мои ученики?

— На Альбе обнаружились неизвестные формы жизни. Предполагаю, что разумные, — объяснил Мидиан, устраиваясь напротив магистра наук, словно его собеседником был заурядный сетевой монитор. — Я намерен сделать высадку на грунт. На всякий случай хотелось бы иметь переводчика.

Профессор замолчал. Сначала он внимательно рассмотрел Мидиана. Потом с тем же интересом обшарил взглядом матовый пузырь панорамы, который видел ежедневно не первый десяток лет; с тем же пристрастием он изучил сумеречный свод потолка и даже пощупал пальцем накачанную теплым газом обивку дивана.

— Вы где, простите, остановились? То есть имеете ли вы место в пампиронских трущобах, где можно отдохнуть, предавшись уединению?

— Да, я устроился. Спасибо.

— Мне нужно время на осмысление. Не исключено, что смогу порекомендовать вам кого-то, разумеется, из числа лучших учеников. Но даже не знаю, прилично ли с моей стороны предложить вам встретиться в следующий раз где-нибудь на нейтральной территории? Вы уже наблюдали экваториальный биопарк?

— Как раз собирался, но не уверен, что получу свободный пропуск.

— Да что за проблема, — махнул рукой Эф, — завтра я получу для вас любые пропуска, в каждую дыру планеты. Только сделайте так, чтоб я не искал вас по связи. К примеру, на пятом уровне есть вход в экспресс-кольцо туннеля. Вам не вредят скоростные лифты?

— У меня машина.

— Здесь?

— Она на парковочном воротнике, прямо под вашей аудиторией.

— Можно взглянуть?

— Пожалуйста.

Эф подтянул к себе пульт панорамы и высветил внешний обзор, словно со школьных лет не видел такого чуда: настоящая машина, случайно залетевшая на пустую аудиторную парковку. Обзор показал ее в трех ракурсах, слепую «каплю» в ядовито красной оболочке, точь-в-точь реликтовая букашка.

— Серьезный аппарат, — пришел к выводу Эф, — такая штука способна совершать системные рейсы?

— В принципе, да… — удивился Мидиан, — но вряд ли это нужно. Обычный челнок на световом двигателе в планетарных системах выгоднее.

— Но вы прибыли на Пампирон в этой «крошке»?

— Она базовая.

— То есть вы хотите сказать, что база осталась на орбите?

Мидиан удивился еще больше: уж не думает ли профессор, что я собрался за пределы галактики на маневровом челноке с пятью посадочными местами?

— Войдите в мое положение, — объяснялся Эф, — мне предстоит рекомендовать вас, а я не имею представления даже о технических возможностях предстоящей экспедиции.

— Эта машина из комплекта астрономической базы, — доложил Мидиан, — предназначена для внешнего ремонта. База на стационаре в рабочем режиме. Никакого отношения к транспорту не имеет. На орбите Пампирона только скоростной модуль, но для полета к Альбе я приобрел совершенно иную технику. Что вам еще интересно?

— Все, — профессор погасил панораму, — мне интересно все, что касается вашей авантюрной затеи в мельчайших деталях… Завтра вы полюбуетесь рассветом в экваториальной зоне. Точное время встречи я сообщу в машину. Вы увидите издалека три трубы на приемнике старого космопорта.

— Трезубец, — уточнил Мидиан.

— Вот, мимо не пролетите. Пока эту достопримечательность не пустили на вторсырье, там всегда полно парковочных мест. Если здешний климат вам не вредит, оставайтесь снаружи.