— Ты не прав.

— Дядю Ло я тоже рисовал по памяти. Он не высидел бы на одном месте так долго. Но я не знаю, как оправдаться перед тобой? Ведь на Земле иногда происходят необъяснимые вещи.

— Это не значит, что мы не должны пытаться их объяснить.

— Что я должен объяснить тебе?

— У тебя есть причины не быть со мной откровенным?

— Но ведь это касается только меня. У каждого человека есть какие-нибудь причины… у тебя тоже.

— Не сейчас. Не с тобой. Я сказал, что хочу знать о тебе все и готов пожертвовать любыми причинами. Спрашивай, если интересно.

Альба задумался, будто такой ход не был предусмотрен правилами игры; будто под открытым забралом противника он увидел собственное отражение, но опустить копье означало погибнуть. «Зеркальные проекции», — почему-то сработало в голове у Матлина, мгновенный интуитивный импульс, не поддающийся логической привязке; будто специально посланный для того, чтобы заранее запутать все сказанное и услышанное. «Будто это уже не в первый раз; будто когда-то, в точности так, это все уже было: мы сидели напротив друг друга, на стене висел Гренсов портрет… стул скрипел, гудел дымоход, его руки точно так не находили места, ощупывая столешницу… Обман памяти, — успокаивал себя Феликс, — это случается и с нормальными людьми». «Зеркальные видения, — внушал ему импульс, — нормального человека память не обманет…»

— Я похож на своего отца? — неожиданно спросил Альба.

— Нет, — решительно ответил Матлин. Так решительно, что Альба не сдержал улыбки, — твой отец преследовал меня, а ты все время норовишь удрать. Я предпочел бы поменять вас местами.

— Я не знаю, зачем он это делал. Наверно, ты был ему симпатичен.

— Он тоже был мне симпатичен.

— Тогда зачем ты выгнал его с Земли?

— Я боялся.

— Меня ты тоже боялся?

— Да.

— Почему? Я также ненормален?

— Ты обладаешь способностью, которая внушает мне страх.

— Мое предвиденье будущего?

— Кто сказал, что ты предвидишь будущее? Ты провоцируешь его, а я не могу понять как. Пророки цивилизации вреда не приносят…

— А провокаторы? — улыбнулся Альба.

— Не знаю, поэтому опасаюсь.

— Напрасно. Провокаторы опасны лишь для самих себя. Ведь я попался в свою ловушку…

— Не думаю.

— Ты заманил меня в нее. Притом мастерски. Ты добился своего, потому что я уже никогда не вернусь на Землю.

— Чему ты улыбаешься?

— Зачем расстраиваться, если все уже позади? Что тебе еще рассказать? Если хочешь, повторим тест. Я готов.

— Нет, — возразил Матлин, — теперь я не готов. Расскажи, что произошло в тот день: вспомни, осколки зеркала на полу… вспомни, бабушка с веником. Что мама говорила тебе? Чем ты их напугал? Почему именно этот день?

— Все просто, — ответил Альба, — тогда меня в первый раз довели до приступа и я загремел в психушку. Только и всего. Тебе интересно, как меня довели?

— Это был первый класс?

— Да, я рано пошел в школу, потому что был очень способным ребенком, — в три года уже умел читать и писать. Мама гордилась мной. Они все мной гордились, воспитывали вундеркинда…

— Успокойся.

Альба тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.

— Прости, я говорю таким тоном, словно ты мне чем-то обязан.

— Говори, как хочешь, — ответил Матлин, — только говори.

— Я только и занимался тем, что радовал всех. В тот день радости был положен конец. Я должен был становиться взрослым, а значит, принимать правила игры, которых не понимаю. Если я чего-то не понимаю — то перестаю себя контролировать.

— Это было связано с учебой? Почему учителя признали тебя дебилом? Что ты натворил? Что ты, балда, умудрился не понять в первом классе?

Гренс просунул в кабинет бородатую физиономию и поглядел на Матлина, точь-в-точь как на портрете, да еще безмолвно погрозил пальцем: дескать, попробуй только обидеть ребенка. Но стоило Альбе обернуться, физиономия исчезла тотчас, словно растворилась на дверном косяке.

— Я понял одно: все они, абсолютно без исключения, желают от меня слышать только то, что знают сами; видеть меня только таким, каким себе представляют. Я просто жил, а они просто ждали, когда я умру. Я попался в свою ловушку, Феликс, и понял это благодаря тебе.

— Что произошло? Ты жил… Что дальше?..

— Остановился. Дал себе время подумать. И чем дольше жил, тем чаще стал останавливаться.

— Альберт, давай я поставлю вопрос иначе: по каким симптомам врачи определяли у тебя приступ? По потере памяти, по…

— Да, конечно, — засмеялся Альберт, — это очень удобно, особенно если при этом потерять сознание, — действует наверняка… Все останавливаются и начинают соображать.

— Так ты, засранец, способен этим управлять? Произвольно вызывать у себя амнезию?

Альба утвердительно кивнул головой, и Матлин встал, бледный, как каменный утес над чистым озером, кишащим разноцветной и неуловимой рыбой.

— В таком случае, чем обычные видения отличаются от зеркальных? Тем, что они тоже… управляемы?

Альба красноречиво промолчал.

— Это так или нет? — настаивал Матлин.

— Считай, что ты меня вылечил, — прошептал Альба и поднял на него свои проникновенно синие и очень честные глаза. — Я, правда, не понял как, но то, что вылечил, — это точно.

«Детектор лжи» Матлина категорически отказался признать в этом утверждении ложь.

— Если я правильно понял, — торжественно произнес он, — пришла твоя очередь загонять меня в ловушку.

— Ты обязательно выберешься из нее, — ответил Альба, — а я уже никогда… Не потому, что твоя ловушка надежнее. Потому, что у тебя есть выбор, а у меня его нет.

Итак, вплотную подобравшись к фигурам, в частности к интересующему нас оркариуму, который является по счету пятым, имеет смысл освежить в памяти четыре предыдущие. А заодно, для завершения этой геометрии, хотя бы вскользь упомянуть о двух оставшихся, потому что по Аритаборской раскладке их ровно семь, а других раскладок я не знаю. Так же как не знаю, каким образом эта семерка соотносится с семью днями творения, семью нотами, семью цветами радуги, семью направлениями мутации в гуманоидах версии WW и так далее, поскольку к нумерологии отношусь с подозрением.

Каждая из фигур в Языке Ареала имеет свой знак, но я его, пожалуй, на плоскости не воспроизведу, поэтому обозначу, как сумею:

Да и вообще, последние две фигуры стоило бы приберечь на случай крайне пессимистического состояния духа.

Термин «орка» имеет вполне конкретное происхождение. В Языке Ареала является чем-то вроде противопоставления слову «фекта». Изначально они употреблялись в одной связке: орка-фекта, фекта-орка. Оба словечка уходят корнями в стародавние аритаборские времена и объясняются на уровне истории языка. Сейчас приведу пример, и все станет ясно. Даже не пример, а саму причину происхождение слов: стеклянные купола наружных платформ — песок, застывший в форме прозрачного купола, напылялся на силовое поле нужной температуры и формы. Построение этого поля — внутренняя сторона дела, которая включает в себя действия оператора и физические свойства термальных полей, — фекта. Внешняя сторона — буря, поднимающая пески и заставляющая их курсировать над поверхностью планеты, — орка. Результат — полезное дело в виде прозрачного герметичного покрытия нужной формы.