Но Баю являл собой образец спокойствия и внимания. Макет продолжил работу, а сферическое тело опоясала яркая алая полоса. На миг она сжалась в графический узор и снова распрямилась с упругим звоном отпущенной тетивы. Баю застыл в той позе, в которой его застало первое древнеаритаборское послание, и не шелохнулся, пока алая полоса не исчерпала информацию и не исчезла. В недрах макета на месте зоны Аритабора обозначилась алая точка, которую человеческий взгляд не уловил бы под микроскопом, и как только схема пришла в действие, Баю стукнул рукой по подлокотнику кресла, что означало в переводе на человеческий язык: «Эврика! Бросайте все дела, бегите все сюда, глядите, что я нашел!» Но все и так были здесь и видели, как в массе вращающегося макета, сквозь внутренние течения и превращения, проскакивает едва уловимая глазом «молния» от центра к границе ареала всякий раз, когда алая точка оказывается на прямой линии между центром и одной из пограничных оркариумных пустот.

— Ты успел что-нибудь понять? — спросил Матлин.

— Почти все, — ответил Баю и обернулся к Голли. — Ты спрашивал меня, как работает оркариум? — Он включил общую оркографическую разметку схемы и макет растянулся, будто самонапряженная конструкция, от центра к пограничным пустотам, а хаотичная масса, находящаяся внутри, дернулась, пришла в движение, повинуясь импульсам, пульсирующим в контуре сферы. Это было похоже на экзотическое соцветие, которое, казалось, сейчас же взорвется и вдребезги разнесет корабль. Внутренние индикаторы корабля почувствовали опасность. Но Баю остановил процесс и погасил фон до такой степени, чтобы на макете были видны лишь самые сильные желтоватые жилы и узлы, обозначающие направление наиболее мощных и стабильных импульсов. Без долгого визуального анализа в этих жилах несложно было узнать элементарную схему основных каналов ЕИП. Баю указал лучом в один из самых крупных узлов.

— Вы помните, что зона Аритабора осталась здесь? Фрей, ты спрашивал меня, почему мадиста не проявляет интереса к посредникам? Смотри, что у них за «нейтралитет». — Он еще раз смоделировал направленный импульс, который взрывной волной прошелся от центра к пустоши. — Еще раз смотри, что они сделали… Они всего лишь защитили планету от импульса. Подставили орка-отводящую антенну — мальчишку твоего, Альберта… вывели на орбиту. Любая мадистогенная субстанция притягивает к себе орка-импульсы. Им нужен был Альберт, даже не мы, и уж тем более не наша потешная лаборатория. — Но Феликс уже ничего не понимал. — Теперь гляди сюда. — Баю повел лучом по аналогичному каналу в структуре ЕИП и остановился на точке, симметричной Аритабору относительно центра. — Информационный ключ мы скачали отсюда. Здесь зона, которую узнал Суф. Каким образом мы провернули этот фокус?

— Это ты кого спрашиваешь? — уточнил Суф.

— В связи с чем тебя туда понесло и не было ли в тот момент с тобой Фрея?

— Вспоминаешь? — спросил Суф Малина. Но Матлин пребывал в прострации и вряд ли вспомнил бы что-либо даже на привычной маршрутной сетке.

— Здесь недалеко ЦИФ, — предположил он.

— Да, здесь они подрались с Али-Латином, — объяснил Суф, — мы выбрали ближайшую похожую на Землю планету, чтобы Феликс мог снять с себя протектор.

— Вы до сих пор уверены, что планету выбрали вы? — Баю погасил работу программы и повалился в кресло. — Боюсь, что именно в этой координате посредники сели вам на хвост. Все шло к тому… даже желание Альберта уйти на орбиту в тот злополучный день.

— Он рвался из Аритабора, — сказал Матлин, — это мы его застопорили на орбите.

На физиономии Баю выразилось недоумение.

— Так оно и было, — подтвердил Голли, — мы побоялись его отпустить.

Недоумение Баю от этого меньше не стало.

— Значит, сын Али оказался умнее нас?

— Что хочешь, говори, — сказал Суф, — а морда Латина мне не понравилась сразу. У меня было предчувствие, что он использует Феликса.

— Я сам себя использовал, — ответил Феликс.

— Что хочешь, говори, — добавил Баю, — я не верю, что мадиста играет на стороне посредников, а вот мы, оказавшись между ними, могли бы влипнуть в историю похлеще.

— Только не я, — заявил Матлин, — с меня довольно. Их счастье, что все обошлось. Тем более мы наверняка не первые и не последние. Такие идиоты, как мы, им нужны раз в несколько тысяч лет для поддержания «мадистонейтралитета».

— Не знаю, что им нужно на самом деле, — возразил Баю, — мы нашли пока только астрофизические оркограммы — это частный случай, я не могу по нему строить универсальных гипотез.

— А я построю, — настаивал Матлин, — одну гипотезу. Я вам так скажу, их счастье, что с Альбертом все обошлось. Их счастье. Не знаю, откуда они вывалились. Не знаю, легенды это или реальность. Не знаю, есть у них исходная координата или нет, но если с мальчиком что-нибудь случится, конечную координату я им организую. Даже если мне придется положить на это жизнь. Это будет такая могила, чтобы ни один фактуролог не усомнился в том, что она существует.

— Ни секунды не сомневаюсь… — печально добавил Суф. — Что-то мне морда Феликса тоже перестает нравиться.

Никому не известно (и нет надежды узнать), что было на месте Аритабора до появления цивилизации. Я не имею понятия, о каких «временных факториалах» может идти речь и какой из этого надлежит делать вывод. Но, если абстрагироваться от темного доисторического прошлого, то все выглядит нормально, во всяком случае, разумно, и если уж совсем откровенно, вряд ли астариане, анализируя своих соседей по Ареалу, рассчитывали выявить бесспорную истину.

Официальная история Аритабора начинается за несколько тысячелетий до знаменитого Раскола. И с той поры не прерывается, но и, надо отдать ей должное, особых изменений не претерпевает. Все это было так давно, что память самого стойкого фактуролога может оказаться сплюснутой под глыбой времени. И нет ничего удивительного в том, что хронология того периода путанна. К примеру, точно не известно, что было раньше: раскольническая заварушка в прике или строительство «плавучих» платформ. Посредники откровенно равнодушны к хронологии. Для бонтуанцев же наведение исторического порядка — вопрос чести, а восстановление исторической справедливости — вопрос принципа. Посредникам, кроме всего прочего, наплевать на собственные «священные реликвии», такие как «первые упоминания», «фрагменты питекантропа, отчалившего в мир иной с острова Ява» и т. п. Подобное наплевательское отношение к истории астариан немало озадачило — истории, замечу, одной из древнейших цивилизаций Ареала и отнюдь не самой пропащей.

Объяснялось это явление во все времена по-разному. Одно из самых остроумных, на мой взгляд, объяснений выглядит так: прошлое этой цивилизации может оказать пагубное воздействие на ее будущее. И все. Как флаг с «веселым Роджером» — не влезай, убьет. Никаких тебе сопроводительных объяснений, никаких летописей о всемирном потопе, никакого предчувствия судного дня. Можно, конечно, напрячь фантазию и представить себе, как жили-были аритаборцы; выглядели почти как арабы или древние египтяне, если не сказать, на много менее эстетично; питались, по всей видимости, ящерицами и песчаными змеями; рыли норы в земле и делали посуду из стекла. То ли с неба упали, то ли выросли из обломков предыдущих цивилизаций. «Вопрос не в том, — скажет типичный посредник, — сколько змеиных яиц слопали мои предки, прежде чем открыть законы вселенского абсурда. Вопрос в том, способен ли ты верно понять эти законы?» — и будет совершенно прав, потому что мы медленно, но верно подходим к одной из самых аномальных тем на стыке фактурологии, мадистологии, астрохимии, биофизики, психогерменевтики… и тому подобного. К вопросу о возникновении цивилизации как таковой из НИЧЕГО.

На первый взгляд эта тема должна показаться совершенно естественной. Более того, хотя бы две версии на эту тему испокон веков имеет при себе каждая уважающая себя цивилизация, ибо ее прогрессирующее мировоззрение должно привязываться к чему-то незыблемому хотя бы с одного конца. Землянам оказалось достаточно молнии, которая, попав в мировой океан, спровоцировала появление органики, понимай, как хочешь. (Версию о проникновении жизни из космоса мы не рассматриваем, ввиду ее заведомо вторичного характера.) Что же касается молнии — тут не все так просто. Сразу возникает желание сунуть электроды в стакан с морской водой и поглядеть, что получится. Или, на худой конец, допросить осведомленного химика. Но с химиками, оказывается, чрезвычайно тяжело разговаривать на такие темы.