Дядюшка Суф, однако, как и предполагалось, к намеченному сроку остыл и разгуливал взад и вперед по пилотской палубе в молчаливой задумчивости, сцепив за спиной руки в защитных перчатках с тонкими лучевыми наконечниками. «Роют архивы», — отметил про себя Голл и спросил нарочито робко, опасаясь шквала эмоций по поводу своего недавнего подвига:
— Они здесь?
— А что бы я здесь делал один? — спокойно ответил Суф, и Голли вздохнул с облегчением.
— Как вы работали с Часами Хаброна?
— Кальтиат работал. Я держал корабль.
— Что-нибудь ненормальное было?
— Когда здесь будет все нормально, — заявил Суф, — я вернусь в Корун и буду проектировать антенны в космопортах.
— Ксар хочет вас видеть. Он сильно озадачен происходящим.
— Ах, вот как! Тогда попробуй вытащить их из архива.
— Что они ищут?
— Они давно забыли, что ищут. По-моему, им все равно, что искать, лишь бы никогда не найти. Иди, они будут счастливы, когда узнают, что ты здесь. Только ты позволяешь им бесконтрольно морочить себе голову.
На корабле Суфа была развернута походная смотровая лаборатория. Задействованы все виды панорам и считывающих устройств. Все светилось, переливалось, при этом никаких признаков жизни ни на одной из палуб не наблюдалось, только одиноко вращающееся кресло в эпицентре праздничного мероприятия говорило о присутствии Феликса. Без этого кресла, которое Голли прежде видел лишь в книгах отца, Феликс не был бы Феликсом и не ощущал бы себя землянином.
Но не успел Голли оглядеться, как в лаборатории появился Баю и тут же обратился к нему с пространной речью:
— Я же говорил, посредники не могли допустить утечки информации. Если б аритаборская мадистология действительно существовала, они не чувствовали бы себя так вольготно. Это стало бы сенсацией. Что скажешь, акрусианин?
— Что такое «рабочие оркограммы»?
— Рабочие оркограммы? — удивился Баю. — Рабочие оркограммы… — он устроился в кресле Феликса, — Фрей, тебе где-то попадался блок «раннефактурные оркограммы»…
— Да, — отозвался Феликс.
— Вспоминай где и жди меня, — в ту же секунду Баю исчез, ни слова не объяснив. Но вскоре все четверо собрались вокруг центральной панорамы и приступили к изучению блока.
— Очень большой объем, — заметил Баю и для начала задал поиск возможных привязок к Аритабору.
— Нет, — ответила программа блока.
Что только Баю ни пытался с ней сделать, как только ни старался ее обмануть, — программа оказывалась хитрее и не по-фактурному сообразительней пользователя. Это могло говорить лишь о том, что делал ее отнюдь не фактуриал, а значит, скорее всего, это чистейшая аналитика, не имеющая привязки к подлинным фактам. Если Баю удавалось загнать программу в тупик, она отключалась, выдавая ему иллюстративные навигационные схемы любой из произвольно взятых зон. На вопрос, что бы это могло означать, Суф ответил предельно однозначно:
— По-русски это прозвучало бы так: «А не пошел бы ты, мужик, куда-нибудь… туда-то и туда-то…»
— Куда? — с надеждой воскликнул Баю.
Но Суф лишь кивнул на Феликса.
— Он тебе объяснит.
Феликсу было не до шуток.
— Если ты расскажешь мне, наконец, что такое «рабочие оркограммы», — напомнил Голли, — я объясню, что имелось в виду…
Баю изобразил рукой красноречивый, но крайне бестолковый жест, который так и завис в пустоте под сводом темного пространства отсека, а панорама рефлекторно скопировала его в виде сюрреалистической фигуры, завернутой в трехмерное пространство.
— След мадисты… — сформулировал он наконец, — это слишком общий термин, его невозможно объяснить, если нет конкретного предмета…
— Все ясно, — успокоился Голли.
— Это… — Баю задумался, подбирая универсальное определение, пока сам не «завис» где-то между нижней панелью и темной макушкой потолка.
— Ну-ка, заставь ее еще раз показать последнюю картинку, — попросил Суф, — и дай проекцию на мою навигационную сетку.
Баю моментально спустился с неба на землю, накинулся на программу и мучил до тех пор, пока не добился нужного результата.
Суф деловито прошелся мимо своих панелей, затем остановился и гипнотическим взглядом впился в изображение.
— Знаешь, что я могу сказать, — произнес он, — впрочем, я могу ошибаться… Но, кажется, эта зона мне знакома.
Баю поднялся, было, к связи с «навигатором», но Суф одним предостерегающим жестом вернул его на место.
— Я знаю эту зону. Проблема в том, что такой вид она будет иметь через черт знает сколько триллиардов лет назад. Если я прав, вы ищете не в тех временных координатах.
— Ты это… интуитивно? — уточнил Матлин. — По динамике?
— Да, эта зона мне слишком хорошо знакома. Странно, что ты ее не узнал. Ну-ка, Голли, сделай прогноз состояния зоны Аритабора примерно через тот же срок.
— По динамике? — уточнил Голл.
— Нет, по моей заднице, безмозглый лягушачий головастик. И поскорее!
Вторая карта легла наверх, и Баю отъехал от пульта, словно испугался галлюцинации.
— Они идентичны? — не поверил он. — Ты уверен?
Но Суф не то чтобы сомневался, а был удивлен ничуть не меньше.
— Что это за временная координата? — вмешался Матлин, стараясь отвлечь коллег от безмолвного созерцания астрофизических картин.
— Ты хотел вычислить возраст посредников? — спросил Баю, возвращаясь к пульту.
— Я до сих пор еще хочу…
— А этой цивилизации еще нет на свете. Срок ее появления находится, я извиняюсь, в далеком будущем… не знаю, как его вычислить. Подозреваю, что их «мадистология» находится там же.
— Где?
— Знаешь, что обозначает «факториал» в аритаборской математике?
— Бесконечность? — предположил Феликс.
— Это даже я знаю, — проворчал Суф.
— Знаешь, так объясни.
— Знак циклического предела, — объяснил Баю.
— Бесконечность имеет два направления: в прошлое и в будущее, — добавил Суф.
— Так куда она направлена у посредников?
— В аритаборской математике, — заметил Голли, — не имеет значения. Это философская, абстрактная категория. Еще одна логическая фигура.
— Невозможно определить ни возраст цивилизации, ни направления, в котором следует его измерять, — еще раз попытался объяснить Баю. — Теперь ясно? — Он заглянул в безумные глаза фактуриала Фрея.
— Ясно, — ответил Фрей. — Ну, и что вы думаете по этому поводу?
— Думать — ваше дело, — заявил Суф, — мое дело держаться подальше от любого рода нонсенсов.
— Ты уверен, что динамика зоны направлена в будущее? — уточнил Баю, устраиваясь за пультом. — Что это не аномалия…
— Я уже ни в чем не уверен, — ответил Суф и покосился было на Матлина, но тот сразу же дал понять, что на роль аномалии он никак не годится. — Ты действительно ничего не помнишь или издеваешься надо мной?
— Ах, чтоб они провалились, эти посредники. Хоть бы одного из них прижать и допросить… — рассуждал Баю, приступая к новой серии попыток вскрыть архив.
— С применением методов святой инквизиции, — добавил Матлин, но подозрительный взгляд Суфа ни на градус не отклонился от его персоны.
Баю ввел в программу полученную схему и стал применять абстрактный факториал-временной ключ к конкретной закодированной информации блока. Изображение сдвинулось и стремительно пошло на удаление. По контуру картинки поползли знаки, которые узнал бы любой аритаборский школяр, — древние посреднические «линейные письмена», те, что дошли до современников как памятник цивилизации, которая считалась старше, чем история Аритабора. Расшифровать же письмена были способны лишь истинные лингвисты.
Звездный пейзаж удалялся, превращаясь в туманные скопления, которые затем становились похожими то на аморфную, вязкую массу, то на скопище плазмы, и чем дальше, тем больше сгущалась картинка панорамы; тем сильнее сбивалось астральное вещество; тем плотнее выглядела схема, пока ее размеры не улеглись в сферический контур пульсирующей массы. Линейные знаки замерли и обозначили исходную пространственно-временную координату. То, что касалось пространства, Матлин понял сразу, и, не зная языка, без переводчика он разобрался бы, что перед ним макет ареала, готовый к работе. А временная координата вызвала недоумение даже у Баю — такие обозначения им прежде не попадались. Здесь явно было что-то не то либо с языком, либо с обозначением, либо с самим временем.
