В открытой двери стоял Юрин дед.

— Вы бы хоть попрощались, — прошамкал он, — а то не ровен час, заберут в армию и домой не пустят…

Юра на мгновенье задержался, но почуяв в тоне деда иронию, весело ответил:

— Ничего, дедушка, после победы увидимся!

За воротами Тимка предложил:

— Сейчас зайдем прямо к капитану Куликову, потребуем, чтобы завтра же отправил на фронт. Не имеет права отказать, правда?

В своем праве идти на фронт Юра тоже не сомневался. Он знал, что военком встретит их улыбаясь, посадит к столу и, как тогда, при оформлении заявки в авиашколу, начнет выспрашивать обо всем.

— Ты как решил: в авиашколу или прямо на фронт? — отдуваясь от быстрой ходьбы, спросил Валька.

— Прямо на фронт.

— Без пересадки?

— Чего же пересаживаться. Воевать надо.

Ему нравились новые, появившиеся в этот день слова: «фронт», «воевать». Еще вчера он встречал их только в книжках как необходимую принадлежность легендарного прошлого. А сейчас произносит их в самой прямой связи со своей судьбой. Может быть, через несколько дней — всего лишь через несколько дней! — он сам пойдет в бой, будет воевать, как Павка Корчагин, будет настоящим солдатом. Вчера еще он с друзьями учил уроки, волновался и переживал за каждую оценку. И вот за час-два все изменилось. Все то вчерашнее стало вдруг таким незначительным, таким несерьезным, как и само детство, оставленное за этой чертой.

Около военкомата была огромная толпа. Люди сидели на высокой завалинке, на перилах и ступеньках крыльца и просто лежали на траве в ограде. Многие были с котомками, с чемоданами.

— Наверное, уже отъезжают! — испугался Тимка. — Бежим.

И они припустили рысью. Только когда взбежали на крыльцо, услышали долетевшие до них шутки:

— Торопитесь ребята! Вас только и ждут.

— Это они самые?

— Они-и. Из-за них и задерживается наступление Красной Армии.

— Наряд им вне очереди за опоздание…

В большой прихожей, куда они с трудом пробрались через забитый людьми коридор, встретили чуть ли не всех одноклассников. Были здесь ребята и из девятого, и даже из восьмого «в» Генка Протопопов пришел.

— Ну что? — спросил Валька.

— Бесполезно, — поправил пальцем очки на переносье Родька Шатров. — Не ходите. Говорит, понадобитесь — вызовем, а сейчас пока приказа нет.

— Но вы ему доказывали, что мы не можем ждать, что мы добровольно? — сердито спросил Юрка.

— А думаешь, не доказывали, — возмутились ребята. — Думаешь, так, для проформы пришли сюда!

— Попытайте еще вы, если не верите.

Юра оглянулся на Вальку.

— Пойдем.

Они протиснулись к столу. Молодой человек в военной форме без петлиц, не обращая ни на кого внимания, старательно выводил столбцом фамилии. Юра толкнул локтем Вальку.

— Нам надо к военкому, — кашлянув, произнес тот.

Человек поднял голову.

— Добровольцы?

— Да, добровольцы.

— На фронт хотим, — добавил Юра.

— На этот счет пока никаких указаний нет. Призвать не можем. Ждите, — машинально, уже, наверное, в сотый раз за день повторил он. Потом поднялся, окинул взглядом комнату. — Товарищи, освободите помещение! Сколько можно говорить…

— Вы нас пропустите к комиссару, — потребовал из-за Юркиной спины Тимка Переверзев.

— Правильно, — поддержали голоса. — А освободить помещение всегда можно!

— Товарищи! — приложил руки к груди молодой человек. — Я сам готов пойти добровольно, но…

Его перебили:

— Нас это не интересует. Пропустите к военкому.

Стеснение, какое обычно охватывает ребят в любом государственном учреждении, исчезло. Они осмелели и требовали настойчиво.

— Ну хорошо, — уступил человек в форме. — Я доложу.

Но в этот момент дверь кабинета распахнулась и вышел комиссар с бумагами в руках.

— В чем дело? — спросил он суховато.

— Да вот требуют, чтобы пропустили к вам, товарищ капитан.

Военком строго посмотрел на загорелые возбужденные лица вчерашних — в самом прямом смысле — десятиклассников.

— Что у вас? Добровольцы?

— Добровольцы, товарищ комиссар, — ответил за всех Валька.

— Пока что, товарищи, призывать не имею права. На днях будет приказ относительно призывников, тогда вызовем всех.

Но, заметив недоверие и даже разочарование на безусых лицах парней, он уже мягче пояснил:

— Чтобы призвать вас и направить в часть или в училище…

— Мы в училище не пойдем, — перебил Тимка. — Нам прямо на фронт надо.

— Ну вот, видите, — развел руками военком, — вам непосредственно на фронт надо. Так вот, чтобы отправить вас в часть, надо иметь заявку от командования части. А притом ведь в армии это не в колхозе, там дисциплина — прежде всего. Тем более в военное время. Вас и спрашивать не будут, хотите вы в училище или не хотите. Потребуется — пошлют. — Военком опять развел руками. — Вот так, товарищи. А сейчас идите и отдыхайте, готовьтесь. Скоро призовем.

Юра хотел сказать комиссару, что готовиться им нечего, что они уже готовы идти на фронт, но военком положил на стол бумаги и, не глядя больше на ребят, ушел в кабинет.

— Ну, что я вам говорил! — человек в форме без петлиц тоже развел руками, явно подражая военкому. — Не может. А никто не хочет понять этого. Сегодня целый день идут и идут, и каждый спорит.

— Пошли, ребята, — махнул рукой Валька.

И они гуськом стали пробираться на улицу. На крыльце остановились.

— Ну, что? — спросил их лежавший на траве мужчина. — Мы же говорили вам, что опоздали.

Валька недружелюбно посмотрел на него.

— А вы не отчаивайтесь, мальчики, — заметил другой. — И на ваш век хватит этой войны. Еще навоюетесь…

Тимка достал папиросу, с видом заправского курильщика постучал мундштуком о ноготь большого пальца. К пачке сразу же потянулось несколько рук. По привычке оглянувшись по сторонам, закурили.

С поезда Сергей пешком направился к большому серому зданию СибВО. Потертый чемоданчик с парой белья, полотенцем, булкой материного хлеба и куском сала нисколько не тяготил его. Старый плащ, перекинутый через руку, тоже не мешал. Сергей шагал по знакомой улице неторопливо. Сколько уж лет он не был в Новосибирске? Как совпартшколу окончил, так и не приезжал больше. Город почти не изменился. Только вроде бы военных стало больше. Он был уверен, что сейчас оформит в отделе кадров документы и ему разрешат на сутки отлучиться — съездить в Куйбышев к жене. Недавно он отправил Ладу в отпуск к ее родным. Не прошло и трех недель — война. На второй же день он дал Ладе телеграмму, чтобы немедленно возвращалась домой. А наутро, поразмыслив, что она здесь будет делать, если он уйдет в армию, дал вторую, чтобы никуда не выезжала. Попозже решил, что ей все-таки будет лучше около него. А вчера послал четвертую с сообщением, что он уходит на фронт. Надо было вызвать ее в Новосибирск попрощаться — не догадался…

В отделе кадров народу — не протолкаешься. Он сдал пакет дежурному. Тот устало сказал:

— Пройдите в дэка — в Дом Красной Армии — и ждите, вызовем.

— Скажите, а долго ждать придется?

Дежурный посмотрел на Сергея с нескрываемым укором, словно сказал: здесь армия, а не колхоз, вам-то следовало бы это знать.

— Я в том смысле, — поспешил пояснить Сергей, — что хотел бы попросить разрешения отлучиться. У меня жена в Куйбышеве. Не в том, что на Волге, а в этом, за Барабинском — хотя бы попрощаться.

— Едва ли разрешат. Мы здесь долго не задерживаем.

И Сергей пошел в ДКА. В огромном зале на диванах, на стульях, на чемоданах и просто на полу сидело множество запасников. Кое-кто в военной форме, хотя и без знаков различия, а большинство в гражданской одежде. Головы всех были повернуты в одну сторону к репродуктору. На Сергея зашикали. Он замер у дверей прислушиваясь. Передавали обозрение военных действий. Диктор приглушенным басом с заметными скорбными нотками читал: «На Северном направлении наши войска ведут упорные бои с превосходящими силами противника в районе Тарту — Псков — Идрица. Враг рвется к Ленинграду и Таллину. Здесь, на дальних подступах, советские воины грудью защищают эти города… На Смоленском направлении кровопролитные бои идут за узловые станции Полоцк, Витебск, Орша, Жлобин. Наши войска оказывают упорное сопротивление несметным полчищам немецко-фашистских танков и пехоте…