Воронов думает, что выиграл. Пусть думает, пусть радуется своей жалкой победе.

Он усмехнулся, глядя в окно на проплывающие пейзажи, и в голове уже начали складываться новые, более масштабные планы. Консорциум вывезет его, даст новое имя, ресурсы и возможности. Он начнёт заново, но уже с опытом, с пониманием того, как работает эта система. И тогда…

– В следующий раз мне нужно больше ресурсов, – сказал он вслух, не отрывая взгляда от окна, уверенный, что его слушают и записывают каждое слово. – Я знаю его слабости теперь. Мы ударим по «Эдему» изнутри. Нужно просто…

Он замолчал, ожидая ответа или подтверждения, но тишина в салоне оставалась абсолютной. Чернов нахмурился, повернулся к агенту Консорциума, который сидел напротив него на соседнем сиденье.

Мужчина выглядел неброско – высокий, худощавый, в безупречном тёмном костюме, с зачёсанными назад волосами и лицом, на котором не было ни единой эмоции. Он смотрел в планшет, и казалось, что ему абсолютно плевать на то, что говорит Чернов. Его глаза, спрятанные за темными очками, скользили по данным на экране с выражением лица человека, который видел слишком много, чтобы что‑то его удивляло.

– Ты меня слышишь? – спросил Чернов с раздражением, которое начало просачиваться сквозь его уверенность. – Я говорю о следующей операции. О том, как мы вернёмся и возьмём реванш. Я ценный актив для Консорциума. Знаю регион и всех игроков. Я знаю, где бить Воронова, чтобы…

Агент наконец поднял взгляд от планшета и посмотрел на Чернова. В его взгляде не было ничего – ни интереса, ни уважения, ни даже раздражения. Только пустота, как у человека, который смотрит на вещь, которая перестала быть полезной.

– Матвей, – сказал агент спокойно, и голос его был почти скучающим. – Вы кажетесь умным человеком. Скажите, неужели вы всерьёз думали, что мы спасаем неудачников?

Чернов замер, держа бокал виски в руке, и почувствовал, как внутри холодеет. Слово «неудачник» повисло в воздухе, как оскорбление, которое нельзя проигнорировать.

– Я не неудачник! – выпалил он, и голос прозвучал громче, чем он хотел, почти истерично. – Меня предали! Соколов, Лисицына, Тихонов – они слились при первом же ударе! «Бык» не удержал наёмников! Это был форс‑мажор! Я не мог предвидеть…

Агент улыбнулся, но эта улыбка не коснулась глаз, и она была ледяной. Он убрал планшет в портфель, застегнул его. Каждое его движение было наполнено спокойной уверенностью человека, который контролирует ситуацию полностью.

– Форс‑мажоров не бывает, Матвей, – сказал он мягко, но в этой мягкости сквозила угроза. – Бывает только никудышнее планирование и плохое исполнение. Вы получили ресурсы, нашу поддержку, связи и деньги кланов. И что вы сделали? Вы проиграли. Воронов разорвал вас в клочья, даже не напрягаясь.

Чернов почувствовал, как его руки начинают дрожать, и виски расплескался в бокале. Он поставил его в подстаканник, пытаясь сохранить хоть какое‑то подобие контроля над ситуацией, но внутри поднималась паника.

– Я отработаю, – сказал он, и голос звучал уже не так уверенно, как раньше. – У меня есть план. Я знаю, где ударить. Мне просто нужно время, ресурсы, новая команда. Я могу…

Агент покачал головой медленно, словно объясняя что‑то очень глупому ребёнку.

– У нас тоже есть план, Матвей. План утилизации активов.

Чернов смотрел на агента, и мозг отказывался обрабатывать эти слова, потому что они не укладывались в ту картину мира, которую он себе нарисовал. Утилизация – это слово применяют к мусору, а не к людям.

– Ч‑что? – выдавил он охрипшим голосом. – Что ты сказал?

Агент наклонился вперёд, сложил руки на коленях, и взгляд его стал ещё холоднее, если это вообще было возможно.

– Вы стоили нам денег, Матвей – много денег. Инвестиции, связи, ресурсы – всё это было вложено в вас, и всё это было потеряно. Консорциум не терпит убытков. Мы не благотворительная организация. Когда актив перестаёт приносить прибыль и начинает приносить проблемы, его утилизируют.

Чернов почувствовал, как его сердце начинает колотиться так сильно, что кажется, вот‑вот выскочит из груди. Руки стали влажными от пота, и он вытер их о брюки, пытаясь сохранить хоть какое‑то подобие спокойствия.

– Ты… ты шутишь, – прошептал он, но даже сам не верил в свои слова. – Я же… я ценный источник информации. Я знаю Воронова. Я могу помочь вам…

Агент улыбнулся снова, и эта улыбка была хуже любой угрозы.

– В том месте, куда мы едем, вам не понадобятся ресурсы для новой операции. Вам вообще ничего не понадобится. И язык тоже.

Чернов почувствовал, как кровь отливает от лица, и холод разливается по всему телу, парализуя его. Он резко дёрнулся к двери, схватился за ручку, потянул её изо всех сил, но дверь не открылась. Он попробовал ещё раз, дёргая ручку так сильно, что пластик скрипнул под его пальцами, но результат был тем же – дверь не поддавалась ни на миллиметр.

– Откройте дверь! – закричал он, и голос сорвался на крик. – ОТКРОЙТЕ НЕМЕДЛЕННО!

Агент смотрел на него с тем же спокойным, почти скучающим выражением лица, словно наблюдая за животным, которое мечется в клетке.

– Успокойтесь, Матвей. Не нужно делать ситуацию сложнее, чем она есть. Смиритесь. Это бизнес – ничего личного.

Штаб Имперского Военного Разведывательного управления. Столица. Поздний вечер.

Генерал Соколов стоял у панорамного окна своего кабинета и смотрел на ночную столицу, раскинувшуюся внизу бесконечным морем огней. Город жил своей жизнью – машины ползли по проспектам, окна небоскрёбов светились тысячами огоньков, где‑то далеко мигали огни рекламных щитов. Всё было упорядоченно, предсказуемо, контролируемо. Вот только Соколов знал, что это иллюзия.

К сожалению, контроль никогда не был абсолютным, а сейчас и подавно, ведь главная угроза этому контролю росла где‑то там, на периферии, в маленьком городке под названием Воронцовск, который превратился в занозу, торчащую в боку Империи.

Он повернулся к столу, где лежали разложенные документы и отчёты. Они пришли в течение последних суток – оперативные сводки, аналитические записки, фотографии со спутников. Каждый документ был помечен грифом «Совершенно секретно». Все эти данные была подтверждением того, что ситуация вышла из‑под контроля.

Соколов опустился в кресло, положил стакан на стол и взял верхний отчёт, хотя знал его содержание наизусть – он перечитывал его уже три раза за вечер, каждый раз надеясь найти хоть какую‑то зацепку или слабость, которую можно было бы использовать.

«Операция „Котовск“. Итоговый отчёт. Чернов, Матвей – статус: провал. Экономическая атака на структуры Воронова – результат: нулевой. Объект „Эдем“ – статус: укрепился, расширяет влияние.»

Соколов швырнул отчёт на стол с такой силой, что бумаги разлетелись по поверхности. Он следил как Чернов усиливал своё влияние в регионе, строил свою маленькую империю на заводе «Деус», собирал вокруг себя союзников и наёмников. Соколов не вмешивался, не помогал, не направлял – просто наблюдал и надеялся, что этот местный игрок окажется достаточно амбициозным и достаточно безрассудным, чтобы столкнуться с Вороновым. И тогда, возможно, они ослабят друг друга, а ИВР останется только собрать осколки, не пачкая рук.

Идеальный план – пусть региональные хищники грызутся между собой, пока Империя наблюдает со стороны.

Но этот идиот провалился так быстро, что даже Соколов, который видел немало катастроф в своей карьере, не ожидал такого масштаба разгрома.

Три дня. За три гребаных дня Воронов разорвал Чернова в клочья, используя какую‑то новую экономическую стратегию, которой раньше не показывал. Юридические атаки, финансовые блокады, медиа‑кампании – всё было сделано так профессионально, что Соколов не мог не признать очевидное: у Воронова появился кто‑то очень умный – кто‑то, кто знает, как разрушать империи изнутри, не прибегая к грубой силе.