Городская столовая находилась в центре Котовска, в старом кирпичном здании, которое помнило ещё старые времена. Большой зал с длинными столами и тусклыми лампами под потолком. Место, где рабочие обедали после смены – дешёво, быстро и без изысков.

Сегодня столовая была закрыта для посторонних.

Даниил стоял у входа, глядя на двери, за которыми уже собирались люди. Григорий рядом курил, нервно затягиваясь. Антон молча проверял засовы на дверях – они договорились с владелицей столовой и она согласилась закрыть заведение на час «для частной встречи» и не задавала лишних вопросов.

Мурзик сидел на плече Даниила, изредка мяукая и переминаясь с лапы на лапу.

– Готов? – спросил Григорий, затушив сигарету о стену.

Даниил кивнул молча. В руках он держал старый потрёпанный портфель – тяжёлый, набитый документами. Нина Петровна передала ему всё, что смогла достать: анализы воды, отчёты о смертности, фотографии больных детей, распечатки исследований.

Григорий толкнул дверь, и они вошли.

Зал был заполнен.

Даниил остановился на пороге, окидывая взглядом собравшихся. Шестьдесят человек. Может, семьдесят. Все сидели за длинными столами, кто‑то курил, кто‑то пил воду из пластиковых стаканов, кто‑то просто молчал, глядя в стол.

Мужчины и женщины. Все с усталыми лицами и с настороженными глазами.

Василий, лысый бригадир, которого Даниил встретил в «Яме», сидел в первом ряду. Увидев Даниила, он кивнул – коротко, подбадривающе.

Худой с провалившимися щеками сидел рядом с ним, сжимая кружку с чаем.

Ещё десяток знакомых лиц из подвала. Остальные – новые. Те, кого привели вчерашние слушатели.

Даниил прошёл через зал к передней части, где стоял пустой стол. Григорий и Антон остались у дверей. Мурзик спрыгнул с плеча Даниила и устроился на краю стола, свернувшись клубком.

Кто‑то из зала негромко хмыкнул:

– У тебя кот?

Даниил коротко обернулся:

– Да.

И больше ничего не сказал. Поставил портфель на стол, открыл его, начал доставать документы. Раскладывал их стопками не спеша. Анализы, отчёты, фотографии и графики.

Зал молчал, наблюдая.

Когда всё было разложено, Даниил выпрямился, обвёл взглядом собравшихся. Глубоко вдохнули и выдохнул.

Даниил взял со стола первый документ – медицинскую статистику.

– За последний месяц, с момента запуска завода, в городскую больницу обратились две тысячи триста человек. С симптомами, которых раньше не было.

Зал замер.

– Мигрени, которые не снимаются таблетками. Носовые кровотечения без причины. Вспышки ярости, когда человек не контролирует себя. Кошмары у детей. И это только те, кто дошёл до больницы. Сколько ещё молчат, терпят, думают, что «само пройдёт»?

Он положил статистику на стол, взял следующий документ.

– А вот это – график смертности. За последние три недели умерло двадцать три человека. Двадцать три. В городе, где раньше умирало три‑четыре человека в месяц.

Женщина в заднем ряду всхлипнула.

– Официальная причина? – продолжил Даниил, и голос стал жёстче. – Менингит, пневмония, сердечная недостаточность. Но врачи НЕ МОГУТ объяснить, почему это происходит МАССОВО. Почему все болезни начались ОДНОВРЕМЕННО, после запуска завода.

Он взял карту города, показал залу.

– Смотрите. Все больные живут ЗДЕСЬ. – Он обвёл район вокруг завода. – Чем ближе к «Деус» – тем хуже симптомы. Это не совпадение.

Василий нахмурился:

– Но анализы воды? Воздуха? Мы же слышали, что проверяли…

– И ВСЁ ЧИСТО! – выкрикнул Даниил. – Официально всё в норме! Потому что они проверяют ХИМИЮ! А это не химия!

Он сжал кулаки на столе.

– Завод делает что‑то с ЗЕМЛЁЙ. С самой энергией под нами. Я не знаю, как это называется, но я ЧУВСТВУЮ это каждый день. Воздух не грязный – он БОЛЬНОЙ. Вода не отравлена – она МЁРТВАЯ.

Женщина в заднем ряду встала:

– О чём вы вообще говорите⁈ Какая энергия⁈

– Я говорю о том, что ВЫ ВСЕ ЧУВСТВУЕТЕ! – рявкнул Даниил. – Мигрени! Ярость без причины! Кошмары! Вы думаете, это нормально⁈ Вы думаете, случайность, что весь город заболел за ОДИН МЕСЯЦ⁈

Он обвёл взглядом собравшихся.

– Чернов построил этот завод и запустил что‑то, чего не понимает! Что‑то, что высасывает жизнь из земли и выплёвывает обратно яд! Я не учёный, не могу объяснить, КАК это работает. Но я вижу РЕЗУЛЬТАТ – двадцать три трупа за три недели! Две тысячи больных! И с каждым днём всё ХУЖЕ!

Василий медленно встал, лицо побледнело:

– Если это правда… если они действительно нас травят… что мы можем сделать? У них наёмники! Они закрыли город! Мы в ловушке!

– ДА! – выкрикнул Даниил. – Вы в ловушке! Они посадили вас в клетку! Окружили охраной! Отрезали от мира! И теперь медленно убивают! КАК КРЫС В ЛАБОРАТОРИИ!

Он сделал паузу, давая словам повиснуть в воздухе. Потом продолжил – тише, но каждое слово било как удар молота:

– Но вы не крысы. Вы – ЛЮДИ. Вы – город. Вы – те, кто работает на этом заводе! Кто чинит их машины! Кто строит их здания! БЕЗ ВАС ОНИ – НИЧТО!

Худой с провалившимися щеками сжал кулаки:

– Что ты предлагаешь⁈ Взять вилы и пойти на наёмников⁈ Это самоубийство!

– Я предлагаю ЗАБАСТОВКУ! – рявкнул Даниил. – Завтра никто не выходит на работу! НИКТО! Завод встанет! У Чернова кончатся деньги! Наёмники не получат зарплату! И тогда мы скажем ему: ХВАТИТ! УБИРАЙСЯ ИЗ НАШЕГО ГОРОДА!

Зал замер.

Василий медленно покачал головой:

– Они нас раздавят. Начнут выбивать из домов, тащить на работу силой…

– ПУСТЬ ПОПРОБУЮТ! – выкрикнул Даниил.

Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза на секунду и отпустил свой дар.

Волна прокатилась по залу – тихая, невидимая, но ощутимая. Даниил не усиливал их боль и не давил на эмоции, а просто… открыл дверь. Показал каждому человеку в зале то, что чувствует его сосед.

Женщина в заднем ряду, которая плакала о больной дочери, вдруг почувствовала – слева от неё сидит мужчина, у которого жена умерла от «пневмонии». Она не услышала его мыслей, а просто… «почувствовала» его боль, ярость, страх.

Василий, лысый бригадир, вздрогнул. Он всю жизнь держался, не показывал слабости, а сейчас вдруг понял – худой парень напротив, которого он считал трусом, каждую ночь просыпается от мигрени и зажимает рот ладонью, чтобы не разбудить детей криком.

Один за другим люди в зале переглянулись. Они почувствовали, что боль, которую каждый из них прятал глубоко внутри, думая, что он один, что он слабый, что он не справляется – эта боль есть у ВСЕХ.

У каждого.

– Вы чувствуете? – спросил Даниил тихо, и его голос дрожал от напряжения. – Вы чувствуете, что вы не одни?

Женщина в заднем ряду медленно протянула руку, положила ладонь на плечо мужчины рядом. Тот вздрогнул, посмотрел на неё, глаза влажные.

Он кивнул. Она кивнула в ответ.

– Вы все думали, что слабые, – продолжал Даниил, и волна его дара медленно отступала, оставляя после себя только отголосок связи. – Что вы одни. Что вы ничего не можете.

Он обвёл взглядом собравшихся – людей, которые больше не прятали глаза, не стыдились своей боли.

– Но посмотрите друг на друга. Вы ВСЕ болеете. Вы ВСЕ живёте в страхе. И вы ВСЕ ВМЕСТЕ.

Женщина, которая плакала, медленно встала. Вытерла глаза. Голос дрожал, но был твёрд:

– Я не выйду на работу завтра. Пусть попробуют меня заставить.

Василий тоже встал. Голос хриплый, но решительный:

– И я не выйду.

Худой с провалившимися щеками встал, сжимая кулаки:

– И я.

Ещё один. Ещё, и ещё.

Один за другим люди в зале поднимались, но не потому что Даниил приказал. Просто потому что почувствовали: они больше не одни.

Даниил обвёл их взглядом, и на губах появилась усталая, но хищная усмешка:

– Мы объявляем забастовку. И тогда… тогда мы покажем Чернову, что бывает, когда травишь не баранов, а ЛЮДЕЙ.

Зал взорвался рёвом одобрения.

Даниил качнулся, схватился за край стола. Голова раскалывалась, дар забрал слишком много сил – соединить шестьдесят человек, показать им друг друга, не сломав никого… это было непросто – совсем непросто.