– Какого хрена «не можете»⁈ – заорал Громов. – Я приказываю! Немедленно!

Тишина в интеркоме была ему ответом. Громов швырнул трубку на стол, тяжело дыша.

Повернулся к своим чиновникам, которые сидели в креслах, побледневшие, не зная, что делать.

– Вы что, тоже окаменели⁈ Вызовите полицию! Немедленно!

Заместитель губернатора судорожно потянулся к своему телефону, но его руки дрожали.

В тоже время Калев продолжал спокойно изучать голографическую карту области, словно ничего не происходило.

Наконец он заговорил:

– Ты закончил, Виктор?

Громов замер, уставившись на спину Калева.

– Что… что ты сказал?

Калев повернулся. Медленно, с лицом абсолютно бесстрастным. Глаза его были холодные, тёмные, бездонные.

– Я спросил, – повторил он с тем же равнодушием, – закончил ли ты свою… эмоциональную реакцию, потому что у меня не так много времени, и я бы хотел перейти к делу.

Громов открыл рот, закрыл, снова открыл. Его лицо из багрового стало почти фиолетовым.

– Ты… ты… – он задыхался от ярости, не в силах выговорить слова. – Ты смеешь обращаться ко мне на «ты»⁈ Я губернатор! Я…

– Ты – некомпетентный чиновник, – спокойно перебил Калев. – Который двадцать лет сидит в этом кресле и разворовывает областной бюджет, прикрываясь красивыми отчётами – вот кто ты, Виктор.

Тишина в кабинете стала настолько плотной, что можно было услышать, как бьются сердца присутствующих. Чиновники за столом застыли, не смея пошевелиться. Степан Васильевич и остальные мэры стояли у входа, затаив дыхание. Громов стоял, открыв рот, не в силах вымолвить ни слова. Никто никогда не смел говорить с ним так. Никто.

Калев повернулся обратно к карте.

– Хорошо, – произнёс он спокойно. – Раз ты не можешь вести себя конструктивно, я просто скажу тебе правду, а ты послушаешь молча, – последние слова прозвучали таким тоном, что Степан Васильевич сразу понял, если Хозяина прервут, то он этому человеку не позавидует.

Сзади осторожно жались у стенки уже и мэры богатых городов.

Калев поднял руку и указал на карту. На Промышленный – крупнейший город области, отмеченный ярким зелёным цветом.

– Ты гордишься ростом ВВП в Промышленном на три процента за последний год, – сказал Калев, и его голос эхом разнёсся по огромному кабинету. – Правильно?

Громов молчал, тяжело дыша, сжав кулаки.

– Отвечай, – спокойно повторил Калев, даже не оборачиваясь. – Я задал вопрос. Ты гордишься ростом в три процента?

– Да, – прохрипел Громов сквозь стиснутые зубы. – Три процента роста при текущей экономической ситуации – это отличный результат.

Калев повернулся к нему. Посмотрел оценивающим взглядом и произнёс одно слово:

– Смешно.

Степан Васильевич почувствовал, как по коже пробежали мурашки. В этом слове не было даже презрения – лишь констатация очевидного.

– Что… что ты сказал? – прошипел Громов.

Калев снова повернулся к карте и увеличил изображение Промышленного жестом руки.

– При ресурсах этого города, – начал он спокойно, – при его промышленной базе, транспортной доступности, квалифицированных кадрах и господдержке, которую он получает… рост должен был составить минимум пятнадцать процентов. Минимум.

Он провёл рукой по голограмме, и на экране появились цифры, графики, статистические данные.

– Три завода, железнодорожный узел, порт на реке и население двести тысяч человек. Областной бюджет выделяет вам… – он посмотрел на цифру, – … двести сорок миллионов в год. И при всём этом – жалкие три процента роста?

Калев повернулся к Громову.

– Ты не достиг успеха, Виктор – ты его замедлил. Твоё «эффективное управление» тормозит развитие города в пять раз.

В кабинете повисла гробовая тишина. Громов стоял, раскрыв рот, не в силах вымолвить ни слова.

Заместитель губернатора побледнел и судорожно уставился в свой планшет, явно проверяя цифры. Директор финансов нервно вытирал вспотевший лоб платком.

А Калев продолжал. Он указал на Заречье.

– Торговый город на границе региона. Идеальное расположение для транзитной торговли. Вы вложили в него сто восемьдесят миллионов и получили четыре процента роста. При правильном использовании логистических возможностей рост должен был быть двадцать процентов.

Он указал на Северный.

– Энергетический центр. Гидроэлектростанция, три тепловые станции. Вы вложили двести миллионов – получили пять процентов роста. При модернизации оборудования и оптимизации распределения энергии рост должен был быть двадцать пять процентов.

Калев медленно обвёл взглядом всех присутствующих в кабинете – губернатора, его ближний круг чиновников.

– Видишь закономерность, Виктор? – спросил он тихо. – Каждый твой «успешный» проект работает в пять раз хуже своего потенциала, потому что ты не управляешь эффективно. Ты просто сидишь на денежном потоке и берёшь свою долю, не давая городам развиваться по‑настоящему.

Громов наконец обрёл голос.

– Ты… ты смеешь обвинять меня в некомпетентности⁈ Я управляю этой областью двадцать лет! Двадцать! А ты кто такой⁈ Выскочка, который год назад появился из ниоткуда!

Калев посмотрел на него.

– Я – человек, который за полгода превратил умирающий город в процветающий экономическийи центр, – сказал он спокойно. – Без твоей помощи и твоего бюджета. Только эффективным управлением и правильными решениями моих специалистов.

Он снова повернулся к карте и увеличил изображение бедных городов области. Каменск. Котовск. Светлый. Заводской. Южный. Приречье. Дальний. Ольховка.

Города, отмеченные серым и красным цветом – умирающие города.

– А теперь, – произнёс Калев, и в его голосе появилась сталь, – поговорим о настоящих провалах твоего управления.

Калев стоял перед огромной голографической картой области и смотрел на серые и красные точки – умирающие города, которые губернатор предпочитал не замечать.

Его пальцы скользнули по воздуху, управляя голограммой, и карта увеличилась, показывая детали.

– Каменск, – произнёс Калев, указывая на город, отмеченный тёмно‑серым цветом. – Шахтёрский городок. Население двадцать три тысячи человек. Из восьми шахт работают только три. Безработица сорок два процента. Половина населения уехала за последние пять лет.

Он повернулся к Громову.

– Областной бюджет выделяет этому городу… – Калев посмотрел на цифру на экране, – … четыре миллиона кредитов в год. Четыре. Для города с двадцатью тремя тысячами человек это сто семьдесят кредитов на человека в год. Знаешь, сколько это в месяц, Виктор?

Громов молчал, багровый, сжав кулаки.

– Четырнадцать кредитов, – спокойно ответил Калев сам. – Четырнадцать кредитов в месяц на человека. На этом городе ты экономишь деньги, которые потом вкладываешь в Промышленный. Правильно?

– Это эффективное распределение ресурсов! – взорвался Громов. – Нельзя вкладывать деньги в убыточные проекты! Шахты закрылись, потому что они нерентабельны! Рынок сам…

– Рынок – инструмент, – перебил Калев холодно. – Не религия и уж точно не оправдание некомпетентности.

Он снова повернулся к карте и жестом увеличил изображение Каменска ещё больше. На экране появились детальные схемы – расположение шахт, транспортные пути, геологические данные.

– Пять из восьми закрытых шахт, – сказал Калев, указывая на точки на карте, – закрылись не потому что запасы угля закончились. Они закрылись, потому что оборудование устарело, а денег на модернизацию не было, но уголь там есть. Качественный антрацит, который востребован на рынке.

Он провёл рукой, и на экране появились цифры, расчёты.

– Инвестиции в модернизацию трёх шахт – сорок пять миллионов кредитов. Срок окупаемости – два года. Создание тысячи двухсот рабочих мест и рост налоговых поступлений в областной бюджет – двадцать миллионов в год. Это простая математика, Виктор. Почему это до сих пор не сделано?

Тишина.

Степан Васильевич стоял у входа, прижав руку к груди. Его сердце колотилось. Он смотрел на Хозяина и не мог поверить.