И две явно разные группы людей.

Первая группа – справа, ближе к массивным резным дверям кабинета губернатора – состояла из пяти мужчин лет сорока‑пятидесяти. Все в дорогих костюмах от известных брендов, с дорогими часами на запястьяхи, с ухоженными лицами и уверенными, расслабленными позами.

Они сидели в самых удобных креслах, разговаривали вполголоса, посмеиваясь над какой‑то шуткой. Перед ними на столиках стояли чашки с кофе в дорогом фарфоре и тарелки с пирожными.

Мэры богатых городов области – любимчики губернатора.

Степан Васильевич знал их всех.

Виктор Семёнович Орлов – мэр Промышленного, крупнейшего индустриального центра области с тремя крупными заводами и населением в двести тысяч человек. Грузный мужчина с самодовольным лицом и золотым перстнем на пальце.

Андрей Львович Зарецкий – мэр Заречья, богатого торгового города на границе с соседним регионом. Высокий, худощавый, с острыми чертами лица и хищным взглядом.

Михаил Петрович Гужевой – мэр Северного, где находились крупные энергетические объекты – гидроэлектростанция и три тепловые станции. Полноватый мужчина с добродушным лицом, которое обманывало – за этой добродушностью скрывался расчётливый циник.

Дмитрий Валерьевич Зайцев – мэр Светлогорска, крупного транспортного узла. Мужчина средних лет с военной выправкой, бывший офицер.

И Сергей Анатольевич Медведев – мэр Дубовки, относительно небольшого, но богатого города с развитой пищевой промышленностью.

Люди, чьи города получали львиную долю областного бюджета. Люди, которых губернатор принимал с распростёртыми объятиями.

Вторая группа – слева, дальше от дверей кабинета, на менее удобных стульях – состояла из семи человек.

Все они выглядели попроще. Костюмы хорошие, но не роскошные. Никаких дорогих часов или украшений. Лица уставшие, с морщинами от постоянного стресса. Позы напряжённые, неуверенные.

Перед ними на столиках не было ни кофе, ни пирожных. Им их даже никто не предложил. Это были мэры бедных, рабочих, умирающих городков – отверженные.

Степан Васильевич знал и их – это были его коллеги по несчастью.

Пётр Николаевич Воробьёв – мэр Каменска, шахтёрского посёлка, где закрылась половина шахт и люди уезжали в поисках работы. Мужчина лет пятидесяти с печальными глазами и седой щетиной.

Олег Игоревич Медведев – мэр Светлого, маленького городка с одним умирающим текстильным комбинатом. Худой, измождённый мужчина с нервным тиком.

Ирина Сергеевна Волкова – единственная женщина‑мэр в группе, из Заводского – промышленного города, который потерял все заказы после кризиса. Женщина лет сорока пяти с усталым лицом и строгой причёской.

Антон Викторович Лисицын – мэр Южного, сельскохозяйственного городка, который медленно умирал от оттока населения. Молодой мужчина лет тридцати пяти, который выглядел старше своих лет.

Владимир Петрович Соловьёв – мэр Приречья, небольшого города на реке, где главный завод обанкротился три года назад. Мужчина средних лет с покорным выражением лица.

Евгений Алексеевич Кротов – мэр Дальнего, самого удалённого от областного центра городка. Пожилой мужчина с бледным лицом и дрожащими руками.

Анатолий Сергеевич Скворцов – мэр Ольховки, города, где единственная больница закрылась из‑за отсутствия финансирования. Мужчина с измождённым лицом, который нервно теребил планшет в руках.

И Иван Петрович Морозов – мэр Котовска, промышленного города с закрывшимся машиностроительным заводом, где безработица достигла критических значений. Мужчина лет пятидесяти с серым, усталым лицом и потухшим взглядом.

Люди, которых губернатор принимал в последнюю очередь, если вообще принимал. Люди, города которых медленно умирали, а они могли только беспомощно наблюдать.

Между двумя группами был незримый, но абсолютно очевидный барьер. Никто из «богатых» не смотрел в сторону «бедных». Никто даже не здоровался, словно это были люди из разных миров.

У стола секретаря перед дверями кабинета губернатора сидела женщина лет сорока – Марина Владимировна Кравцова, личный секретарь Громова. Строгое лицо с тонкими губами, холодные серые глаза, волосы, убранные в тугой пучок.

Степан Васильевич знал её хорошо, даже очень хорошо. Она была привратником губернатора и решала, кого пропустить немедленно, а кого можно заставить ждать часами и она очень хорошо понимала, кто важен, а кто – нет.

Когда Калев Воронов вошёл в приёмную, все разговоры мгновенно смолкли. Все повернулись, глядя на вошедших.

«Богатые» мэры оценивали Калева с плохо скрытым презрением и любопытством.

«Бедные» мэры смотрели с осторожной надеждой. Они слышали о Воронцовске, и о том, как город преобразился и они видели Степана Васильевича – в новом, дорогом костюме, с выпрямленной спиной и поднятым подбородком. Совсем не похожего на того забитого, сгорбленного человека, которого они знали раньше.

Марина Владимировна поднялась из‑за стола, и на её лице появилось выражение вежливого пренебрежения.

– Господин Воронов, – сказала она тоном, которым говорят с надоедливыми просителями. – Вы опоздали. Совещание начнётся через десять минут. Прошу занять место… – она указала на свободные стулья рядом с группой «отверженных» мэров, самые дальние от кабинета губернатора, – … и ожидать вызова.

Калев посмотрел на неё спокойным взглядом. Потом перевёл взгляд на массивные резные двери кабинета губернатора и, не сказав ни слова, направился прямо к этим дверям.

Марина Владимировна вскочила с места, её лицо побледнело от возмущения.

– Господин Воронов! Вы не можете! Губернатор на важном совещании с ключевыми людьми области! Вход строго воспрещён без разрешения!

Калев не остановился, не замедлил шаг и даже не обернулся.

Два охранника, стоявшие по бокам от дверей – крепкие мужчины в форме службы безопасности губернатора – шагнули вперёд, преграждая путь.

– Стойте, – жёстко сказал один из них, положив руку на кобуру. – Вход запрещён.

Калев остановился в трёх шагах от них.

Два охранника стояли перед ним, преграждая путь. Руки у обоих были на кобурах. Лица – жёсткие и решительные.

За спиной Калева в приёмной стояла мёртвая тишина. Все замерли, глядя на эту сцену.

Марина Владимировна, секретарь губернатора, стояла у своего стола, побледневшая, с приоткрытым от возмущения ртом. Её голос дрожал от ярости:

– Господин Воронов! Немедленно отойдите от двери! Я вызову дополнительную охрану! Вас арестуют за нарушение порядка и попытку незаконного проникновения!

Мэры из обеих групп – «богатые» и «бедные» – замерли в своих креслах и на стульях, не смея пошевелиться. Одни смотрели с презрительным любопытством – сейчас этого выскочку выведут в наручниках, и будет ему урок . Другие – с осторожной надеждой вперемешку со страхом.

Степан Васильевич стоял в двух шагах позади Хозяина, и его сердце бешено колотилось. Он не знал, что сейчас произойдёт, не понимал, что задумал Воронов.

Глеб стоял рядом со Степаном Васильевичем, неподвижный как скала. Четверо Стражей заняли позиции у стен приёмной – спокойно, профессионально, но все в зале чувствовали исходящую от них готовность действовать в любой момент.

Калев не обращал внимания ни на крики секретаря, ни на охранников перед собой. Он просто смотрел на дверь и произнёс очень тихо, почти задумчиво, словно размышляя вслух:

– Какой отвратительный китч. Здесь же нет двери.

Степан Васильевич не понял сразу – это прозвучало странно. Здесь нет двери? Но дверь же прямо перед ними, огромная, массивная…

И тут дверь начала исчезать. Дерево начало превращаться в мелкую, почти невидимую пыль, которая осыпалась вниз медленно, почти торжественно. Позолоченные ручки потускнели, потеряли блеск, превратились в серый порошок и посыпались на пол. Герб области размылся, контуры стёрлись, и он тоже стал пылью.

Дверь будто просто решила, что больше не хочет существовать. И через несколько секунд от нее не осталось ничего, кроме облака пыли, которое медленно оседало на плечи и головы охранников, стоявших по бокам.