В 1810–17 годах и в 1827–31 годах саббатарианцы проводили согласованные кампании по изменению почтовых правил; антисаббатарианцы объединились, чтобы противостоять им. С революцией в области коммуникаций стало возможным вести общенациональную борьбу за общественное мнение. Обе стороны использовали почту, чтобы заручиться поддержкой своих взглядов на то, как следует обращаться с почтой; дебаты оказались тренировочной площадкой для организации низовой политики. Саббатарианцы стали пионерами в составлении массовых петиций — тактика, которую позже использовало движение против рабства, в котором участвовали многие из тех же людей. Почтовое дело саббатарианцев нашло больше сторонников среди пресвитерианцев и конгрегационалистов, чем среди других христианских конфессий, и меньше всего — на границе, где информация была очень ценной. До тех пор пока передача срочных новостей оставалась медленной, антисаббатарианцы могли одерживать верх, давя на нужды военных и купцов в отдалённых деловых центрах. После изобретения электрического телеграфа эти аргументы стали менее весомыми, и большая часть почтовых отправлений в воскресенье была прекращена. В 1912 году, после ста лет постоянных агитаций, саббатарианцы, которым теперь помогали организованные почтовые работники, наконец добились закрытия почтовых отделений США по воскресеньям. Эта антебеллумская реформа, как и умеренность и женское избирательное право, наконец-то одержала свою большую победу в эпоху прогрессизма.[559]
Несмотря на субботние споры, было бы ошибкой считать, что церкви противились улучшению коммуникаций. На самом деле евангельское движение ухватилось за революцию в области коммуникаций, использовало её и даже способствовало ей. Религиозные издатели воспользовались достижениями в технологии печати, чтобы бесчисленными тысячами выпускать Библии и трактаты, многие из которых они распространяли бесплатно. Церкви также внесли значительный вклад в развитие нового жанра печатной продукции — журнала. Журналы, даже в большей степени, чем газеты, обычно издавались для специализированной аудитории со схожими интересами и мнениями. Литературные и научные журналы существовали в Америке уже не одно поколение. Среди наиболее влиятельных — бостонский «Североамериканское обозрение», основанный в 1815 году по образцу шотландского «Эдинбургского обозрения» с его широкой тематикой, и ричмондский «Южный литературный вестник», который начал выходить в 1834 году. Сельскохозяйственные журналы были адресованы искушенным фермерам и плантаторам. Но большинство периодических изданий с общенациональными тиражами и успешной издательской историей до 1840 года были религиозными. Среди них были «Христианский наблюдатель» (конгрегационалистский), «Христианский регистр» (унитарианский), Watchman-Examiner (баптистский), Zion’s Herald (методистский) и United States Catholic Miscellany. В 1829 году методистский «Христианский вестник» заявлял о двадцати тысячах подписчиков, в то время как ни одно светское периодическое издание не имело и пяти тысяч. Религиозная пресса, безусловно, была таким же подлинно народным средством массовой информации, как и политическая пресса.[560]
В демократизации американской политической жизни революция в области транспорта и коммуникаций сыграла даже более важную роль, чем изменения в законах и конституциях штатов. В то время как в 1820-х годах штаты отменяли имущественные цензы, остававшиеся обязательными для голосования, и устанавливали, что выборщики президента должны выбираться избирателями, а не законодателями, распространение информации позволяло избирателям быть политически информированными и вовлеченными, тем более что многие периодические издания существовали именно с этой целью. Улучшенные дороги облегчили сельским фермерам доступ к избирательному участку, обычно расположенному в здании окружного суда. Явка избирателей, имеющих право голоса, заметно возросла в период с 1820 по 1840 год, и иностранные гости удивлялись степени информированности населения даже в отдалённых и провинциальных районах страны.[561] Особенно ценным периодическим изданием в деле формирования информированной общественности был «Регистр Найлса», выходивший в Балтиморе с 1811 по 1849 год. Этот еженедельник представлял собой наиболее близкий к беспартийному источник информации и предоставлял, как он хвастался, «политическую, историческую, географическую, научную, статистическую, экономическую и биографическую» информацию. Историки и современники имеют основания быть благодарными Хезекии Найлзу.
Помимо газет и журналов, изменились также производство и распространение книг. Из старого ремесла печатного дела развился новый книгоиздательский бизнес. Первые издательские компании обычно выступали в роли печатников, оптовых и даже розничных продавцов собственных книг.[562] В 1820-х годах скромная американская книгоиздательская индустрия была разбросана по нескольким городам, каждый из которых обслуживал свой региональный рынок. По мере развития транспорта издательское дело постепенно сосредоточилось в Филадельфии, Нью-Йорке и Бостоне, а Цинциннати стал небольшим западным центром. К югу от Потомака, где население было рассеяно, а уровень грамотности ниже, издавалось мало книг, однако речная транспортная сеть Юга способствовала распространению книг, привезённых извне. И наоборот, Бостон смог остаться в издательском бизнесе, даже не имея доступа к речной транспортной системе, которой пользовались Нью-Йорк и Филадельфия, поскольку высокий уровень грамотности населения Новой Англии делал её прекрасным региональным книжным рынком. Несмотря на то, что издательская индустрия была сосредоточена в меньшем количестве городов, она постоянно расширялась; стоимость книг, произведенных и проданных в Соединенных Штатах, выросла с 2,5 миллионов долларов в 1820 году до пятикратного увеличения к 1850 году, даже несмотря на резкое падение цен на отдельные книги.[563]
Историк по имени Уильям Гилмор изучил распространение печатной продукции в долине реки Верхний Коннектикут в штатах Вермонт и Нью-Гэмпшир в начале XIX века. Тысячи газет, журналов, памфлетов, альманахов, рекламных объявлений и книг всех видов, включая гимны, детские книги и учебники, циркулировали среди жителей. В результате, по его мнению, «сельские жители, не имевшие выхода к морю, в таких районах, как Верхняя долина, шли в ногу со многими последними интеллектуальными тенденциями в Североатлантической республике писем».[564] Печатные издания преодолевали географическую изоляцию и предоставляли потребителям беспрецедентный выбор того, что читать.
Расширение издательского дела позволило нескольким американским авторам впервые зарабатывать на жизнь писательством. Одним из первых писателей, воспользовавшихся этой новой возможностью, был нью-йоркский писатель Вашингтон Ирвинг. Сборник рассказов и эссе «Книга зарисовок Ирвинга» (1819) мгновенно завоевал успех у публики. Некоторые из его рассказов, в том числе «Рип Ван Винкль» и «Легенда о Сонной Лощине», заняли прочное место в сердцах американских читателей. «Рип Ван Винкль», повествующий о человеке, который уснул на двадцать лет и, проснувшись, обнаружил, что его мир совершенно изменился, затронул чувства поколения, остро ощущавшего стремительность перемен. Однако своей популярностью произведения Ирвинга во многом обязаны тому, что они были комфортными и успокаивающими. В них утверждались традиционные ценности, сентиментальные любимцы и живописный местный колорит; они высмеивали слишком серьёзных людей, таких как Ичабод Крейн в «Легенде о Сонной Лощине». Ирвинг сделал блестящую карьеру, написал коммерчески успешные истории и биографии, был вознагражден правительством дипломатическими постами в Великобритании и Испании и получил международное признание как американский «джентльмен письма».[565]
