В то время Юг был гораздо больше удовлетворен Миссурийским компромиссом, чем Север. Юг получил то, что, по мнению его лидеров, было крайне важно: сохранение принципа, согласно которому эмансипация не может проводиться вопреки желанию местного белого большинства. Компромисс также создал новый принцип из того, что происходило более или менее случайно: штаты будут приниматься парами, чтобы не нарушать баланс секций. Юг выиграл от этого обычая, потому что южные территории часто принимались в состав штатов до достижения необходимой численности населения, просто чтобы поддержать баланс.[370] Конечно, Северу досталась самая большая доля Луизианской покупки, но на практике это имело меньшее значение, чем кажется, когда смотришь на карту. Единственной частью покупки, фактически открытой для заселения в 1820 году, была часть, открытая для рабства, — Арканзас, который в 1836 году стал рабовладельческим штатом. Заселение территории выше 36°30′ шло медленнее. Прежде чем Север смог полностью реализовать свои выгоды от компромисса, Юг добился отмены ограничений на рабство Законом Канзаса-Небраски 1854 года.
На самом деле Миссурийский компромисс предотвратил не возрождение партии федералистов, а распад Республиканской партии по секционному признаку.[371] Ещё одним следствием компромисса стало подтверждение растущей власти Сената, который одержал верх над Палатой представителей в их конфликте по поводу поправки Таллмаджа. В первые годы Республики Палата была более влиятельной ветвью Конгресса; ещё через несколько лет Сенат вступит в так называемый «золотой век». Третьим результатом стало повышение репутации Генри Клея, чью роль в достижении результата (в отличие от президента Монро) все признавали.
Но, вероятно, самым важным результатом Миссурийских разногласий стал не сам компромисс, а поразительная твердость южной оппозиции постепенной эмансипации в Миссури. Джефферсон и другие южные «условные терминаторы» (те, кто выступал за прекращение рабства при соответствующих условиях) встали не на сторону ограничения рабства, а на сторону тех, кто хотел его продлить. Их основным условием было согласие местного белого населения, которое не было получено в Миссури. Их теоретически антирабовладельческая позиция на практике превратилась в прорабовладельческую. Надежда на умеренное, мирное решение социальной проблемы номер один в Америке угасла.[372]
Теперь действие переместилось на западную границу, где большинство белых жителей Миссури были выходцами с Юга. Хотя Генри Клей дал понять, что надеется на принятие ими собственного плана постепенной эмансипации, шансов на это не было.[373] На выборах в конституционный конвент Миссури в 1820 году противники рабства потерпели поражение. Составители новой конституции штата, принимая меры предосторожности против будущих поселений из свободных штатов, узаконили рабство на вечные времена, а также запретили «свободным неграм и мулатам приезжать и селиться в этом штате».[374] Позже иммигранты из немецкой Америки принесут в Миссури значительное количество голосов против рабства, но пока меньшинство поселенцев, выступавших против рабства, часто становилось объектом насилия.
Своим провокационным поведением миссурийцы едва не сорвали компромисс, поскольку некоторые северяне пригрозили не согласиться с конституцией Миссури, когда она вернётся в Конгресс для окончательного утверждения. Запрет на свободных чернокожих противоречил пункту федеральной конституции, требующему от штатов уважать «привилегии и иммунитеты» граждан других штатов, поскольку несколько северных штатов предоставляли гражданство своим чернокожим жителям. Государственный секретарь Адамс не скрывал своего возмущения. Как он сказал представителю Генри Болдуину: «В случае принятия [конституции штата Миссури] изменились бы условия федерального договора — изменились бы, лишив тысячи граждан их прав».[375] В ответ южный блок отрицал необходимость пересмотра конституции Миссури; принятие уже было окончательно оформлено. Этот спор так и не был разрешен, когда на совместном заседании Конгресса пришло время официально подсчитать голоса президентских выборщиков. Конечно, все знали, что Монро был переизбран почти единогласно, но имела ли Миссури право отдать три голоса выборщиков? Клерк объявил общее количество голосов как с учетом, так и без учета спорных голосов Миссури, заключив: «Но в любом случае Джеймс Монро избран президентом Соединенных Штатов». Это не помешало омрачить торжественное событие криками, беспорядком и выходом разгневанных сенаторов.[376]
Второй миссурийский спор был окончательно разрешен в результате второго миссурийского компромисса, в значительной степени разработанного Генри Клеем. Конституция Миссури будет одобрена при условии, что законодательное собрание штата пообещает не принимать законов, нарушающих положение федеральной Конституции о «привилегиях и иммунитетах». Обещание было излишним, поскольку ни один штат не имеет права нарушать федеральную Конституцию, но оно выполняло свою задачу, позволяя измученному Конгрессу вычеркнуть Миссури из своей повестки дня. На самом деле во время вторых дебатов по Миссури речь шла о толковании статьи о «привилегиях и иммунитетах»: могут ли свободные афроамериканцы пользоваться её защитой, если они являются гражданами своего родного штата. Конгресс оставил этот вопрос нерешенным, и Миссури продолжил исключать всех свободных негров, кроме тех, кто был гражданином своего родного штата. Дурному примеру Миссури последовали и другие штаты (в том числе некоторые северные), принявшие законы, запрещающие поселение свободных негров, исходя из того, что они не защищены статьей о «привилегиях и иммунитетах». К 1847 г, Миссури спокойно относился к запрету всех свободных чернокожих поселенцев, и точка. Второй Миссурийский компромисс оказался ещё менее долговечным, чем первый.[377]
Когда все закончилось, самый известный комментарий по поводу кризиса в Миссури принадлежал семидесятисемилетнему Томасу Джефферсону:
Этот судьбоносный вопрос, как пожарный колокол в ночи, разбудил и наполнил меня ужасом. Я сразу же расценил его как удар по союзу. На данный момент он действительно затих. Но это лишь отсрочка, а не окончательный приговор: Я сожалею, что мне предстоит умереть в убеждении, что бесполезная жертва, принесённая поколением 1776 года ради обретения самоуправления и счастья для своей страны, будет отброшена неразумными и недостойными страстями их сыновей, и что единственным моим утешением будет то, что я буду жить, чтобы не плакать об этом.[378]
Эти печальные слова часто цитируются вне контекста. Джефферсон написал их в письме Джону Холмсу, республиканцу из штата Мэн, который привлекал к компромиссу сторонников с севера. Теперь Холмс оказался в затруднительном положении из-за того, что не боролся за поправку Таллмаджа. Холмс, как и ожидал Джефферсон, продемонстрировал письмо, чтобы оправдать своё поведение в деле спасения Союза. Призыв Холмса к авторитету патриарха сработал; он спас свою карьеру. Оценить душевное состояние Джефферсона в это время непросто. Он, безусловно, опасался, что эмансипация, если она будет навязана извне, станет катастрофой для Юга. Он также беспокоился об основанной им политической партии и её дальнейшей гегемонии. Однако другие события современности его радовали. Он был чрезвычайно доволен приобретением Флориды и поощрял Монро к приобретению Техаса.[379]
