Джексон взял с собой тысячу добровольцев-ополченцев из Теннесси и повел их форсированным маршем к Форту Скотт. Поход длиной в 450 миль, на скудном пайке и через разбухшие реки, занял сорок шесть дней. Во время такого же тяжелого похода в 1813 году его люди прозвали его «Старым Хикори»; на этот раз он доказал, что это прозвище по-прежнему уместно. В Форт-Скотте Джексон нашел подкрепление, но провизии для его голодных людей было мало. Он дал им всего один день отдыха, прежде чем 10 марта 1818 года двинуться на юг, к Флориде. Через пять дней они достигли места разрушенного Негритянского форта, где их встретило долгожданное судно с продовольствием. Джексон приказал восстановить форт и переименовать его в форт Гадсден, а также собрал подкрепление, включая дружественных криков под командованием их вождя Уильяма Макинтоша. Макинтош рассматривал эту кампанию как возобновление гражданской войны с криками в 1813–14 годах.[237] К этому времени у Джексона было около трех тысяч белых солдат, как регулярных, так и ополченцев, и две тысячи индейских союзников. Затем он двинул свою армию на восток, атакуя и уничтожая деревни племени семинолов Миккасуки. За год до этого Миккасуки отказали генералу Гейнсу в просьбе разрешить им отправить экспедицию для захвата беглых рабов. Джексон надеялся на решительную схватку с врагами, но они скрылись в лесах и болотах, оставив его мстить за их дома и поля. В одной из деревень люди Джексона нашли скальпы тех, кто был убит на реке Апалачикола в ноябре предыдущего года.[238]

6 апреля армия Джексона прибыла в испанский форт Сент-Маркс. Здесь он потребовал от коменданта сдаться, чтобы форт не попал в руки «индейцев и негров». Он пообещал уважать частную собственность и предоставить расписку на все государственное имущество. Не имея возможности оказать сопротивление, Франсиско Касо-и-Луэнго подчинился. Как он позже объяснил секретарю Кэлхуну, Джексону форт был нужен прежде всего как база снабжения для дальнейших операций. Он не обнаружил там враждебно настроенных семинолов, но арестовал известного британского торговца Александра Арбутнота, которого Джексон обвинил в поощрении и снабжении своих врагов.[239]

Следующей целью Джексона было скопление семинольских деревень на реке Суванни. Там он надеялся найти Питера Маккуина, бывшего Красную палочку, а также Билли Боулгса, вождя семинолов Алачуа. Особенно важными для Джексона были сотни беглых рабов, живших в собственных поселениях неподалёку, среди которых наиболее опасными считались два талантливых вождя — Абрахам и Нерон. В ходе последующей кампании Джексон передал ответственность за нападение на индейцев своим союзникам из племени криков под командованием Макинтоша, а сам занялся чернокожими. В итоге представителям обеих рас Суванни, предупрежденным о наступлении Джексона Арбутнотом ещё до его захвата, в основном удалось спастись. Небольшие отряды чернокожих вступили в бой с наступающей армией, прикрывая отступление своих семей и друзей. И снова Джексону оставалось только жечь дома и захватывать скот. Но дружелюбные крики спасли белую женщину, захваченную на Апалачиколе четырьмя месяцами ранее. Джексон арестовал ещё одного британца, Роберта Амбристера, солдата удачи и бывшего королевского морского пехотинца, который помогал обучать и снаряжать семинолов для сражений. После короткой передышки, чтобы его войска отдохнули и поделили добычу, Джексон вернулся в Сент-Маркс.[240]

Вернувшись в Сент-Маркс, генерал созвал военный трибунал, чтобы судить Амбристера и Арбутнота по обвинению в помощи семинолам в борьбе против Соединенных Штатов. Оба процесса заняли немного времени (26–28 апреля); ни один из обвиняемых не был представлен адвокатом и не имел возможности получить свидетелей в свою пользу. Арбатнот, идеалист и бизнесмен, утверждал, что стремился лишь к благополучию туземцев и на самом деле пытался отговорить их от разжигания войны; вероятно, это было правдой. Амбристер действительно помогал семинолам готовиться к войне, но против испанцев, чье правление во Флориде он надеялся свергнуть. Оба подсудимых были признаны виновными. Суд приговорил Амбристера к порке и году каторжных работ, а Арбутнота — к смерти. Джексон изменил приговор Амбристеру на смертный и привел его в исполнение на следующий день, чтобы не было возможности подать апелляцию. Бывший судья Верховного суда штата Теннесси, он должен был знать, что приговоры не выдержат апелляционной проверки. Джексон сообщил Кэлхуну, что надеется, что «казнь этих двух беспринципных злодеев послужит ужасным примером» для британского правительства и общественности.[241]

Тем временем американский морской офицер заманил двух вождей семинолов на своё речное судно, вывесив на нём «Юнион Джек» вместо «Звезд и полос». Это были Химоматл Мико, бывший Красная палка, и Хиллис Хаджо, также известный как Фрэнсис Пророк, который служил у Текумсе и искал британской помощи, чтобы признать недействительным договор в Форт-Джексоне. Они тоже были казнены без суда и следствия.[242]

В мае до Джексона дошли слухи (оказавшиеся ложными), что семинолы собираются в Пенсаколе. Он обрадовался возможности выступить против столицы испанской Западной Флориды. Только тогда губернатор Хосе Масот выразил протест против вторжения и заявил, что будет использовать силу против силы, но Джексон предупредил, что если столица окажет сопротивление, «я предам смерти каждого, кого найду с оружием». Угрозы Эндрю Джексона нужно было воспринимать всерьез. Мазот эвакуировался из Пенсаколы и укрылся в близлежащем форте Барранкас. Там, после короткой артиллерийской перестрелки, губернатор сдался 28 мая 1818 года. Джексон объявил, что американская оккупация Флориды будет продолжаться до тех пор, пока Испания не разместит там достаточные военные силы, чтобы контролировать пограничные территории. Он отправил испанского губернатора и его гарнизон в Гавану, назначил губернатора территории США и сборщика американских таможен, поблагодарил свою армию и отправился домой в Теннесси.[243] Во Флориде семинолы, краснокожие и чернокожие, переселялись в другие районы полуострова. В Вашингтоне поднялся шум.

Администрация отреагировала на события во Флориде с характерной для той эпохи медлительностью. В данном случае проблемы с коммуникацией усугублялись бюрократической неэффективностью Военного министерства и привычной для Монро обстоятельностью. Президент узнал о казни Амбристера и Арбутнота из газет в середине июня; сообщения самого Джексона доходили до него ещё дольше.[244] Большая часть прессы горько критиковала Джексона. Иностранные посланники требовали объяснений. Только 15 июля Монро обсудил вопрос о Флориде со своим кабинетом. К этому времени он столкнулся с кризисом, как дипломатическим, так и политическим.

Оккупация Джексоном Сент-Маркса, похоже, не расстроила официальный Вашингтон, хотя и противоречила приказу Гейнса не предпринимать действий против испанских фортов. Но к этому времени Джексон, очевидно, пошёл дальше, чем ожидали в администрации, казнив двух британских подданных и изгнав все испанское правительство из Пенсаколы. В кабинете министров больше всех рисковал из-за поведения Джексона военный секретарь Кэлхун. Он был больше всех заинтересован в сохранении гражданской власти над военными и потенциально был больше всех виноват, если причиной проблемы будет названа халатность. Он утверждал, что правительство должно отмежеваться от поведения Джексона и отдать его под трибунал за неподчинение приказам. Министр финансов Кроуфорд придерживался той же позиции; он уже сталкивался с непокорностью Джексона во время своей работы в военном министерстве в предыдущие годы. Генеральный прокурор Уильям Вирт поддержал Кэлхуна и Кроуфорда. Но государственный секретарь Адамс утверждал, что правительство может использовать поведение Джексона, хотя оно было решительным и жестоким, в своих интересах. Он предложил занять жесткую позицию в переговорах с испанским посланником Онисом, утверждая, что, поскольку Испания не может контролировать происходящее во Флоридах, ей следует продать их Соединенным Штатам. Монро ловко принял смягченную версию плана Адамса, которая позволила избежать антагонизации популярных сторонников генерала и в то же время отрицать причастность администрации к развязыванию необъявленной войны.[245]