Частичная неактуальность старой экономической программы вигов отчасти объясняется успехом законодательной программы Полка. В соответствии с целями, которые президент изложил Джорджу Бэнкрофту при вступлении в должность, его первый Конгресс отказался от схемы «домашнего банка» в пользу полного отделения банка от государства, то есть восстановления Независимого казначейства Ван Бюрена. В прошлом деловые круги считали, что национальный банк необходим для обеспечения надежной, но достаточно изобильной валюты. Однако ирландский картофельный голод настолько увеличил экспорт американского зерна, что в страну хлынул поток спекулятивных денег, обеспечивший циркуляцию средств обращения, что устраивало и демократов, и вигов. В ближайшие годы золото из Калифорнии решит старую проблему нехватки валюты до окончания Гражданской войны. Взаимное снижение тарифов США Конгрессом через месяц после того, как парламент отменил «Кукурузные законы», ещё больше стимулировало международную торговлю. Вместе с дефицитными расходами на войну это завершило восстановление экономики после тяжелых времен начала сороковых годов.
В какой-то степени демократы также уступили место традиционным экономическим проблемам вигов. Движение внутри Демократической партии под названием «Молодая Америка» поддерживало идею внутренних улучшений при условии, что они будут строиться частными предприятиями, а не смешанными государственно-частными корпорациями. Они считали себя новым поколением демократов, делая акцент на национализме и экспансионизме, а не на валюте и банковском деле. Внутренние улучшения казались им необходимым следствием географической экспансии; они с готовностью тратили государственные деньги, государственные или федеральные, на субсидирование транспорта. Демократическая партия всегда имела коммерческое крыло, поэтому «Молодые американцы» не были такими новаторами, как они себе представляли, но они пользовались особой силой на Старом Северо-Западе. Стивен А. Дуглас из Иллинойса был типичным демократом, выступающим за развитие, с его интересом к железным дорогам. С декабря 1844 года Конгресс обсуждал вопрос о предоставлении федеральных земель для трансконтинентальной железной дороги, причём западные демократы охотно соревновались за право стать ведущим на восточном направлении такого маршрута. Больше «виги» не могли рассчитывать на то, что им удастся привлечь внимание деловых кругов, резко противопоставив все позиции двух партий.[1969]
Учитывая, что мировые события играли на руку демократам, Полк мог бы показаться неплохим кандидатом на переизбрание. Однако он обещал проработать только один срок и чувствовал себя настолько измотанным напряжением своего президентства, кризисами и войнами, ожесточением своих критиков и разногласиями в партии, что на этот раз сдержал своё слово. Демократический национальный съезд, собравшийся в Балтиморе, обошел стороной Джеймса Бьюкенена и отдал свою кандидатуру Льюису Кассу из Мичигана, суперимпериалисту, особенно враждебно настроенному по отношению к Великобритании, который был видным претендентом на номинацию в 1844 году. Будучи военным министром Джексона, Касс ревностно следил за удалением индейцев, хотел аннексировать большую часть Мексики и был бы рад возможности завоевать для Соединенных Штатов Британскую Колумбию. Он считал, что «неограниченная власть экспансии» является «нашим предохранительным клапаном», обеспечивающим американскую экономическую и политическую демократию.[1970] Европейские революции 1848 года предоставили Касу возможность сыграть на этнической лояльности иммигрантов, сделав едкие жесты в сторону монархий Старого Света. Как кандидат от Старого Северо-Запада, его выбор помог примирить демократов этой части со своей партией. Съезд спокойно отложил Уилмотскую Оговорку, и большинство северных демократов приняли в качестве замены собственное решение Касса по вопросу рабства на территориях, названное «народным суверенитетом». Согласно этой доктрине, рабство должно быть оставлено на усмотрение белых поселенцев на Западе. Привлекательность этой политики заключалась в том, что она обещала не выносить взрывоопасный вопрос из залов Конгресса. Но в платформе Демократической партии, хотя она и одобряла народный суверенитет как принцип, который должны принять европейцы, ничего не говорилось о его применении к американским территориям. А сам Касс отказался уточнить, могут ли поселенцы законодательно запретить рабство до принятия территории в Союз. Таким образом, демократы Юга могли свободно утверждать, что Конституция устанавливает законность рабства на всех территориях США до тех пор, пока избиратели не воспользуются своим правом отменить его при принятии в штат. Для вигов, таких как Авраам Линкольн, президентство Каса предвещало «новые войны, новые приобретения территорий и дальнейшее расширение рабства».[1971]
При всех своих успехах на посту президента Полк был гораздо менее успешен как лидер своей партии. Своих впечатляющих побед в законодательной сфере он добился благодаря поддержке северных демократов. Вице-президент Даллас, хотя и был протекционистом из Пенсильвании, с трудом сглотнул и добился равенства голосов в Сенате в пользу низкого тарифа Уокера. До того момента, как Дэвид Уилмот ввел своё знаменитое Оговорку, он был одним из самых прозаичных конгрессменов-северян: до последнего защищал правило кляпа, поддерживал план Кэлхуна по примирению в Орегоне и голосовал за снижение тарифа.[1972] Но в обмен на свою лояльность демократы-северяне чувствовали, что получили мало или вообще ничего. Самыми недовольными из всех «Полков-изменников» были последователи Мартина Ван Бюрена, которых лишили покровительства. Голоса избирателей Нью-Йорка сыграли решающую роль в победе Полка на президентских выборах, однако нью-йоркская демократическая машина Ван Бюрена ничего не получила от его администрации; единственный высокопоставленный ньюйоркец в ней, военный министр Марси, принадлежал к конкурирующей партийной фракции. Когда Ван Бюрен занимал Белый дом, он оказывал рабовладельческому Югу множество услуг; администрация Полка не отвечала ему взаимностью. Окончательно убедившись в том, что Полк неоднократно обманывал их, разгневанные ван бюренцы решили отделиться от Демократической партии. Завсегдатаи партии дали им презрительное прозвище «Барнбернеры», в честь легендарного голландского фермера из Нью-Йорка, который был настолько глуп, что сжег свой амбар, чтобы выгнать из него крыс.[1973]
В августе 1848 года «барнбернеры» собрались на съезде третьей партии в Буффало, штат Нью-Йорк, чтобы договориться о союзе с двумя другими политическими элементами. Одна из них состояла из «совестливых» вигов (то есть радикального антирабовладельческого и антивоенного крыла их партии), которые не могли принять кандидатуру Закари Тейлора, героя войны, которую они осуждали, и заочного владельца луизианской плантации. Другая группа присутствующих представляла Партию свободы, тех аболиционистов, которые занимались политикой, а также моральным убеждением. Съезд проголосовал за выдвижение Ван Бюрена в президенты в обмен на платформу, разработанную с учетом интересов Партии свободы и антирабовладельческих вигов. Эта платформа выступала против рабства на территориях и в округе Колумбия, призывала к выделению свободных западных земель для оседлых жителей, а также одобряла внутренние улучшения и защитный тариф. Платформа заканчивалась лозунгом «Свободная почва, свободная речь, свободный труд и свободные люди!».[1974]
Конечно, ирония движения «Свободная почва» не ускользнула от современников. Ван Бюрен, человек, узаконивший политическую партизанщину в то время, когда все обычные правила осуждали её, и сделавший больше, чем кто-либо другой, для создания национальной Демократической партии, теперь возглавил восстание против этой партии. Съезд «Свободной почвы» подчеркнул иронию тем, что выбрал кандидатом в кандидаты давнего протеже Джексона: Чарльза Фрэнсиса Адамса, сына антагониста Ван Бюрена Джона Куинси Адамса. Среди тех, кому новорожденная партия пришлась по душе, были земельный реформатор Джордж Генри Эванс и фракция нью-йоркских антиарендаторов, ставших его последователями; они фактически начали использовать термин «свободная земля» двумя годами ранее, в 1846 году. С энтузиазмом отнеслись к нему и бывшие демократы-северяне, которых партия исключила за смелость критиковать рабство; среди них был и новый лидер Партии Свободы, сенатор Джон П. Хейл.[1975] С другой стороны, несколько членов Партии Свободы отказались принять Ван Бюрена и сохранили свою обособленность. Мотивацией самого бывшего президента была защита демократической машины, которую он создал в штате Нью-Йорк, от разрушения ставленниками Полка. Как отмечает один рассудительный биограф, «в 1848 году Ван Бюрен действовал не как моральный идеалист и не как мстительный циник, а как верный нью-йоркский демократ, которым он всегда был».[1976] Однако общенациональное значение нового движения, которое временно возглавил Ван Бюрен, объяснялось новой силой секционализма. Двенадцать лет спустя новая Республиканская партия с платформой, во многом схожей с платформой Партии свободной почвы, фактически выиграет президентский пост.
