Гаррисон, который поддерживал борьбу за права женщин и рабов, сосредоточился исключительно на моральной и религиозной агитации и избегал политики. Моральные принципы для него, как и для Генри Дэвида Торо, имели приоритет над конституционным правом. Конституционные гарантии защиты южного рабства, такие как пункт, обязывающий возвращать беглецов, он называл «заветом со смертью и соглашением с адом», применяя условия нечестивого союза между древним Израилем и злобной Ассирией (Исаия 28:15). При существующем состоянии американской политики голосование казалось ему не только бесполезным, но и унизительным участием в аморальной системе. Гаррисон считал, что женщины должны принимать полноценное участие в крестовом походе против рабства. (В 1833 году он дошел до того, что заявил: «Судьба рабов находится в руках американских женщин, и полное освобождение никогда не произойдет без их сотрудничества»). Он опасалися, что участие в избирательной политике отбросит женщин на обочину, поскольку у них не было права голоса.[1546]
Но некоторые аболиционисты пришли к выводу, что их делу поможет организация новой политической партии и конкуренция с основными партиями на выборах. Они создали Партию свободы. В качестве своего кандидата в 1840 и 1844 годах они выдвинули Джеймса Г. Бирни, бывшего владельца плантаций в Алабаме, который обратился в аболиционизм в 1833 году, освободил своих рабов и за свои взгляды подвергся серьёзным преследованиям и финансовым трудностям. Лозунгом Партии Свободы было «голосуй, как молишься, и молись, как голосуешь». Её программа призывала к эмансипации на территориях и в округе Колумбия, а также к прекращению межгосударственной работорговли — все эти меры допускались Конституцией. Несмотря на свои благородные намерения, Бирни получил микроскопический процент голосов избирателей в 1840 году и всего 2,3 процента в 1844 году. Исторический анализ Партии Свободы показывает, что её небольшая группа сторонников происходила из числа «людей среднего достатка», таких как механики, лавочники и мелкие специалисты, которые оставили полунатуральное хозяйство своих родителей и приняли новый образ жизни в зарождающихся коммерческих районах Севера, обычно небольших городах. Эти люди отвергали не только рабство, но и патриархальные семейные отношения и ценили автономию личности.[1547]
Таппаниты не возражали против политической деятельности и часто поддерживали отношения с Партией Свободы. Гаррисонцы же, напротив, отмечали скудные успехи партии как подтверждение их собственного мнения о том, что избирательная политика не является перспективной ареной для аболиционистской деятельности; они также опасались, как бы Партия свободы не поддалась искушению смягчить свою позицию по отношению к рабству в надежде собрать больше голосов. Вероятно, большинство аболиционистов пришли к выводу, что имеет смысл поддерживать антирабовладельческих кандидатов от основных партий. Чаще всего это были виги, такие как Джошуа Гиддингс из Огайо, хотя иногда встречались и исключения, например Джон П. Хейл из Нью-Гэмпшира, исключенный из Демократической партии штата в 1845 году за свои антирабовладельческие взгляды.[1548]
Фредерик Дуглас, как и другие чернокожие аболиционисты, оказался в сложном положении между враждующими группами белых аболиционистов. Среди афроамериканских лидеров были бывшие рабы, такие как Уильям Уэллс Браун, Соджорнер Истина и сам Дуглас, а также урожденные свободные, например Джеймс Фортен и Роберт Пурвис. Некоторые получили образование в Оберлине у Финни, например Джон Мерсер Лэнгстон. Среди них было больше представителей духовенства, чем представителей любой другой профессии, например Генри Хайленд Гарнет и Сэмюэл Корниш. Несколько видных афроамериканцев, таких как Александр Краммелл и Мартин Дилейни, продолжали рассматривать эмиграцию как серьёзный вариант. Чернокожие аболиционисты сожалели о расколе антирабовладельческого движения. Они восхищались мужеством Гаррисона. Дуглас отдавал должное вкладу женщин в аболиционизм: «Когда будет написана настоящая история антирабовладельческого движения, — заявил он, — женщины займут большое место на её страницах, потому что дело рабов было исключительно женским делом».[1549] Тем не менее, у чёрных аболиционистов была своя программа действий, и она включала в себя участие в политике при любой возможности. Большинство штатов, даже на Севере, запрещали им голосовать. Хотя чернокожие аболиционисты продолжали выступать за самосовершенствование в своей общине, они также все больше обращались к противодействию расовой дискриминации в свободных штатах. Белые аболиционисты присоединялись к ним в протестах и бойкотах, которые иногда приводили к десегрегации северных общественных учреждений. Демонстранты за гражданские права 1960-х годов могли ссылаться на пример своих предшественников и называть себя «новыми аболиционистами».[1550]
«Подпольная железная дорога» — сеть убежищ, в которых укрывались беглые рабы, — действовала в основном благодаря таким афроамериканцам, как Уильям Стилл, хотя некоторые белые аболиционисты тоже принимали в ней участие. Одной из причин, по которой южные члены Конгресса так сильно противились эмансипации в округе Колумбия, был их страх, что он станет ульем спасательной деятельности для подпольной железной дороги, чем он в определенной степени и стал. В 1848 году был предотвращен хорошо финансируемый массовый побег семидесяти шести рабов из Вашингтона, все они попали на борт парохода «Перл», направлявшегося в Филадельфию, и большинство людей были отправлены в Новый Орлеан для продажи. Белые операторы судна были приговорены к длительным срокам тюремного заключения, но помилованы президентом-вигом Миллардом Филлмором в 1852 году.[1551] Как показывает этот эпизод, попытки спасения рабов становились все смелее по мере того, как продолжались 1840-е годы. В то же время хозяевам стало труднее спасать своих беглецов. Сложное решение, принятое судьей Стори в Верховном суде в 1842 году (дело «Пригг против Пенсильвании»), оставило чиновникам северных штатов право снять с себя ответственность за возвращение беглых рабов, и все чаще законодательные органы северных штатов давали им соответствующие указания. Самое безопасное убежище беглецы нашли в Канаде, хотя до 1850 года они могли чувствовать себя в достаточной безопасности в свободных негритянских кварталах северных городов. По одной из оценок, около тридцати тысяч беглых рабов поселились в Онтарио — провинции, куда отправилось большинство из них.[1552]
Возмущение южан этой ситуацией привело к принятию Закона о беглых рабах 1850 года, создавшего федеральную бюрократию для принудительной выдачи. Аболиционисты ответили на новое законодательство все более радикальными мерами по спасению. Гарриет Табман, самая известная проводница на подземной железной дороге и сама беженка из рабства, начала свою спасательную работу в 1850-х годах. Интеллектуалы-трансценденталисты поощряли и одобряли сопротивление ненавистному закону. Торо помог беглому рабу на Уолденском пруду и горячо осудил власть «Рабства в Массачусетсе»; Эмерсон вдохновил аболиционистов-янки на попытку освободить из-под стражи беглого Энтони Бернса в 1854 году; позднее в 1850-х годах Теодор Паркер даже вступил в сговор с революционным антирабовладельческим заговором Джона Брауна.[1553] Рабство было настолько непопулярно в некоторых районах Севера (например, в сельской квакерской Пенсильвании и «сожженном районе» Нью-Йорка), что для освобождения беглецов, задержанных властями, могли создаваться толпы, хотя таким образом удалось спасти лишь несколько человек (точнее, двадцать шесть).[1554]
